Фото: East News
Фото: East News

В середине «Необратимости» Монику Белуччи десять минут насилуют в переходе, в начале Альбер Дюпонтель раскраивает голову ее предполагаемого насильника огнетушителем. После показа на Каннском фестивале режиссер картины Гаспар Ноэ получил звание главного провокатора от кино. Но в следующих фильмах чаще сообщал зрителям не столь мрачные впечатления. Новая версия «Необратимости» начинается кадрами счастливой жизни героев, которые в первом варианте фильма сводили зрителей с ума своим бесконечным отчаянием на финальных титрах, а заканчивается знакомым фанатам кровавым месивом. Но ужаса от знания конца меньше не стало.

Эпатаж в случае Гаспара Ноэ — чистое декадентство, мера фривольности эрудита, который заслуженно уверен в своих достоинствах. Описание любого из его фильмов умещается в одной броской фразе: «поиск невесты, которую изнасиловали», «экранизация Тибетской книги мертвых в неоновом мире Токио», «порнофильм о любви», «памятник кислотному трипу».

Художественный принцип Ноэ — отсутствие чувства меры. В начале «Необратимости» убивают главного героя в исполнении Венсана Касселя, в финале оказывается, что его девушка в исполнении Моники Беллуччи беременна, а сцена, в которой ее насилуют до смерти, длится девять минут. Во «Входе в пустоту» повествование ведется будто бы с того света: Дух бороздит токийские халупы и клубы и в итоге превращается в сперму. В «Любви» этот прием повторяется — герой эякулирует зрителям прямо в 3D-очки, наследуя известному трюку братьев Люмьер с разрезающим экран поездом. В «Экстазе» все еще проще: профессиональные танцоры, налакавшись пунша с подмешанным в него наркотиком, вакхически пляшут. Неизменно горит неон, время от времени горят дети. Ноэ действует кислотно-яркими образами, которые фиксирует чуткая до сердечных потуг камера, как это было присуще кино, окрещенному теоретиком Томом Ганнингом «кинематограф аттракционов».

Такой же «кинематограф аттракционов» — последний на данный момент фильм Ноэ «Вечный свет». Это кино о кино, черная производственная комедия о съемках фильма как о сакральном процессе, который не имеет ничего общего с нормой и инклюзивностью. О том, что делать искусство — значит балансировать на грани безумия и временами переступать черту. Сюжет до халтурного схематичен. Женщина-режиссер снимает дебютный фильм о том, как сжигали ведьм. Съемки прочитаны режиссером как отдельный элизиум, где автору мешают буквально все.

Этот фильм начинается с цитаты из Достоевского: вы все, здоровые люди, и не подозреваете, что такое счастье — счастье, которое испытывает эпилептик за секунду перед припадком; все радости, которые может дать жизнь, не взял бы я за него. Приступы эпилепсии преследуют зрителей Ноэ, начиная именно с «Необратимости». В картине, показанной в Каннах в 2002-м, режиссер впервые использовал стробоскоп и мигающие со скоростью света титры разных цветов. В «Вечном свете» эпилепсия стала образцово-показательной.

Ноэ никогда не взывал к интеллекту зрителя, но неизменно гарантировал сильное впечатление, трансгрессию, какой бы жести в кадре это ни стоило — ультранасилия, оргиальных плясок, софт, а иногда и хардпорно, экранизаций галлюцинаций. Любым образом из возможных. Сентиментальный, прямолинейный, принципиально аполитичный. Он вовсе не пуританин (хотя многое в его фильмах указывает на то, что он наказывает героев за их распущенность), а просто человек, привыкший смотреть абсурду жизни прямо в лицо.

В «Необратимости», особенно в ее перемонтированном варианте, превратившем фильм в практически классическое кино без тайн, прослеживается вполне понятный сюжет. Фильм рассказывает историю Алекс в исполнении Моники Белуччи, на которую зверски нападают в переходе, после чего ее нынешний бойфренд, Венсан Кассель, и бывший, Альбер Дюпонтель, отправляются собственноручно вершить правосудие. «Вечный свет», напротив, представляет собой исключительно бред, осознаваемый режиссером как бред и не пропущенный сквозь призму отстранения или критики. И Ноэ наслаждается этим пространством бреда. Помпезными цитатами из Дрейера и Годара, нагло инкорпорированными в сбивчивый нарратив, абсурдными импровизированными перепалками его любимых актрис Шарлотты Генсбург и Беатрис Даль.

Сам факт существования новых фильмов Ноэ тоже, кстати, весьма абсурден. «Необратимость. Полная инверсия» — та же «Необратимость», в которой сцены размещены не в обратной, а в прямой последовательности, по сути, фанатская версия, которую, правда, сделал не кинозадрот, а сам режиссер. «Вечный свет» — рекламное видео, снятое Ноэ для Saint Laurent с костюмами их новой коллекции за пять дней. И тем удивительнее, что в обоих случаях это абсолютно самостоятельное кино.

В молодости Гаспар Ноэ буквально насиловал зрителей, разыгрывая на экране театр зла. Сцену, в которой одному из героев «Необратимости» на крупном плане раскраивают череп огнетушителем, вряд ли удалось превзойти по уровню жестокости даже Ларсу фон Триеру. Сейчас же автор предстает в роли доброго сказочника и делится сокровенным. Что свойственно всем фильмам этого режиссера, «Вечный свет» и «Необратимость. Полная инверсия» вызывают идиосинкразию у тех, кто привык держаться рационального — не разбитных, до крайности осмотрительных и не готовых, допустим, к трипу, для прочих оказавшись праздником кино, свободы и жизни.

Больше текстов о культуре и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб" — Общество». Присоединяйтесь