Они погибли в Сирии: Истории пилотов Долгина и Хабибуллина
Все произошло очень быстро: снаряд попал в хвост вертолета Ми-25, разорвал промежуточный редуктор, оторвал хвост и вывел из строя рулевое управление. Лейтенант Евгений Долгин и полковник Ряфагат Хабибуллин смогли привести вертолет в вертикальное положение, он на мгновение завис в воздухе, а потом начал падать. По сообщениям Министерства обороны, 8 июля 2016 года экипаж вылетел с военной базы в сирийской провинции Хомс, когда отряд боевиков ИГИЛ прорвал оборону сирийских войск восточнее Пальмиры и «создал угрозу захвата господствующих высот». Израсходовав боеприпасы, вертолет развернулся на обратный курс и был подбит. Военные называют такие ситуации «его величество случай»: попасть из наземного оружия с большого расстояния в промежуточный редуктор практически невозможно, и нет ничего страшнее, чем потеря рулевого управления. Высота 100 метров, из кабины не выпрыгнуть и ничего уже сделать нельзя: через 17 секунд после попадания снаряда Ми-25 упал и взорвался. 24-летнему лейтенанту Долгину посмертно присвоили орден Мужества, 51-летнему полковнику Хабибуллину — звание Героя Российской Федерации.
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Военная операция России в Сирии проводится с сентября 2015 года. Согласно последним опросам ВЦИОМ, 53% россиян поддерживают ее продолжение, хотя почти половина россиян, по опросам «Левада-центра», опасается, что этот конфликт приведет к Третьей мировой войне. По словам президента Владимира Путина, за 2,5 года Минобороны потратило на военную кампанию 33 миллиарда рублей. Точные потери Российской армии в этом конфликте неизвестны, единственная официально признанная цифра — 30 погибших военнослужащих.
Судьбы погибших в Сирии мало изучены — Минобороны обходится лаконичными сообщениями: воевал, погиб при исполнении боевого задания. Родственникам не объясняют, при выполнении какой именно задачи погиб их близкий и почему так получилось. «Сноб» пообщался с друзьями, родственниками, родителями и вдовами российских солдат, чтобы рассказать, кем были эти люди и как память о них порой принимает неожиданные формы.
I. Евгений Долгин
Рядом с кладбищем у въезда в поселок Соколовый, где похоронен летчик Евгений Долгин, находится лес, который они с другом, 26-летним Никитой Поспеловым, называли «секретным». «Этот лес не для девочек, — говорит Никита. — С девочками надо в город ехать, в кафе ходить, а здесь мы с Женей бегали. Днем, ночью, с фонариками и под дождем; строили шалаши, разжигали костры, а потом говорили на "мужские" темы, делились секретами. Иногда мы молчали, иногда обсуждали ощущения от бега. Когда долго бежишь, становишься внутри свободным. Девочки бы не поняли». Когда друзьям было по десять лет, они составляли карты леса, играли в военных, Евгений делал из тетрадных листов конверты, писал «служебные письма» и распоряжения. «Для меня этот лес — место, где у меня всегда спокойно на душе. Думаю, и у Жени так было. У него было небо, наш лес и вертолет», — говорит Никита.
Евгений и Никита познакомились в 1999 году, когда военная семья Долгина перебралась в Соколовый, поселок на окраине Саратова. В поселке живет 6 тысяч человек, преимущественно военные — в двух километрах находится военный аэродром. Никита молчаливый, неохотно говорит и аккуратно подбирает слова. Его дедушка тоже был военным, но для себя он выбрал гражданскую профессию — разрабатывает приложения и сайты. «Тридцать человек погибли в Сирии, и один из них твой лучший друг — надо же, — после очередной долгой паузы говорит он. — Мне не хватает наших разговоров. Мы были очень близки, могли что угодно друг другу сказать — никто не обижался. Бывало, сидим, я говорю ему: “Ну че, давай уже проваливай отсюда”. Теперь мне некому так сказать. И вряд ли такой человек в моей жизни появится. Со временем, с каждым месяцем начинаешь все меньше об этом думать. То есть мыслей меньше, но вместо них пустота. Думаю о нем и задумываюсь о смысле жизни. Думаю, что тоже когда-нибудь уйду. И все время вспоминаю случаи из нашего детства».
Отец Евгения, Виктор Долгин — летчик-инструктор, прошел первую чеченскую войну и работал вертолетным инструктором, мать Оксана — телеграфистка, младшая сестра Полина учится в школе. В доме Долгиных все время бывали курсанты, которые спорили о небе, самолетах и вертолетах, девушки и мамы курсантов заходили в гости; в квартире Долгиных и сегодня есть шесть зонтиков для гостей — вдруг дождь. За всю жизнь Евгений нагрубил матери всего один раз — Оксана несколько раз спросила его, сделал ли он уроки, он ответил: «Не твое собачье дело», — и Оксана, не выдержав, наотмашь ударила его рукой по лицу. Больше он не грубил. Учился Евгений средне и, говорят, шутил, что читал только две книги — букварь и «синюю книжку», название которой он даже не запомнил. В старших классах стал читать книги о Великой Отечественной — хотел понять, как люди смогли выдержать такие испытания, а Достоевского, которого его заставляла читать жена, так и не осилил: говорил, что теряет нить повествования. Евгений любил спорт — он бегал, катался на лыжах, плавал, занимался паркуром, был кандидатом в мастера спорта в военном многоборье.
Однажды в детстве Евгений увидел по телевизору, как купаются на Крещение, и сказал отцу, что тоже хочет. «Зима, холод, тебе это надо?» — Виктор не очень хотел купаться на морозе, но Евгений настоял. Пошли на прорубь. Ветер, минус 20. Евгений разделся, перекрестился, окунулся три раза и вылез. «Молодец сынок, одевайся». — «Папа, а ты?» Виктору стало стыдно и страшно опозориться перед сыном и не оправдать себя как пример для подражания. «Да, конечно, сейчас». Теперь у Виктора традиция: каждое 19 января он купается в проруби.
По-настоящему счастлив Евгений Долгин был два раза в жизни — когда делал предложение будущей жене Екатерине и когда впервые сам полетел
Первый раз Евгений Долгин оказался в вертолете, когда ему было 12 лет. Подготовка к полетам в первую смену начинается в три утра. Звенит тишина, небо розовеет, на аэродроме пахнет травой и керосином. «Первый полет — как первая любовь, пока не почувствуешь не поймешь, — рассказывает Виктор Долгин. — Ты в небе, машина подчиняется твоим приказам. Вертолет требует внимания — при заходе решаешь шесть уравнений высшего порядка, про земное думать некогда». Когда вертолет поднялся в воздух, Виктор все звал сына к иллюминатору — передняя часть вертолета и пол остеклены, но Евгению было страшно и он остался сидеть в хвосте.
После того полета Евгений решил, что станет летчиком. Из телеграммы с соболезнованиями Виктор помнит только одну строчку: «Всерьез заболел небом». Евгений был ростом 190 сантиметров — на сантиметр больше норматива: кабина вертолета не рассчитана на высоких людей, поэтому в документах по его просьбе ему немного сократили рост, и в 2009 году он поступил в Сызранское вертолетное училище. Любимым упражнением у него был «полет в облаках»: идешь сначала над облаками, потом в облаках, потом под облаками — и все время меняешь высоту. После полетов он рассказывал матери: «Представь, когда молоко разлито вокруг и ничего не чувствуешь — только вертолет. Не можешь определить, где горизонт, где начинается земля, где заканчивается небо, ничего не видишь и не доверяешь своим чувствам. Тяжело сориентироваться, кажется, что переворачиваешься, летишь только по приборам». Первый самостоятельный полет Евгений совершил в 20 лет и несколько лет спустя рассказывал, что по-настоящему счастлив был два раза в жизни — когда делал предложение будущей жене Екатерине и когда впервые сам полетел. Виктор видел тот полет: «Вылетел сразу, хорошо летел. Интересно было смотреть, как мой сын летит. Умение быстро ориентироваться, хорошая координация, четкое распределение внимания — у него были все эти летные качества. Меня это порадовало. Бывает, человек садится на велосипед, трясется, падает, волнуется, боится, а бывает — сел и поехал».
Когда Евгений возвращался домой на каникулы, он первым делом вместе с Никитой шел в лес и рассказывал о своих приключениях, девушках и драках. Мы гуляем по лесу, и Никита иногда показывает — вот тарзанка, с которой они прыгали, вон прорубь, где ныряли, там убегали от каких-то мужиков поздно ночью, тут шалаш строили, здесь Евгений хотел сократить путь на соревновании по бегу, чтобы точно занять первое место, но потом передумал и побежал честно — и все равно победил.
Дома Никита показывает пачку фотографий, на которых только он и Евгений. «Вот мы летом на турбазе, мы каждое лето ездили на Волгу отдыхать, мой папа брал нам путевки… Это мы на лыжах на Соколовой горе…» Соколова гора — самая высокая точка в Саратове, там расположены парк и музей боевой славы. Теперь на обелиске рядом с музеем выбито имя Евгения, а в самом музее под стеклом лежат его фуфайка, ремень, часы и чистые, выглаженные, мертвенно-белые перчатки. «Это мы в лимонарии… Это Женя на моей свадьбе свидетель, читал стих, пять раз спотыкался, заглядывал в телефон… Он должен был летом приехать крестить мою дочку». Мать Никиты приносит обед, Никита молча смотрит «Смешариков» по телевизору и просит трехлетнюю Ярославу не размазывать йогурт по свитеру.
За пару дней до отъезда в Сирию Екатерине стало страшно, она плакала и повторяла: «Женя, ну а вдруг?» — «Ну а что, Кэтрин? Работа у меня такая. Это же армия»
В 2014 году Евгений выпустился из училища и по распределению попал в город Остров в часе езды от Пскова. В городе живет 20 тысяч человек, в нем и рядом расположено несколько военных частей и военный аэродром, на который определили Евгения. В Острове он снял квартиру, а 29 декабря случайно познакомился с 22-летней дочкой квартирной хозяйки, Екатериной, студенткой последнего курса Петрозаводской консерватории, приехавшей на каникулы домой. Через полгода, в июне 2015-го, Евгений сделал Екатерине предложение прямо на ее выпускном вечере. «Я сидела в зале, удивилась, что мне вручили диплом, а он цветы не дарит — я же знаю, что принято дарить цветы, — вспоминает она. — Слышу, на сцене говорят: “Слово предоставляется нашему гостю Евгению Долгину”. Сижу, думаю: “Здрасьте... Да ладно…” Женя вышел, поздравил всех, а потом: “Сейчас хочу поздравить самую дорогую мне выпускницу”. Я вышла на сцену, а когда он полез в карман, зал уже пищал от восторга. Я попятилась назад, а он встал на одно колено: “Выйдешь за меня?” Я в шоке. И он: “Да” говори”. — “Я согласна”. Все».
После выпуска Екатерина устроилась работать в Псковский колледж искусств преподавателем игры на аккордеоне и каждый день ездила туда-обратно на своей машине. Евгению нравилось, когда Екатерина дома играла ему музыку из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Свадебный танец было решено ставить под этот вальс, и полтора месяца они ходили на репетиции: «У меня под платьем не видно ног, и Жене было сложно. Как же долго мы репетировали, чтобы не запнуться, чтобы он в платье не запутался. Но все получилось хорошо. Мы не упали — и это главное».
В Евгении Екатерине нравилось всё — в отношениях до него бывало, что ее раздражало даже то, как человек ест: «Вилку возьмет — и я выхожу из себя, не понимаю, как с ним жить дальше». С Евгением было не так. Он любил, чтобы все было красиво: если ужин, то не просто котлета с овощами, а чтобы все было изящно разложено на тарелке; как-то раз на День музыкального работника Женя сам приготовил Кате котлету в форме ноты. «Жизнь — это рутина, но мы старались друг для дружки раскрасить серые будни. Моя мама готовит очень вкусно, но она просто достает огурцы из банки — и все. А мы хотели праздника», — рассказывает Екатерина. Мать Евгения любит вспоминать, как однажды он решил сделать жене сюрприз — испечь яблочный пирог. Оксана контролировала процесс по Skype. «Мам, я так все делаю или нет? Я правильно сделал тесто?» — «Женя, надо потрогать — так не скажешь». Оксана говорит, что пирог был далек от совершенства: «Но уж как сделал. Для меня он, например, пироги не пек, а для Кати пек». По воскресеньям Евгений и Екатерина ходили в островский ресторан «Малахит» и обязательно наряжались. Ссорились они, только когда Евгений летал и не отвечал на звонки. «Я жена, женщина, у меня тысяча вопросов!» — возмущалась Екатерина, а он ей в ответ: «Но я работал, я летал!»
В конце апреля 2016-го Евгений Долгин узнал, что ему предстоит командировка в Сирию. Екатерина не знала, где находится эта страна и почему там идет война. «Люди в управлении, наверно, знают, что делают — Женя был молодой, и мы не владели до конца информацией. Но Женя меня убедил, что так надо». Екатерина говорит, что муж не боялся поездки, говорил о ней как о рядовой командировке, но она не исключает, что он просто не хотел ее расстраивать. За пару дней до его отъезда Екатерине стало страшно, она плакала и повторяла: «Женя, ну а вдруг?» — «Ну а что, Кэтрин? Работа у меня такая. Это же армия».
Последний раз Евгений и Екатерина виделись 30 мая 2016 года, когда он проводил ее в Петербург сдавать государственные экзамены. На прощание Екатерина ему сказала: «Будь осторожен просто». На следующий день он сел в поезд до Москвы, оттуда самолетом вылетел в Сирию. С собой он вез чемодан тушенки в консервах и упаковки лапши «Доширак» — его друзья на фронте сказали, что нужно брать с собой побольше еды. «Что еще из России везти? Мне кажется, там вообще ничего нет, только жара», — говорит Екатерина. В кармане у него была доставшаяся от отца реликвия — свернутая в трубочку ткань, на которой золотом вытеснена молитва о живущих и о здравии. Виктор носил ее с собой двадцать лет, Евгений — шесть. Когда Екатерина вернулась из Петербурга домой, нашла на столе записку от Евгения: «Все будет хорошо». «Но что-то не стало хорошо», — говорит она.
Она удивилась и спросила, чего они так рано, почему их так много и отчего у них такие выражения лиц. «Бросай полы мыть. Женя погиб»
Евгений регулярно звонил родным с военной базы. Жене звонил по Viber четыре раза в неделю: на обсуждение военных дел время не тратили, говорили про любовь. Екатерина рассказывала, что готовится к его приезду, уже купила мясо и нашла вилки своей мечты — с острыми зубчиками, чтобы накалывать горошинки. Евгений сразу же выслал ей по интернету деньги на эту покупку. Когда вернется, не говорил — сам не знал. Матери рассказывал про погоду, отцу — кратко про обстановку: с аэродрома почти не выходят, вокруг сплошная пустыня; какие именно боевые задачи выполнял его сын, Виктор не знал тогда и не знает до сих пор — рассчитывал, что узнает от сына, когда он вернется домой. Последний раз Евгений и Екатерина поговорили 6 июля, за два дня до его гибели. Екатерина рассказала, что сама починила машину и планирует съездить к его семье в Саратов. Он расстроился, что без него, но она его успокоила — вернется и съездят вместе.
Утром 8 июля Евгений позвонил младшей сестре Полине, ей было неудобно разговаривать и они договорились созвониться вечером. Полина и мама весь день прождали его звонка. Оксана смотрела по Первому каналу концерт, посвященный Дню семьи, любви и верности. В тот вечер она еле шевелилась от усталости, не запомнила ни одной песни, за окном был ливень, и она легла спать.
В 9.08 утра следующего дня Екатерине, гостившей у брата в Пскове, позвонили из военной части; она помнит только, как брат довез ее домой в Остров, где ее встречали начальник военной части Острова, сослуживцы и врач, наливший ей валерьянки. К Оксане, мывшей пол дома в Соколовом, пришли пятеро подруг с работы. Она удивилась и спросила, чего они так рано, почему их так много и отчего у них такие выражения лиц. «Бросай полы мыть. Женя погиб». «Что случилось дальше? Ничего не случилось. Жизнь продолжилась, — говорит Оксана, — Я пошла в магазин, понимала, что сейчас придут друзья. Все звонили и спрашивали, что привезти, я всем отвечала одно и то же: “Колбаски и сыр”. Было очень жарко, солнце пекло». Виктор в этот момент был на черноморском курорте в 20 километрах от Сочи. У него все похолодело внутри, когда ему позвонил начальник штаба островского полка — просто так такие чины не звонят. «Вчера, выполняя боевое задание, ваш сын, лейтенант Долгин Евгений, погиб в Сирии», — прозвучало из трубки. Виктор собрал вещи, сел в машину и поехал домой. Вечером сделал остановку в санчасти Кореновского полка, сдал кровь для анализа ДНК, чтобы опознать останки сына. Переночевав в Кореновске, Виктор поехал дальше. Ехал без остановок, в Ростове забрал друга Жени. Тот все предлагал сесть за руль, но Виктор отказывался — дорога отвлекала. Через 36 часов Виктор был дома.
«Я сказала Жене, что вместе съездим в Саратов — так и получилось. Поехали вместе, только он в цинке»
Через два дня тело Евгения Долгина привезли в военную часть в Остров, и оттуда Екатерина вместе с гробом вылетела к его родителям. «Я сказала Жене, что вместе съездим в Саратов — так и получилось. Поехали вместе, только он в цинке», — говорит Екатерина. Из двух часов полета она помнит только, что было очень холодно и трясло, но она не обращала на это внимания: «Самое страшное уже произошло».
Вечером мы выходим с Никитой из леса и идем мимо дома Евгения к школе, где проходило прощание. Накануне похорон к родителям Долгина приехали чиновники из областной администрации и спросили, что они могут для них сделать. Оксана сказала, что у них размытая и разбитая дорога у дома и людям не пройти. Через несколько часов приехали рабочие и за ночь уложили 300 метров асфальта — от дома до школы. Никите запомнился шум работ и запах горячего асфальта, на котором утром оставались следы идущих на похороны. Гроб поставили у входа в школу, и на стене к портретам пяти выпускников, погибших в Чечне и Афганистане, добавился шестой портрет, Евгения. На похороны собрался весь поселок, губернатор Саратовской области, чиновники и сослуживцы. «Люди шли непрерывным потоком, знакомые, незнакомые. Я себя чувствовала как в Мавзолее. На Женин гроб поставили фотографию, налетел ветер, фотографию снесло, и стекло разлетелось вдребезги. Наверно в этот момент он хотел сказать, что жив, что он рядом, что мы вместе», — вспоминает Оксана. Человек из военной части распределял, кто будет говорить торжественные речи, и в основном слово доставалось военным, мало знавшим Евгения. «Речи были сухие, стандартные, такое можно было сказать про кого угодно. Там не было ничего про Женю, на этих поминках не было Жени», — говорит Никита. Но он все равно гордится, что его друга провожали как героя — с вертолетом и оружейным салютом.
«Он погиб, защищая свое отечество с оружием в руках, чтобы нам не пришлось ходить в парандже и молиться каждые четыре часа»
«Нет ничего страшнее, чем хоронить своих детей, — говорит Виктор Долгин. — Легче было бы самому сесть в этот вертолет. Я прожил жизнь, у меня двое детей было. А он мальчишка, 24 года. Что он видел? Он офицер, и он погиб, выполняя приказ. Не в пьяной драке, не замерзнув под забором. Он погиб, защищая свое отечество с оружием в руках, чтобы эта черная зараза не прошла к нам, чтобы нам не пришлось ходить в парандже и молиться каждые четыре часа. В какой-то степени это смягчает боль. Смерть его не была глупой, не была бессмысленной. Но как бы человек ни погиб — это тяжело».
Роман, который сидел с Евгением Долгиным за одной партой с пятого класса, тоже стал военным. Он с презрением относится к тем, кто «косит» от армии, и гордится, что его друг, как и он сам, любил свою родину. «За что любить родину? Есть песня: “Родина какая есть, она одна — уродина”. Родина — это страна, в которой я родился и в которой живет моя младшая сестра, семья, друзья. Я должен защищать их от внешнего противника. Нас всегда хотели захватить, истребить, поработить. Училище воспитывает, что за Родину отдают жизнь. Из мальчика делают мужчину, из курсанта — офицера, то есть личность. Армия учит дружить — как яблоко другу отдать. Армия учит следить за собой — не помоешь ноги на ночь, будет грибок. Армия учит не ждать от мамы указаний».
Друзьям Долгина не дают покоя некоторые обстоятельства его последнего полета. Во-первых, Ряфагат Хабибуллин не был его командиром, а сам Евгений, по словам друзей, вообще не должен был в этот день летать. Возможно, говорит Роман, прошедший несколько войн Хабибуллин решил «прихвастнуть» перед молодым офицером и они попали под огонь. «С одной стороны, он заслуженный летчик. Но с другой — говорят, что это он принял решение открыть огонь по террористам, а значит, в какой-то степени вина за то, что произошло, на нем. Они могли бы просто улететь. Если это был не учебный облет, а боевое задание, зачем он брал с собой неопытного человека? Несправедливо — Хабибуллин хотя бы пожил, а Женя жить только начинал». Во-вторых, друзья слышали, что полет был учебный, но если так, то почему на борту были боеприпасы, спрашивает Роман. Никита добавляет: «Есть версия, что их не ИГИЛ сбил, что это был “дружеский” огонь».
После похорон друзья собрались у Никиты дома и разошлись ночью, но скоро один из них вернулся: «Я не могу спать». Они вышли на улицу и до рассвета стояли в огороде и вспоминали Евгения.
Год спустя Екатерине не стало легче. Она попросила начальство нагружать ее работой, чтобы отвлечься, но и сегодня, заходя в пустую квартиру в Острове, она вспоминает, как вернулась в нее после 40 дней. «Когда были похороны — пусть все причитали, что я молодая, что мне хуже всех, но среди людей держишься. А когда заходишь в пустую квартиру и ты один, и завтра один, и послезавтра один — вот это страшно», — говорит она. Екатерина получила от губернатора двухкомнатную квартиру в Пскове, носит обручальное кольцо, живет воспоминаниями и думает о том, что в этому году ее мужу должно было исполниться 25 лет, но навсегда останется 24, а она будет и дальше взрослеть и стареть. Иногда она задумывается родить ребенка без отца, но считает это нечестным: «Я работаю с детьми, и сразу видно, когда у ребенка нет папы — психология другая, он более уязвим».
468 рублей компенсации в месяц — за потерю кормильца — она теперь кладет на телефон и говорит: «Женек оплачивает мои звонки»
Иногда Екатерина ездит в Москву на собрания семей погибших защитников отечества. Там она единственная «сирийская», остальные — вдовы погибших в Чечне и Афганистане. Екатерина говорит, что ей было легче в окружении людей, которые все понимают и которым не надо ничего объяснять. На этом собрании она узнала, что ей положено 468 рублей компенсации в месяц за потерю кормильца; эти деньги она теперь кладет на телефон и говорит: «Женек оплачивает мои звонки».
Екатерина не следит за новостями из Сирии и не хочет знать, что там происходит. К сильным эмоциям она тоже пока не готова: «Нет вселенской радости, нет вселенской грусти — все обычное». Привычные радости — вкусная еда, новая покупка — больше ничего не дают. Немного раскрашивать жизнь помогают студенты: недавно они пришли к Екатерине, чтобы рассказать, как ели яблоки в классе и воткнули семечки в горшок, а потом взошла яблоня. Себя Екатерина называет человеком с больной психикой и говорит, что у нее есть «кусочек шизофрении»: «Ведь мне не открывали гроб. А вдруг это был не Женя? Я читала заключения экспертов, но я не видела его. Вдруг он в плену?» Со временем мысли о погибшем муже уходят на второй план, но полностью не исчезают. Свою историю Екатерина никому до этого не рассказывала и согласилась поговорить только ради того, чтобы все знали, каким человеком был ее муж, что «военные бывают и такими»: «Мой муж мне пек пироги, мне есть чем гордиться. Моя история, надеюсь, поможет кому-то по-другому посмотреть на свою жизнь. Не хочется, чтоб нашу историю восприняли как вымысел».
Никита вспоминает, как видел друга в последний раз — в январе 2016 года, когда Евгений и Екатерина приезжали в Соколовый на новогодние праздники. В день отъезда ребята, как обычно, пошли в свой секретный лес — в последний, как оказалось, раз. «Все было хорошо. Мы вспоминали, как бегали тут в детстве, и ходили на лыжах по нашим местам. В одном из таких мест мы как-то давно сделали деревянный мост. Вдвоем. Там такое место было — гора небольшая, а в конце овраг. И чтобы в этот овраг не влетать, мы сделали мост. В общем, он до сих пор там стоит».
II. Ряфагат Хабибуллин
Когда Екатерина Долгина уехала домой в Остров после 40 дней гибели мужа, Виктор Долгин отправился в село Вязовый Гай на могилу Ряфагата Хабибуллина. 300 километров дороги он проехал на машине за три часа: «Я ехал один, не знаю зачем, я чувствовал, что мне надо на его могилу, меня тащило туда. Ехал как отупевший, ждал когда доеду». Вязовый Гай — село в четырех часах езды от Ульяновска, с 365 жителями-татарами и мечетью, построенной в конце 1990-х. Виктор нашел дом матери Ряфагата, но ее там не оказалось. Он пошел на мусульманское кладбище и стал искать могилу. Нашел с трудом — тогда там еще не было даже таблички, только железная оградка с полумесяцами, насыпь свежей земли и никаких венков. «Кто для меня Хабибуллин? Они теперь с Женей побратимы навечно, погибли вместе за одну цель. Человек, погибший с оружием в руках за свое отечество, попадает в рай. Я знал, что Хабибуллин опытный летчик и что у него прекрасные навыки. Это его величество случай». Сидя у могилы, Виктор закурил сигарету. «Очень символично, что христиане и мусульмане боролись вместе против этой заразы. ИГИЛ не про веру. У людей без флага не может быть веры. Со всех государств туда едут убивать стариков, детей и женщин. И мне никакой разницы нет, на каком кладбище сидеть — мусульманском, христианском. Чувства одни и те же. Скорбь». Виктор докурил и поехал домой.
Когда я приехала в Вязовый Гай, из первого же окна высунулся жилец и с подозрением спросил: «Вы кто? Вы к кому?» Но я была уже подготовлена и знала, что каждый день поселок Вязовый Гай ждет нападения террористов. Свой приезд в село мне пришлось согласовывать с областной администрацией. Когда я готовилась к командировке, я договорилась с художественным руководителем местного сельского клуба Санией, что буду ночевать у нее, но потом она засомневалась — не террористка ли я. В день вылета я одной рукой паковала рюкзак, а в другой держала телефон и долго объясняла Венере Деникаевой, первому замглавы администрации муниципального образования Старокулаткинский Ульяновской области по развитию человеческого потенциала, что я не террорист. Получив официальное одобрение от Венеры, Сания все же разрешила пожить у нее, но продолжала отговаривать меня от приезда в Вязовый Гай: «Может быть, не надо? У нас тут такая грязь». Сания оказалась гостеприимной — кормила вкусной домашней бараниной и домашней лапшой; дверь на ночь не запирала: «У нас безопасно».
Хабибуллин воевал в Ингушетии, Абхазии, Грузии, прошел обе чеченские войны, четыре раза был ранен и один раз разбивался на вертолете
В Вязовом Гае насыщенная общественная жизнь. Работает сельский клуб — есть бильярдный и теннисные столы, краеведческий уголок, библиотека, а на стенде «Скоро» висит расписание дискотек, но это фикция — дискотеки в селе давно не проводят, потому что танцевать некому. У входа в комнату, где пьют чай, висит плакат: «Осторожно, терроризм». Библиотекарь отказывается представляться из соображений безопасности. Пять раз в день имам призывает соседей в мечеть. Еще в селе есть мемориальный обелиск воинам Великой отечественной; сейчас, временно, к нему прибита памятная доска Ряфагата, но уже в июле, в годовщину его гибели, в селе установят стелу из гранита. Ряфагат — первый за 313-летнюю историю села Вязовый Гай герой, и его смертью здесь гордятся. Этим летом благодаря ему проложат 1200 метров асфальта, который — верят местные жители — спасет их от грязи: ее здесь все стесняются и уверены, что таких грязных дорог нет больше нигде в России.
В пяти минутах ходьбы от сельского клуба имени Ряфагата Хабибуллина на улице, которая теперь носит имя Ряфагата Хабибуллина, живет мать Ряфагата Хабибуллина, Гольжиган. У Гольжиган было три сына и одна дочь. Дочь умерла ребенком. В 1970 году Гольжиган развелась с мужем, потому что он пил и дрался. Муж не отдал ей всех сыновей, но она отвоевала Ряфагата и переехала с ним в дом на соседней улице. Один сын стал пить, не женился, потому что «стеснительный», и теперь помогает маме по хозяйству. Второй сын стал строителем и работает в Москве вахтовым методом — по 15 дней в месяц. В селе говорят, что Ряфагат всего достиг благодаря стальному характеру мамы, о котором здесь ходят легенды. Рассказывают, что даже когда Ряфагат стал полковником, она ему выговаривала: «Малой, ты солдат не обижаешь? Не заставляешь солдат твою машину мыть? Мыло у солдат не отбираешь? Смотри у меня, если я узнаю, что ты солдат обижаешь…» Но сейчас она просто устала: «Я целыми днями лежу на кровати. Лежу да кушаю. Мне уже 81 — что еще делать? Кушать есть, все есть, живи да живи — но уже пора умирать по времени». В молодости Гольжиган ходила в клуб, где показывали индийское кино — там она познакомилась с будущим мужем, но про него вспоминать она не хочет. Сегодня она никуда не ходит, не планирует идти и на праздничные мероприятия в честь ее сына — из-за грязи.
Ряфагат отучился 10 классов, мечтал стать похожим на летчика Алексея Маресьева, героя Советского Союза, который в Великую Отечественную остался без обеих ног, но снова смог летать. Ряфагат писал сочинения о летчиках и вырезал из газет фотографии с летчиками. Учился на шофера, потом поступил в Сызранское училище; Гольжиган отговаривала его, но он настоял на своем. С будущей женой Рамилей он познакомился в школе. Им потребовалось всего два танца, чтобы решиться на свадьбу — первый на встрече выпускников в Вязовом Гае, второй — через три года, на осеннем балу в той же школе; между этими встречами они не общались. Через десять дней после бала курсант Ряфагат сделал Рамиле предложение, и она согласилась.
По словам Рамили, 30 лет назад сельский клуб выглядел так же, только сидения в актовом зале были жестче. Свадьбу назначили на 26 декабря; было так холодно, что грязи не было. Ряфагат приехал за Рамилей на «Волге». Они возложили цветы к обелиску павшим воинам, а расписывались в забитом зрителями клубе — всем было интересно посмотреть. «Мы были красивой парой», — рассказывает Рамиля. У сцены были крутые ступеньки и молодожены переживали, когда поднимались по ним: «Столько внимания, нам было не по себе, мы молодые и тряслись. Я споткнулась, но не упала — Ряфагат меня поддержал».
В этот раз Рамиля переживала больше обычного: «Чечня все-таки наша территория, а Сирия заграница. Легче, когда дома»
В октябре 1988 года Ряфагат закончил училище. Через два дня у них родился сын Руслан. После учебы Хабибуллина отправили в Польшу, семья присоединилась к нему через девять месяцев. После распада СССР они вернулись в Россию, перебрались в город Кореновск в Краснодарском крае и уезжали оттуда только один раз — на три года в Буденновск в 2007-м. Ряфагат сделал хорошую военную карьеру, быстро поднимался в ранге, воевал во время осетино-ингушского и грузино-абхазского конфликтов, прошел обе чеченские войны и был в Грузии в 2008-м; в Абхазии его три раза ранили, в первую чеченскую сбили его вертолет — командир погиб, Хабибуллина восемь месяцев ставили на ноги.
Рамиля рассказывает, что Ряфагат никогда не возвращался из командировок без подарков и цветов: «Вроде на войне, а всегда умудрялся купить». Любил своих детей — младшего всегда сам купал, а 17-летнего сына перед последней командировкой посадил на колени и сказал: «Это мое зарядное устройство». Рамиля в свою очередь старалась быть понимающей женой: «Я не встревала в его служебные дела, ни разу не подвела и не опозорила. Разные женщины бывают — кто-то подгуливает, кто-то за детьми не так смотрит. Многие девчата не выдерживали командировки. Ряфагат знал, что я никогда налево не уйду, никто в полку не скажет, что у Хабибуллина жена такая-сякая». С работы Ряфагат всегда возвращался усталым. Когда он приходил домой, Рамиля хотела разговаривать, но он показывал на телефон: «Солнышко, у меня сегодня 280 звонков было, устал». Ряфагат не расставался с телефоном и постоянно звонил даже из спальни, но Рамиля не делала замечаний. Ряфагат читал военные книжки, на художественную литературу сил не хватало. «Командир полка, начальник гарнизона, когда ему читать?» Ряфагат мечтал, что когда выйдет через пять лет на пенсию, они переедут жить в Казань: «Старинный город, столица Татарстана, в конце концов мы же татары».
Телеграмма о том, что предстоит командировка в Сирию, пришла Хабибуллину 25 мая 2016 года. 10 июня он совершил намаз и улетел в Сирию. За 29 лет совместной жизни Рамиля уже перестала считать его командировки, но в этот раз переживала больше обычного: «Чечня все-таки наша территория, а Сирия заграница. Легче, когда дома». Задачу Ряфагата в Сирии Рамиля описывает так: «Я же жена командира — как мне не понять такие вещи? Мы боремся с терроризмом, со злом, со смертью. Вы понимаете, что может произойти, если это просочится в нашу страну? Надо в Сирии остановить этих террористов. У него получилось внести свою небольшую лепту».
Вечером 8 июля к Рамиле домой в Кореновск пришло все командование и сидело с ней до пяти утра, а рано утром к Гольжиган приехал старший сын. «Теперь я все молюсь, молюсь, молюсь. У вас пьют у могилы, а у нас молятся. Но Ряфагат мне не снится. Я же ему говорила: не летай, ты уже полковник, можешь просто смотреть. Не слушался меня, поэтому и не снится мне».
Друзьям Долгина обидно и непонятно, почему Евгений получил орден Мужества, а погибший с ним в одной кабине Хабибуллин был представлен к званию Героя
Про обстоятельства гибели мужа Рамиля знает немного, но точно знает, что он не должен был лететь в тот день: «Он вообще поехал в Сирию не летать, а руководить, организовывать полеты. У Жени был другой командир. Я не знаю, что произошло. Военные знают, я не знаю. Он улетел на спецзадание и не вернулся». Мама Ряфагата знает еще меньше: «Я не политик, у меня семь классов образования, и я не понимаю — зачем нам Сирия? Мне ничего не объяснили. ИГИЛ? Не знаю. Говорят только, что ломают все террористы в Сирии. Я не знаю, кто убил моего сына. Кто мне скажет? Мне сказали, что Ряфагат горел, умер — вот и все, что я знаю».
Днем 27 марта весь Вязовый Гай занят приготовлениями к празднику — 28 марта в сельском клубе состоится концерт в честь Хабибуллина, которому в этот день исполнилось бы 52 года, а в райцентре, расположенном в селе Старая Кулатка, в часе езды от Вязового Гая, пройдет торжественный митинг. Фермер Расим сидит в актовом зале клуба в Вязовом Гае и доделывает декорации. На сцене висит баннер с портретом Ряфагата в форме, который здесь собираются оставить навсегда, а к 9 мая готовят еще один баннер с изображением Ряфагата, на всю стену клуба. Лицо Хабибуллина подсвечивается новогодними гирляндами и окружено декоративными березами из фольги. «Ряфагат был простым парнем — любил футбол и гири, тихий, воспитанный. Никогда в форме не приезжал. Я его ругал — такой простой, что люди вокруг не чувствуют, какой он громадный», — рассказывает Расим. Он не плакал, когда узнал, что его друг погиб: «Я ничего не почувствовал, был готов. Один раз его уже сбивали в Чечне. Не грустно, ей-богу. Хотя все остальные плакали. У меня фотка есть, где все со слезами — слезы даже блестят на этой фотографии». Расим перечисляет все, что теперь носит имя Ряфагата Хабибуллина — улицы в Вязовом Гае, Кореновске, Ульяновске и Краснодаре, а также две школы и футбольный турнир. В райцентре Старая Кулатка есть историко-краеведческий музей, где висит полотно «Берут Зимний» и в окружении чучел зайцев, сурков и медведя-подростка выставлены экспонаты, имеющие отношение ко всем пятерым жителям района, награжденных званием Героя. Хабибуллин представлен фотографиями с двух встреч с президентом Владимиром Путиным, военной формой, кителем, футболкой, кепкой, ксерокопией грамот и камнем из Пальмиры. В Кореновске Ряфагату установили бюст авторства Салавата Щербакова, изваявшего Владимира Великого в Москве. «Но честно сказать, не похож, — говорит Расим. — Он на этом бюсте будто сердитый — челюсть тяжелая, глаза недобрые, а он же такой добрый был». Но главное — это 1200 метров асфальта, которые в Вязовом Гае ждут с нетерпением: «Даже его смерть была для села, для других».
Митинг в честь Хабибуллина — это мероприятия для местных чиновников формата «присутствие требуется»
Сомнений в том, за правое ли дело погиб Ряфагат, здесь нет. «Откройте бесланский интернет, — говорит Расим, — почитайте, как издевались над детьми мусульманские бандиты. Про “Норд-Ост” почитайте. Странный вопрос, стоил ли его подвиг его жизни. Он умер за тебя, за меня. Если он не будет защищать нас, то кто? Я деревенский тупой мужик, который в городе никогда не был, мне приходится тебе объяснять, что их надо истреблять? Он нам друг, но это не важно. Важно, что он военный, дал присягу, знал, что может быть такой исход».
Близким Долгина обидно и непонятно, почему Евгений получил орден Мужества, а погибший с ним в одной кабине Хабибуллин был представлен к званию Героя, но в Вязовом Гае считают это справедливым. «Ряфагат еще когда был жив, его командующий отправлял заявку на Героя. Он столько людей в Ингушетии спас, сколько сбил! А Долгин первый раз летал», — говорит Расим. Ряфагат приходится троюродным братом Сание, но она говорит, что даже не представляла, насколько он великий: «Мы даже не знали обо всех его подвигах, о которых на похоронах говорили — у нас аж волосы дыбом вставали, каким он был авторитетом».
Утром 28 марта, пока в клубе готовятся к вечернему концерту, администратор села Вязовый Гай Фарид садится в «жигули» и отправляется в райцентр Старая Кулатка. Вместе с ним едет глава клуба и администратор соседнего села, Халида. Фарид нервничает и не скрывает этого — громко ругается по телефону по-татарски: вечером он должен вести концерт, а сейчас надо ехать в Кулатку на совещание с администрацией, а потом остаться на митинг памяти Ряфагата — второй праздник в честь Хабибуллина в этот день, и по формату мероприятия «присутствие требуется». У Фарида с собой сменка — пара обуви для грязи и туфли для совещания. По пути обсуждают погоду, снег, который покрыл грязь, и тонкости выведения пчел из зимней спячки. На совещании с администрацией монотонным голосом зачитали ежегодный отчет: в детском саду отремонтировали пищевой блок и поставили камеру наблюдения за 58 000 рублей, нужно водить детей в палаточные походы, книговыдача в библиотеках понизилась на 4%, необходимо внедрение новых форм патриотического воспитания, в дом культуры нужен преподаватель игры на баяне и режиссер.
Зал все больше погружается в военную патетику, рассказ о Хабибуллине перемежается отчетами об успехах в военно-патриотическом воспитании в районе
Митинг с центральной площади Кулатки перенесли в зал дискотек, чтобы дети в костюмах ангелов не замерзли. В зале военный оркестр, рядом дети с крыльями, экран показывает кадры сюжета «Россия 1» — вот падает Ми-25 Хабибуллина, разбивается о землю и взрывается, вот летчика хоронят. Ведущая надрывным тоном начинает мероприятие: «Не удалось нашей стране оставить в прошлом столетии все беды и трагедии. В новый век и тысячелетие Россия пришла с присутствием нашей армии в Сирии. Война жестокая и беспощадная. Сегодня наше мероприятие мы посвящаем командиру 55 отдельного вертолетного полка армейской авиации южного военного округа, участнику военной операции в Сирии герою Российской Федерации Ряфагату Махмутовичу Хабибуллину, погибшему в Сирии при исполнении воинского долга. Торжественное мероприятие, посвященное дню рождения героя Российской Федерации Ряфагата Хабибуллина, объявляется открытым! Внимание на флаг Российской Федерации!»
Оркестр играет гимн, диджей в кофте с рюшечками включает сентиментальную музыку, колонка справа надрывно хрипит, ангелы танцуют. Зал все больше погружается в военную патетику, рассказ о Хабибуллине перемежается отчетами об успехах в военно-патриотическом воспитании в районе: «Проведена установка монументов военной техники на территории Старокулаткинского района, открыт мемориальный комплекс в честь 70-летия Великой Отечественной войны, установка монументов славы “Крым наш”, ведется плодотворная работа для развития патриотического духовного нравственного воспитания подрастающего поколения... В память героя Российской Федерации Ряфагата Хабибуллина проводятся спортивные мероприятия, турниры, уроки мужества, классные часы, месячники призывников и множество мероприятий... Наш район всегда будет помнить о нем и отмечать в днях воинской славы и во всех мероприятиях память, и Ряфагат Махмутович всегда будет в нашем сердце».
Ведущая приглашает на сцену заместителя администрации Старой Кулатки. «Его жизнь от рождения до последнего вздоха — повесть о настоящем человеке. Для нас имя Ряфагата Хабибуллина встало в одном ряду с Алексеем Маресьевым, Юрием Гагариным. Быть военным — выбор, достойный большого уважения, требующий личной ответственности, смелости и чувства долга. Отдавая дань памяти, мы говорим молодежи — берите пример с человека, который стал легендой при жизни. “Делай как я”».
На сцену выходит хор школьников в пилотках и поет:
Русский парень от пуль не бежит,
Русский парень от боли не стонет,
Русский парень в огне не горит,
Русский парень в воде не тонет.
Школьница зачитывает речь: «Как жаль, что нечисть со всего мира сползла под черные знамена ИГИЛа, устраивает кровавые мистерии и ритуальные казни во имя какого-то там великого халифата». «С праздником!» — кричат дети. «Это счастье, что нам есть на кого равняться!», — кричит ведущая. Муниципальный специалист по развитию человеческого потенциала Венера Деникаева поет песню «Офицеры». Ребенок с выражением зачитывает стихотворение:
Погиб полковник Хабибуллин
Герой, пилот и комполка.
Гордятся земляки Кулатки.
Прославим подвиг на века!
Герой не гибнет, умирая,
Двойная жизнь ему дана,
И эта жизнь его вторая
Бессмертной славою полна.
Дочитав, оглядывает зал и продолжает: «Для нас Ряфагат Махмутович Хабибуллин станет примером. Будем, как он, вести здоровый образ жизни. Учиться, как он, на “хорошо” и “отлично”. Будем, как он, активны во всех делах. Мы продолжим его дело и станем достойными гражданами Российской Федерации».
На обратном пути администраторы сел Фарид и Халида обсуждают митинг.
«Нормально, все по теме», — говорит Фарид.
«Слова за душу брали, — говорит Халида. — И песни хорошие подобрали».
В сельском клубе в Вязовом Гае почти все готово: режут пироги, на сцене, куда когда-то давно поднимались молодожены Ряфагат и Рамиля, расставлены пеньки и разбросано сено — для красоты. Расим принес видеокамеру, чтобы выложить запись в сельскую группу на «Одноклассниках». Собирается народ, мама Ряфагата тоже все-таки пришла. Оркестр играет «День Победы», исполняются номера и стихи на русском и татарском, уже зачитанная в Кулатке речь с листка про «делай как я». Минута молчания. После концерта — застолье с чаем. Когда имам уходит спать, появляется водка и вино. Одна из артисток с букетом в руках говорит, что ей нужно спешить домой — у нее коза должна родить: «Может, пока я гуляла, она родила. Подарю ей эти цветы тогда».
«Недавно детей спрашивали: каких героев вы знаете? Раньше отвечали: Маресьев, Морозов. А сейчас — Человек-паук и Бэтмен. Нет патриотического воспитания»
Спрашиваю у жительницы села, которая сидит рядом со мной:
— А ведь Ряфагат никогда не говорил «делай как я», да?
— Не говорил. Это все для красивых слов, для идеологии. Он так, конечно, никогда не говорил. Мы даже не замечали, как он делал. Это уже в Кулатке придумали.
— Вам не обидно, что за него придумывают слова?
— Обидно.
— А почему вы ничего не сказали?
— Нельзя ругаться на виду. По всей стране идет борьба политическая. Всю жизнь кто-то кого-то использует, но кто-то должен стать примером, с этим я согласна, — ответила женщина и попросила не называть ее имя. — Недавно детей спрашивали: каких героев вы знаете? Раньше отвечали: Маресьев, Морозов. А сейчас — Человек-паук и Бэтмен. Это потому что не ведется патриотическое воспитание. Война кончилась 70 лет назад, но в любую минуту она может повториться. Террористы везде! Кто будет защищать нас, если не будет патриотов? Надо накапливать любовь к родине. Нас же всегда учили — сначала надо родину любить, а потом можно подумать о себе, на этой идеологии и Ряфагат вырос, но сейчас нет этого. А если война? Ужасно боюсь. Дети останутся сиротами.