«Ванадий»

Я открываю дверь и попадаю в прошлое. Старая мебель и выцветшие обои. Окрашенный белой масляной краской подоконник. Вата между рамами и заклеенные пожелтевшей бумагой щели. Я ставлю чемодан и валюсь на диван. Пружины приветствуют спину. Против меня телевизор «Горизонт». Точно такой же стоял в нашей квартире, когда семилетним парнем я узнал, что Советского Союза больше не будет. Выходит, ему двадцать пять. Выходит, мне тридцать два. Выходит, диктор ошибался – Советский Союз есть, есть здесь и сейчас. Не гостиница, но аттракцион.

– Предупреждаю, в двадцать два у нас отбой! Вы где живете в Москве? 

– На Болотной площади.

– Точнее!

– Ну, не знаю… Напишите: Болотная, дом 2…

– Вам с удобствами номер?

– Да.

– А душ?

– В каком смысле?

– C удобствами и с душем? Или только с удобствами?

– Если можно – и с удобствами, и с душем, пожалуйста. 

– Тогда это президентский! Не переживайте, так-то кроме вас в гостинице никого нет.

– А ваш ресторан на первом этаже еще  работает?

– Не советую…

– И все же?

– Так-то да. 

Здесь всего два человека: Николай Басков в телевизоре и женщина в телефоне, играет в змейку.

– Добрый вечер!

– Добрый… – самым недобрым тоном отвечает она.

– Я еще успею поужинать?

– Да. А вы вообще кто?

– Я журналист. Пишу репортаж о вашем буддистском монастыре, который собираются  сносить.

– А! Так-то на прошлой неделе много было вашего брата!

– И что говорят? Снесут?

– Да как они туда технику-то затащат?! Так-то монастырь на самой горе стоит. Если кто туда бульдозеры и загонит – ему самому нужно будет памятник ставить. Есть посикунчики, будете?

– Это что такое?

– Так-то какая разница? Пельмени такие наши. Больше все равно ничего нет.

– Вы мертвого уговорите, несите. 

Стол грязный, вилки жирные. Вместо салфеток бумага. Чтобы не обидеть хозяйку, я незаметно беру приборы и выхожу в туалет. Вода только холодная, мыла нет. Я решаю подняться в номер.

– Так и будете шастать туда-сюда?

– Я кое-что забыл.

– Вам сметана к посикунчикам нужна?

– Нет.

– А водка?

– Похоже, да.

– Но водка теплая…

Отмывая вилку, я замечаю, что в ванной комнате нет полотенец. «Вы же не просили!» – объяснят мне через несколько минут. 

– Полотенца в аренду, по пятьдесят рублей. Двести рублей залог.

– А что, часто воруют?

– Так-то раньше больше халаты брали, но теперь он у нас только один, на экстренный  случай. 

– За что вы еще берете деньги?

– Хотите сэкономить – не берите в ресторане свечу. 

– А ее что, включат в счет?

– Так-то да.

– Думаю, я смогу себе позволить. 

Будто в руках моих не вилка, но кадило – стряхивая воду на пол, я освящаю забытую богом гостиницу. В ресторане уже все готово – на столе рюмка водки, тарелка посикунчиков и свеча (пятьдесят рублей в счет). 

– А вы как подниматься-то в монастырь будете? Так-то там все перекрыто.

Это я знаю, женщина права. Монастырь стоит на пике горы, гора (дура) вымахала на территории горнодобывающего завода. Завод принадлежит проводящему полжизни в нейтральных водах олигарху. Раньше можно было забраться на машине, но служба безопасности завода перекрыла все подъезды к святилищу, отрезав местных буддистов от мирской жизни. Вопрос серьезный – буддисты мешают добывать руду.

– На снегоходах, – отвечаю я.

– А-а-а... Так-то, конечно, да. 

– Ну а что местные говорят? Будут отстаивать монастырь?

– Так-то надо бы, конечно. Он у нас градообразующим стал. К нам туристы теперь приезжают, всякие дивлиперопелы из Москвы. Поднимаются туда, по доске катаются…

– Это простирание...

– Так-то не знаю, что они там стирают, но что по доске катаются – видела, по телевизору показывали. Короче, монастырь нам, конечно, нужен, а заступаться за него никто не будет, кому проблемы нужны? Еще водки налить?

– Да, только вы ее вынесите, что ли, на улицу. 

Всю ночь я не могу уснуть. В номере душно. Пытаясь открыть окно, я вырываю ручку. В конце концов ложусь в ванной. Здесь, кажется, не так жарко. 

На завтрак капучино и посикунчики. После – получасовой подъем в гору. За рулем снегохода какой-то бесстрашный щенок. Вероятно, он еще ни разу в жизни не ловил пень. Судя по всему, он часто общается с буддистами, во всяком случае, смертью его не напугать. Снегоход болтает, по маске то и дело лупят тонкие ветки. Когда мы наконец добираемся до монастыря, взору моему открывается невероятная красота. Среднестатистический москвич сказал бы так: неподвижная, укрытая снегом Тоскана. Впрочем, медведевская оттепель закончилась, кто теперь ездит в Тоскану? Ветер теребит разноцветные флажки, у меня сводит живот.

Я сижу в самом живописном туалете на свете, и в деревянную будку с окошком натурально вплывают молочные облака. Какой-то монах спрашивает: как скоро мы начнем беседу? «Как бог, в которого вы не верите, пошлет, дружище, как бог пошлет. Пять минут, дай мне еще пять минут!» 

Я узнаю, что глава общины ругается матом, служил в Афганистане и отрицает холокост. Во время интервью, с удовольствием поедая тушенку, он заявляет, что сноса монастыря не боится, а у меня живой ум. Выпив три чашки крепчайшего чая, я выхожу на улицу. Сейчас мне нравится мерзнуть и смотреть на разбивающиеся о мое лицо облака. «Русский буддизм, – с улыбкой думаю я, – самый суровый и бескомпромиссный буддизм в мире». 

Вечером я возвращаюсь в гостиницу. Номер тот же. Я здесь уже бывал. Искусственные цветы и розовые покрывала. Если в этих краях и следует что-то запрещать, то только попытки «сделать красиво». Я подхожу к холодильнику. «Вятка». Нет, такого у нас не было. Никогда. Холодильник пуст, но в морозильной камере имеется прейскурант. Звонить бесполезно, я спускаюсь на вахту.

– Могу я попросить пиво? Мне сейчас очень нужно!

– А у вас в номере нет?

– Черт, зачем вы спрашиваете, если знаете, что там вообще ничего нет! 

– Ну нет и нет! Чего вы так кипятитесь-то?  

Я смотрю на женщину. Будда Шакьямуни, без сомнений, гордился бы ею. Мы сами причина собственных страданий. Эта дама давным-давно достигла нирваны. Кажется, еще в советские времена. Никаких иллюзий. В отличие от меня она видит жизнь именно такой, какая она есть. Я буквально вырываю из ее рук бутылку пива и возвращаюсь в номер. Сегодня я вновь буду спать в ванной. Завтра же улечу в Москву. Я закрываю глаза и понимаю, что в России больше нет необходимости в изобретении машины времени. Вам не нужно вкладывать миллиарды долларов в устройство, способное перенести вас в прошлое. Есть способ проще. И это даже не буддизм. Все, что вам необходимо, – снять номер в гостинице «Ванадий». 

Ну ладно, добрых снов!

Я спать!Ɔ.