Вадим Рутковский: Игры в красной комнате: «Трубадур» обрел российскую прописку

Брюссельская королевская опера La Monnaie — De Munt (по-русски это немного непарадно означает «Монетный двор») завершала «Трубадуром» Верди сезон 2011—2012. То была вторая европейская постановка Дмитрия Чернякова за год — почти антипод размашистому «Сказанию о невидимом граде Китеже» в Амстердаме. Но тоже выдающаяся.

Можно ли сопереживать героям XV века — именно тогда разворачиваются события «Трубадура»? Можно, конечно, но с трудом; наворот страстей такой, что впору истерически смеяться: задолго до начала действия мать цыганки Азучены сжигают на костре — по подозрению в наведении порчи на графского младенца. Разъяренная Азучена крадет ребенка и бросает в огонь, но впопыхах ошибается и сжигает свое собственное дитя. Ничего не остается, как растить чужого, малыша благородных кровей. К началу оперы он уже взрослый трубадур Манрико, соперничающий за сердце королевской фрейлины Леоноры со злейшим врагом, графом Ди Луной, который на самом деле его родной брат, о чем никто, конечно, не догадывается. А все жуткие дела минувших дней пересказываются самой Азученой и старым солдатом Феррандо. Умели сочинять оперные либреттисты, ничего не скажешь. Черняков, инсценируя эту густую и мутную тррррагедию, мог пойти по тому же пути, что в «Аиде» — перенести действие в условную современность, почему нет (чеченская мать Азучена вырастила русского пацана как горца со всеми вытекающими). Но нет, «Трубадур» осовременен иначе, тоньше и больнее. 

Это предельно камерный, похожий на маленькие драматические постановки Чернякова («Двойное непостоянство» и так и не законченное «Сочинение по случаю») спектакль. Режиссер устранил второстепенных персонажей (партии Инес, наперсницы Леоноры, и Рюица, офицера из полка Манрико, отданы Азучене и Феррандо), спрятал хор в оркестровой яме и за сценой; пролог — немая пантомима, в которой герои оперы собираются в доме Азучены. Властная матрона в вычурном вечернем платье (чисто для оперной дивы) ничуть не похожа на древнюю цыганку. Как и граф Ди Луна, трубадур Манрико, фрейлина Леонора и солдат Феррандо не выглядят никакими графами-солдатами: обычные люди, разве что на Манрико, вероятно, стареющем рокере, дурацкая куртка из змеиной кожи. Все они, похоже, давно знакомы, не испытывают друг к другу неприязни и в красный дом без окон и с уймой потайных дверей приходят на винную вечеринку. Примерно как все мы — только мы обычно пьем вино и играем в «Контакт» (или безобидные настольные игры, а если доходит до фантов, то ничего более радикального, чем позвонить в «Стрим» и добиться того, чтобы оператор повесил трубку, или слизать варенье с чужих рук, никому делать не доводилось). А здесь Азучена предлагает ролевую игру почище фассбиндеровской «китайской рулетки»: примерить шкуры персонажей «Трубадура». Гости открывают конверты с заданиями, ухмыляются, почему нет? Только Леонора, почувствовав, что игра небезопасна, пытается сбежать, но поздно — дверь заперта, и Марк Минковский уже занес дирижерскую палочку: грянул Верди. (В Петербурге за пультом — Михаил Татарников.)

К концу первого действия (оно объединяет два акта оперы) героини сбросят парики, к финалу все игроки расстанутся с масками тихих цивилизованных обывателей. Этот «Трубадур» — реабилитация нас, горожан ХХI века, живущих себе смирно, не помышляющих (публично, во всяком случае) о чувствах оперного накала. Однако способных на них, если обстоятельства сложатся. Это довольно жутко и абсолютно прекрасно.