Девальвация сочувствия

Сострадание не дается от рождения. Это достояние культуры. Если в обществе с детства воспитывается идея милосердия и ответственности за страдания других, то тогда мы получаем ту реакцию, которую хотели бы видеть: человек не останется равнодушным, если рядом обижают слабого. Или будет сопереживать трагедиям, которые находятся далеко от него, и попытается помочь.

Я не могу сказать, что в нашем обществе совсем нет сострадания. Но на каждодневном уровне у нас в культуре страшно не хватает симпатии и дружелюбия. Более того, в последнее время мы наблюдаем, как по всем информационным каналам нам навязывается идеология холодной гражданской войны. Разделение на «своих» и «чужих», на «внутренних» и «внешних» врагов... Согласитесь, при таком воспитании и пропаганде требовать от людей сочувствия и понимания довольно сложно. Если идеология становится милитаристской, то в человеке начинают видеть врага, а не друга. Мы видим, как восстанавливается культ насилия и жестокости и пренебрежение к человеческой жизни. Этот комплекс мне точно не нравится: он отбрасывает наше общество далеко назад. Эдакий остаток тоталитарного сознания: мы ведь и собственную страну воспринимаем то ли как осажденную крепость, то ли как враждебное окружение.

Но не будем считать, что наша страна в этом плане уникальна. Боюсь, что девальвация сочувствия происходит повсеместно из-за того, как СМИ показывают катастрофы в медиа. Чтобы всерьез говорить о сострадании, нужно менять то, как вы показываете эти события.

Соревнование СМИ в презентации ужасов порождает у людей представление о том, что современный мир стал более жестоким, чем прежде, — что не совсем верно

Демонстрация трагедий и катастроф в индустриальных масштабах вызывает у аудитории психологическое привыкание. Война превращается в развлечение для скучающей публики, которая не видела ее вживую. Когда вам рассказывают, что где-то в Гималаях перевернулся автобус и погибли два человека, а потом тут же о взрыве в мечети, где погибло 300 человек, происходит выключение эмоционального регистра. В итоге череда смертей превращается в почти светские новости, которые тонут в информационном потоке.

Соревнование СМИ в презентации ужасов порождает у людей представление о том, что  современный мир стал более жестоким, чем прежде, — что не совсем верно. Более того, бесконечное смакование террористических атак создает своеобразный пиар террористам и их методам, и большое количество душевно нестабильных людей начинает им подражать. И это вопрос об ответственности общества в целом, журналистского прежде всего. Что мы показываем? Каковы приоритеты? Что мы этим хотим сказать и для чего? Иначе это превращается в извращенное самоудовлетворение «как у них плохо, зато у нас хорошо».

Есть давно подмеченный феномен: проще абстрактно любить все человечество, нежели помогать соседу. Бороться за мир во всем мире — прекрасная и ни к чему не обязывающая позиция. Гражданского мира, которого так жаждет наше измученное общество, добиться сложнее. Ведь он связан с культурой взаимного уважения и сострадания друг к другу людей, которые могут исповедовать совершенно разные политические, эстетические и прочие взгляды. А в нашей стране до сих пор водораздел в обществе проходит по идеологическим межам. Мы создаем ложные поля битвы, где перестаем видеть друг в друге людей. С моей точки зрения, это значительно опаснее, чем не испытывать сочувствия к событию, которое произошло далеко от нас. Пока у вас нет сочувствия к ближнему, никакого сочувствия к дальнему тоже не будет.

Если мы посмотрим на историю советского периода, то общество смогло выжить только благодаря взаимопомощи, преданности дружбе и любви, смелости в защите людей, оказавшихся в беде

О серьезных этических вызовах, стоящих перед обществом, много говорили в конце восьмидесятых — начале девяностых, а потом восторжествовало легкомысленное пренебрежение к этим фундаментальным вопросам, пока власть не узурпировала данную сферу, предложив обществу «военно-патриотическое воспитание», «морально-нравственное возрождение» и прочие «духовные прелести» тоталитарного сознания. А ведь в нашей традиции есть и сопротивление этой бесчеловечной системе ценностей. Если мы посмотрим на историю советского периода, то общество смогло выжить только благодаря взаимопомощи, преданности дружбе и любви, смелости в защите людей, оказавшихся в беде. Но у нас сохранилась только история побед и завоеваний. А вот история людей, которые в самые страшные времена сохраняют человеческое достоинство, а главное — желание помочь, так и не написана.

Какое здесь может быть решение? Есть старый, проверенный рецепт: начинать с себя. И, возможно, пересмотреть взаимоотношения людей внутри семьи. Далеко ходить не нужно: у нас очень высок процент домашнего насилия. Недавно приняли закон о декриминализации домашнего насилия, а с высоких трибун продолжают призывать бить детей и женщин. А ведь все начинается с этого: если вы считаете нормальным унижать, оскорблять и подвергать насилию своих близких, как можно требовать сострадания к каким-то далеким от нас людям?