Потерять ребенка

«Четверых племянников вырастила, а единственного сына уберечь не смогла»

Татьяна, 40 лет, Санкт-Петербург:

Я всегда хотела с коляской ходить, чтобы ребеночек у меня там был. Может, потому, что вынянчила младшую сестру; мать пила по-черному, а я с ребенком возилась. Люблю детей очень.

В 17 лет я стала жить с мужчиной на пять лет старше и через год забеременела. Ни работы, ни образования у меня не было. Старшая сестра предлагала сделать аборт на позднем сроке, я почти согласилась. Но вечером ребенок зашевелился. Сестра положила руку на живот, мы посмотрели друг на друга и больше никогда к этой теме не возвращались.

Когда я лежала в роддоме, отца ребенка посадили. Выписалась на восьмой день и поехала с сыном к нашей матери в другой город. Мать пила много, а любимая бабушка умерла, и я с сыном вернулась к сестре в город Дно. Полгода жила у нее, нянчила племянницу и сына, а потом ушла на квартиру.

Сыну исполнилось 7 лет, но в школу он не пошел: не на что собрать было. В соцзащите мне дали костюмчик для новорожденного и две шапочки. Я посмеялась: «Мне что, еще одного рожать?»

В 1999 году я сошлась с мужчиной. Он выпивал, я с ним, сначала маленько, по праздникам, потом все чаще, не заметила, как запои начались. Никто вразумить не пытался, только с бутылками приходили... В 2002-м сыну исполнилось 7 лет, но в школу он не пошел: не на что собрать было. В соцзащите, куда я обратилась за помощью, мне дали костюмчик для новорожденного и две шапочки. Я посмеялась, конечно: «Мне что, еще одного рожать?»

После четырех лет совместной жизни я ушла от сожителя, его вскоре убили. Жила у сестры несколько месяцев, потом на съемной квартире, но с алкоголем в одиночку не справилась. Начался новый учебный год, но сын опять не пошел в школу — не на что, и его забрали в приют. Меня просили написать отказ от ребенка, но я бы ни за что от него не отказалась, только через мой труп — так и сказала в опеке.

В приют я не приходила, пила. Сестра моя старшая его навещала, гостинцы приносила ему. Ну и слава Богу — так я себя оправдывала. И снова пила. Суд обязал меня платить алименты сыну, но я не платила, потому что думала, деньги пойдут в карман опеке. Меня за это приговорили к трем месяцам и 20 дням колонии-поселения. Там я бросила пить, за ум взялась. Думала, отсижу срок, восстановлюсь в правах, верну сына... но меня лишили родительских прав, а ребенка усыновили американцы и увезли из России. Люди советовали оставить сына в покое, не ломать психику, говорили, что в приемной семье ему лучше.

Думала, отсижу срок, восстановлюсь в правах, верну сына... но меня лишили родительских прав, а ребенка усыновили американцы и увезли из России

Я дважды пыталась родить, но оба раза случился выкидыш. Потом попала под поезд, осталась инвалидом. А через несколько месяцев у меня рак обнаружили, матку вырезали — больше я не могу иметь детей.

Душа по сыну болела очень. В 2013 году я через опеку написала ему письмо, правда, представилась его тетей. Мне пришел ответ: сын писал, что у него все хорошо, он учится играть на трубе, помнит тетю и двоюродных сестер. Потом я фотографии сыну послала, на которых была и я, а его приемный отец написал, что сын больше не хочет общаться с российскими родственниками. Потом американцам запретили наших детей усыновлять и письма через опеку уже нельзя было отправить. Пыталась найти сына в соцсетях — не получилось.

Сейчас я живу в Петербурге с мужчиной. Работаю сиделкой, получаю 30 тысяч, мне хватает. У меня есть квартира. Но кому это все? Я не могу спать по ночам, все думаю о сыне. Недавно ему исполнилось 22. Я хочу знать, здоров ли он? Счастлив? Я своей вины не отрицаю, но надеюсь, что, может, и сын меня ищет. Я обожаю детей. Четверых племянников вырастила, они меня очень любят, как и я их. А своего, одного-единственного сына, уберечь не смогла.

«Я — нежеланный ребенок. Не хотела, чтобы сын повторил мою судьбу»

Евгения, 19 лет, Миасс:

Я забеременела в 17 лет от парня, с которым встречалась. Врач в детской поликлинике говорила, что у меня просто гормональный сбой. Уже после я узнала, что мой случай не первый, и она говорила так специально, «чтобы девочки рожали и были счастливы»; ее посадили потом. О беременности я узнала только на шестом месяце, когда пошла в женскую консультацию. Помню, как вышла из женской консультации с огромными глазами, села на лавочку в каком-то дворе и подумала, что оставлю ребенка в роддоме — видела в кино, что так можно. Я только поступила на 1-й курс колледжа, денег не было, моя мать перебивалась подработками, жили только на мою пенсию по потере кормильца. К тому же ребенок был нежеланным. Я тоже нежеланный ребенок — мать мне сама об этом как-то сказала. Я не хотела, чтобы сын повторил мою судьбу. Да и какая из меня мать в 18 лет.

Помню, как села на лавочку в каком-то дворе и подумала, что оставлю ребенка в роддоме — видела в кино, что так можно

Я рассказала обо всем матери. Она стала давить на меня, чтобы я оставила ребенка, читала бредовые нотации про стакан воды. Заявила, что ребенок ни в чем не виноват и как-нибудь воспитаем его на пособие в 300 рублей. Я прекрасно понимала: если я оставлю ребенка себе, есть будет нечего. Мать доводила меня, и я рассказала обо всем отцу ребенка. «Делай заливку ("заливка плода" или солевой аборт, при котором в плодный пузырь иглой вводят солевой раствор; производится по медицинским показаниям на поздних сроках. — Прим. ред.), в чем проблема! За косяк сорян», — ответил он. На следующий день мой парень рассказал обо всем своей подруге, которая меня недолюбливала. Она мне угрожала: у тебя будет выкидыш, если ты от него не отстанешь. Хорошо, что моя подруга поговорила с ней и от меня отстали, но о моей беременности знал уже весь город.

Когда мать в очередной раз меня довела, я собрала вещи и ушла в социальную гостиницу. Я просила советов в соцсетях, потом в одной из групп «ВКонтакте» нашла приемных родителей своему ребенку. Это хорошие люди, финансово обеспеченные. Я переехала к ним в другой город. Мне сняли квартиру, обеспечили едой, выплатили вознаграждение — я даже не рассчитывала на это, просто хотела устроить судьбу ребенка. После родов я шесть дней нянчилась с ребенком. Я не жалела, что отдам его. Я настроила себя, что отдаю сына в лучшую жизнь. Ничего плохого в этом нет.

Когда я подписала все бумаги, передала сына приемным родителям, парень мне написал: «Как ребенок?» Я ответила, что случился выкидыш. Он прислал грустный смайлик и больше ничего.

В одной из групп «ВКонтакте» я нашла приемных родителей своему ребенку и переехала к ним в другой город

Когда мать узнала, что я отдала ребенка, то не разговаривала со мной некоторое время, а потом неожиданно позвонила и сказала, чтобы я возвращалась домой; а я уже хотела остаться в том городе.

За судьбой сына я следила около трех месяцев, но потом его приемная мать перестала отвечать на мои сообщения. Я захожу иногда на ее страницу, смотрю фотографии. Вижу, что с ребенком все хорошо, а его усыновительница счастлива. Мои подруги поддерживают и гордятся мной. Говорят, хорошо, что ты так сделала, потому что ребенок не знал бы жизни в нашем городе, в котором нет ничего.

Сейчас я живу с мамой. Мы стараемся не говорить о случившемся, я восстановилась в колледже. С отцом ребенка не общаюсь. Всем хорошо: и мне, и сыну, и его приемным родителям, которые очень хотели ребенка, но сами не смогли родить.

«Детей увезла опека. Я долго бежала за машиной»

Лидия, 48 лет, Златоуст:

Вот уже почти 26 лет я ищу свою младшую дочь Олю. Детей у меня трое: сын и две дочки.

Мне было 22 года. Жила бедно. С матерью, отчимом и тремя детьми: 4 года, 3 года, 8 месяцев. Моего мужа, отца девочек, с которым я живу до сих пор, тогда посадили на три года. В мой день рождения к дому подъехала машина, из нее вышли сотрудники опеки. В дверь стучали сильно. Мы испугались и сначала их не пускали. Когда они детей забирали, меня держали. Их одели кое-как. Помню, что разные ботинки на правую и левую ногу надели. Оленьку закутали — и в машину всех. Я бежала потом за машиной.

Меня лишили родительских прав из-за того, что мой отчим был судим. В документах указано, что к нам в квартиру приходили криминальные лица и распивали спиртное, а детям надеть нечего, ходят грязные. Это была неправда.

Однажды я пришла, а мне сказали, что ребенка удочерили. Оле тогда исполнился год. Я побежала к бабушке. Она уже знала — сидит, ревет

Старших отвезли в санаторий в другой район, а Оленьку — в больницу, а потом в дом малютки. Я адреса узнала и ездила к ним. Детей из санатория я потом забрала. На них оформила опеку бабушка. Но Оленьку не дали, дескать, возраст у бабушки не тот. Мы с бабушкой ходили к ней по очереди в дом малютки, приносили гостинцы. А однажды я пришла, а мне сказали, что ребенка удочерили. Оле тогда исполнился год. Я побежала к бабушке. Она уже знала — сидит, ревет.

Через пару лет я узнала в опеке, что меня обманули. Олю удочерили, когда ей было 3 года. Оказывается, в течение двух лет я могла восстановиться в правах и забрать ее. Я глупая тогда была, мне не сказал никто, а я еще боялась куда-то идти: вдруг у меня бы старших отняли. Их же все равно я воспитывала, бабушка через дорогу жила. У меня была истерика.

Когда Оле исполнилось 18, я стала бабушкой: старшая дочь родила мне внучку. Как-то к нам пришла врач. Я думала, что к внучке, а она спросила про Олю, почему она из детской поликлиники еще не перешла во взрослую. Даже врач была не в курсе, что ребенка у меня забрали.

Мне очень хочется узнать, как там Оля? Может быть, тоже ищет меня.