Годар жил, Годар жив

50 оттенков Годара

У «Молодого Годара» самая банальная фабула на свете, почти как в «Пятидесяти оттенках серого»: наивная гуманитарная студентка падает в объятия эксцентричной звезды с причудами и, пережив этот неоднозначный опыт, расстается со священным монстром в дальнейшем поиске самой себя.

В фильме Годар стыдится собственной известности и признания среди полицейских, в которых он мечет камни. Упражняется в игре слов. Черпает вдохновение из левацких брошюр и мусорных детективов, ведь только там проступают схемы господствующей идеологии самым наглядным образом.

«Делать видимым», а не «показывать» — так говорил реальный Годар. В фильме ему все время мешают демонстранты, полицейские, богемные друзья. И однажды он сделает видимой саму эту невозможность видеть. Раз за разом его очки хрустят под чьей-то подошвой. Но раздавленная оптика и есть верная, только она и соответствует расколотому миру.

В этом кино две сквозных темы. Первая — простые люди, обычные зрители, которые встречают Годара на улице или везут его в машине, ждут от него (и от кино вообще) антидепрессанта, хотят посмеяться, «словить милоту», сентиментально взгрустнуть вместе с Бельмондо, на пару часов оказаться как можно дальше от самих себя. Так Хазанавичюс оправдывает то, чем он тут занят — легкий жанр, понятную всем комедию про неуживчивого фрика.

Вы можете не быть умным, вы можете не быть левым, вы можете не быть авангардистом, вы можете ничего не знать о «новой волне», и все равно вы теперь можете смотреть кино о Годаре и следить за его жизнью. Вам предложен Годар для обычных людей, которых этот невежливый чудак всю жизнь сторонился и мечтал изменить одновременно.

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

Вторая тема: в социализме, на котором Годар так зациклен, авангардные выверты и непонятные кунштюки исключены, потому что социализм — это всегда торжество посредственности, и любой, кто поднимет голову выше средней линии, обречен быть укороченным. Вначале китайцы не принимают его кино и требуют снять название «Китаянка», потом студенты, захватившие Сорбонну, дважды изгоняют вычурного выскочку из своей громокипящей агоры, и, наконец, даже в отдельной съемочной группе, где Годар вводит полное самоуправление и контроль работников, все голосуют против его идеи потратить бюджет на панорамные съемки.

Противоречие, движущее сюжет: чтобы всерьез отрицать буржуазную норму, нужно иметь большую индивидуальность, но революция и игра в социализм не дадут такой индивидуальности ни одного шанса. И при социализме, и при капитализме побеждает посредственность, но при капитализме вам не заткнут рот, чтобы сказать об этом. Парадокс героя: без революции ваша индивидуальность не нужна даже вам самому, но революция смеется над вашей индивидуальностью.

Отсюда несложно вывести простую мораль: буржуазное общество лучше социалистического уже тем, что позволяет экспериментировать и отрицать самое себя, ну, хотя бы в декоративно-декларативной форме.

Это классическое либеральное клише. Но легкий фильм для несложных людей и должен состоять из клише на всех уровнях.

Это фильм о гении, который придумал новый киноязык, но слишком увлекся переделкой мира и человека

«Такова жизнь на “Редитабле”», — постоянно повторяют главные герои друг другу. Что можно бы перевести так: «Ты никуда не убежишь с подводной лодки».

Если совсем уж драматизировать финал, то можно сказать, что это фильм о гении, который придумал новый киноязык, но слишком увлекся «переделкой мира и человека», «растворил себя в группе» и больше уже не смог вернуться к своим прежним зрителям и их слишком человеческим чувствам, навсегда став одиноким снобом и «Мистером Непостижимость». Новое кино было принесено в жертву мировой революции, а когда этот жертвенный костер погас, осталась только перманентная меланхолия и элитарная игра со знаками.

Быть левым

Собственно, Годар начинается там, где мы спрашиваем: а что такое «хороший вкус»? Кто формирует представление об элитарном и эгалитарном? Откуда берется, как возникает в нас пресловутая «индивидуальность» и сколько она стоит? На кого в итоге работает ваш развлекающий киноаппарат? Кому приносят прибыль ваши эмоции? Но все это, пожалуй, сложновато и нудновато для легкой комедии, и поэтому в ней ничего этого и нет.

Как вообще можно быть левым? Хазанавичус отвечает: недолго и не всерьез. Как друзья Годара, а не как сам Годар в 1968-м.

В остальном это история о неврастении гения и о том, как чувственно могут смотреться родинки на юном теле его подруги. Красиво сняты беспорядки — любимый вид спорта парижан, но иногда они выглядят как прямая цитата из финальных кадров «Мечтателей» Бертолуччи, который тоже есть в этом кино, столь же радикальный политически, но не готовый к такому же смелому отказу от авторства и новому общедоступному способу делать фильмы.

Есть слой для внимательных синефилов — непрерывный пунктир из годаровских цитат: красиво недокрашенные двери, разноцветные буквы, граффити, диалог в поезде, небесно-синие простыни, густо-красные шторы, оклеенные коллажами стены и т. п.

Этот фильм хорош уже тем, что многие после него захотят посмотреть «Китаянку», чтобы понять, вокруг чего был весь скандал.

А вообще этот доходчивый сюжет с ожидаемой развязкой и зевотной моралью весьма далек от известных фактов тех лет, о которых мы и скажем ниже.

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

Настоящий Годар

Он из вполне успешной буржуазной семьи. Сначала критик в «Киногазете», потом начинает снимать сам и через пять лет уже признан создателем киностиля 60-х. Став режиссером, он остался критиком чужого кино во всех своих фильмах. Проституция — вот наиболее общая метафора человеческих отношений при капитализме — это любимая мысль его ранних черно-белых картин. Но начинается молодежная революция, он влюбляется в Анн Вяземски и решает снять с ней в главной роли самый революционный и по форме, и по содержанию фильм.

В феврале 68-го Годар организует защиту синематеки Ланглуа (главного гнезда богемных радикалов), с закрытия которой все и началось. Входит в руководство забасткома киношников и телевизионщиков и в мае срывает Каннский фестиваль.

Его главный афоризм: «Я не хочу делать политическое кино, я хочу делать кино политически». То есть важнее «как», а не «что». Все дело в способе производства. Новый зритель должен получать удовольствие не от зрелища, но от саморазоблачения зрелища.

Он снимает по три фильма одновременно и все без сценария. Цель — окончательное разрушение буржуазного нарратива (способа рассказывать). Политическая связь между сценами, последовательность изображений гораздо важнее самих сцен и изображений.

Задача диалектического кино — экранизировать само мышление, его работу, предпосылки, условия. Проявить новые отношения между чувствами, мыслями и поступками людей, которые идут на смену старым. Годар настаивает на том, что кино — это именно производство, а не просто воспроизводство нашей жизни.

В «Один плюс один» он монтирует репетицию «Роллинг Стоунз» («Симпатия к дьяволу») с воинственным чтением манифестов «Черных пантер». Анн играет там западную демократию, которую приносят в жертву на алтаре в схватке между белым техасским расизмом и негритянским левачеством.

Философ Ги Дебор критикует Годара как пижона и клоуна, создающего образ революционера на потеху публике и к радости светской хроники. Философ Жиль Делёз, наоборот, с восторгом его поддерживает.

Годар упрямо называет себя не французским, а китайским режиссером, и даже не режиссером, а «кинорабочим», настолько он увлечен идеями «культурной революции» председателя Мао. И всегда носит с собой лезвие в кошельке, на случай если жизнь станет окончательно нестерпимой.

Можно стремиться показывать настоящие вещи, но это буржуазный подход искателей наилучшего товара. Нужно стремиться показывать любые вещи по-настоящему.

Вместе со своим младшим другом, учеником Альтюссера и отъявленным леваком Гореном, он создает группу, куда входит Анн и еще четыре человека. Они должны зафиксировать начало мировой революции и стать ее киноглазом. В мае 1968 года они снимают «кинолистовки» на баррикадах и в бастующих цехах. Дальше ищут революцию в Праге и Риме. Делают групповое кино о Ленине и Люксембург, не предназначенное для коммерческого проката. Его показывают в политических штаб-квартирах.

Годар называет рекламу фашизмом и снимает провокационную рекламу парфюма, чтобы обеспечить свою группу минимальными деньгами.

После разрыва с Вяземски он предлагает ту же роль «женского лица революции» Джейн Фонде, и она ненадолго соглашается.

Преодолеть капитализм не получилось, принять его не получилось тем более

К середине 1970-х революция явно выдохлась. Преодолеть капитализм не получилось, но и принять его не получилось тем более.

Распустив группу, Годар делает много остросоциальных проектов для телевидения (при Миттеране), ненадолго влюбляется в новые технологии, ностальгирует по «новой волне», переживает еще ряд периодов и прижизненную канонизацию.

Как и многие французские умники, он теперь пробует смотреть на любой язык «сбоку», выйти из-под гипноза знаковых систем и увидеть, из чего они собраны. Если машина, которая производит наши смыслы, станет для нас прозрачной, нужны ли нам будут по-прежнему эти смыслы?

В старости он снимает меланхоличные постмарксистские фильмы («Прощай, речь!», «Фильм-социализм» (Film socialisme)), в которых спрашивает нас: так что же лучше — жить или рассказывать о жизни? Получает «Оскар» и дарит его своему бухгалтеру. В 2014 году ему вручают-таки пальмовую ветвь в Каннах в знак того, что революция давно закончена. Но именно тот его «левацкий» период останется легендой в истории кино.

Анн Вяземски

Княжна Вяземская и внучка знаменитого романиста Мориака изучала философию в Нантере у Лефевра и Барта и, как и положено настоящей аристократке, дружила там с анархистами и троцкистами. Написала вместе с будущим лидером студенческой революции Кон-Бендитом (они будут дружить всю жизнь) бунтарскую листовку, призывавшую студентов сорвать экзамены и захватить университеты, как и рабочим пора захватить свои фабрики.

В кино ее привел Брессон, но настоящей звездой, то есть объектом желания миллионов, ее сделал Годар. В 1968-м все смотрели на ее пухлые губы и гошистскую кепку, как у Гавроша, и хотели вместе с ней изучать «Анти-Дюринг», который она так нежно цитирует в «Китаянке».

Для Годара роман с ней был воплощением контакта с «восставшим поколением», кумиром которого он явно хотел стать. Лав стори длилась около трех лет, Анн снялась в семи годаровских фильмах, но формально они были женаты до 1979-го, пока «левацкие надежды» окончательно не развеялись и бунтарское поколение бесповоротно не повзрослело.

После развода она осталась кинодивой, увлеклась феминизмом, получила пару престижных литературных премий, написала две книги о своем романе с Годаром. В одной он скорее гений и учитель, а в другой — шантажист и психопат.

Наверное, в старости она желала видеть себя невинной цокотухой в лапах свихнувшегося на маоизме эгоцентричного паука, потому что так всем понятнее и потому что революция давно кончилась. Но это только одна из версий прошлого, против которой достаточно свидетельств.

5 октября этого года она умерла. То есть сценарий годаровского байопика — последнее, в чем Анн успела поучаствовать.

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

Вспомни май

Май 1968 года, социалистическая революция нового типа — все придумывают богемные авангардисты, начинают студенты, захватившие университеты, подхватывают рабочие, восстание перекидывается на весь западный мир, и вот уже все ждут, что Мао приедет читать свои стихи в мегафон с Эйфелевой башни.

Удалось наполовину. С тех пор в «приемлемых» границах это стало постоянной частью французской политики. Достаточно вспомнить самое недавнее — повсеместные беспорядки по поводу нового трудового кодекса, захват центральных площадей левацким движением «Ночь на ногах», массовая мобилизация в поддержку марксистского кандидата Меланшона, получившего в итоге на выборах 19%. То есть каждый пятый француз в 2017 году проголосовал за красный флаг. Даже скучные классические коммунисты в новом французском парламенте увеличили свою фракцию. Петр Павленский, приехав в Париж и верно во всем разобравшись, поджег Банк Франции, призвав мир к революции.