Первая вирусная, авторитетный родитель и то, чего не было в СССР. Блоги недели
Михаил Эпштейн, «От пандемии — к пандемонию. Насилие в Америке и роль интеллектуалов»
«Какое отношение эти грабители, жадно хватающие телевизоры, компьютеры и кроссовки, имеют к памяти убитого, — кроме того, что он сам в свое время отсидел в Техасе пять лет за вооруженный грабеж? Но разве именно это хотят чествовать сегодняшние демонстранты — не право на жизнь и собственность, а право на насилие и мародерство?».
Михаил Эпштейн, опираясь на российскую историю XIX и XX веков, предостерегает Америку от эпидемии «праведного насилия».
Катя Капранова, «Рождение родительского авторитета: почему подростки нас не уважают?»
«К сожалению, родители убеждены, что главное в воспитании детей — защитить свой авторитет. Его подрыв, по их мнению, — конец любому воспитанию. А потому они изо всех сил стараются держать свой “фасад”, чтобы ребенок постоянно чувствовал себя, как муха в стерильном пространстве. И ребенок, в соответствии с их требованиями, должен быть таким же кристально чистым. А если он совершает ошибку — все, дальше пути нет. Чему учит подростка такая “стратегия”? Только тому, что он — ужасный человек. В итоге складывается странная картина: родители — пример для ребенка, но научить его, как выходить из трудной ситуации, они не могут».
Как найти общий язык с подростком? Катя Капранова делится советами из книги психолога Петра Коломейцева.
Гузель Хуснуллина (Махортова), «В СССР секса не было»
«Комсорг с удивлением посмотрел на меня. Я попыталась объяснить свою позицию тем, что нельзя вот так вот просто сломать человеку жизнь. И мне, книжной, закомплексованной девочке, обычно ходившей в растянутом свитере и джинсах фабрики “Большевичка”, комсорг заявляет: “А у тебя права голоса нет, тебя сюда за ноги взяли”».
Психотерапевт Гузель Махортова рассказывает, как во времена комсомольских собраний интимная жизнь каждого могла легко превратиться в достояние общественности.
Евгения Горац, «Четыре совковые истории»
«Чувствуя себя революционерами, мы разрезали свежий батон, намазали ломти сливочным маслом, а сверху — красной зернистой икрой, и не по несколько икринок — а густо! И уже успели откусить! Я даже помню отпечаток своих зубов на сливочном масле. И вдруг — звонок в дверь! Мама побледнела. Папа посмотрел в глазок и прошептал: “Манька”. Так звали соседку — она была страшной сплетницей и заявлялась довольно часто по поводу и без. Если бы она увидела, что мы вот так, в обычный выходной, завтракаем икрой, то могла подумать, что мы всегда так завтракаем, а значит что-то тут нечисто».
Евгения Горац вспоминает истории из советского прошлого.
Лера Тихонова, «Чудесное сегодня»
«Пока я в шоке подсчитываю упущенную прибыль в кафе за май, июнь и, возможно, июль, август и сентябрь, муж радуется, как все удачно сложилось, что он может побыть дома с новорожденным. Одно и то же событие я оплакиваю, а он празднует. И дело не в самом событии, а в отношении к происходящему. Он всегда всем доволен.
И тут у меня второй вопрос к высшей инстанции — почему после прочтения десятка книг Ошо, Экхарта Толли, Торсунова и других современных мудрецов я по-прежнему полагаю, что мы все умрем, а муж, не ознакомившись даже с предисловием хотя бы одного из авторов, утверждает, что еще поживем?!»
Писательница Лера Тихонова раскрывает семейные тайны и учится оптимизму у своего супруга.
Подготовила Татьяна Санькова