«Бей или беги». О жизни с посттравматическим расстройством
«Моя психика сломана, но в критической ситуации сработает как надо»
Виктория, 30 лет, Москва
Я пять лет работала переводчиком в регионах Ближнего Востока и Африки, где периодически идут локальные войны, происходят убийства и вообще ситуация нестабильная. Переводила я для структур не всегда гражданских и много всякого насмотрелась: смерть, кровь, грязь, сумасшествие.
Посттравматическое расстройство проявлялось постепенно: сначала начались кошмары, в голове возникали яркие и четкие картинки пережитого, потом я стала остро реагировать на внезапные сильные шумы, сразу просчитывала ситуацию и была готова к отпору. Меня мучила паранойя и флешбэки: какие-то звуки, запахи или ситуации возвращали меня в тот ад — иногда частично, а иногда полностью, так, что я забывала, где нахожусь. Со временем стало чуть легче, но ненамного. Я периодически мучаюсь бессонницей и кошмарами, иногда накрывает депрессия.
Ходила к психологу, но мне не помогло. Родные говорят: «Да забудь ты все! Давно пора. Другие же живут, и ты можешь». Нас приучили не замечать негатив, обесценивать его. Так легче, я понимаю.
Я пытаюсь работать над собой. Помогает осознание и признание того, что у меня есть проблема и что я не урод. Я ставлю себе цели и двигаюсь к ним — только вперед! Если опустить руки, это конец. Еще мне помогают йога и понимающие люди, которые дарят положительные эмоции. Я даже нахожу в ПТСР плюсы: моя психика сломана, но в критической ситуации работает и реагирует как надо, то есть я смогу кому-то помочь и не впаду в ступор.
«Мой молодой человек казался мне воплощением всех насильников из прошлого»
Инна, 31 год, Иркутск
Я росла в семье алкоголиков, пили оба родителя. Агрессивный и психически больной отец несколько раз пытался меня убить. Из-за моей семьи меня травили в школе. В итоге в 12 лет я заболела тяжелой депрессией, потом появилась социофобия: я боялась людей, думала, что они опять будут меня травить, нападать, избивать. Пришлось перейти на домашнее обучение и пройти через групповую психотерапию.
Отец все детство проявлял ко мне агрессию, поэтому я уехала от него, дистанцировалась. Он обиделся и стал говорить, что я плохая дочь, потому что бросила его. При этом он «забыл» про всю ту боль, что мне причинил. Когда мне был 21 год, отец совершил самоубийство, обвинив меня в своей смерти.
Сейчас я нормально общаюсь с людьми, но иногда ухожу «в травму». Мне кажется, что сейчас на меня нападут, даже когда я одна дома. Я вижу картинки, как отец замахивается или гонится за мной, а мне 6 или 8 лет, тогда я забиваюсь под стол и автоматически сжимаюсь в позу эмбриона. Так я лежу по полчаса, стараясь дышать как можно тише (когда отец пытался меня убить, я пряталась и не дышала, чтобы он не смог меня найти). Иногда я вижу картинки, как меня окружили пацаны из школы, и сильный страх переходит в неконтролируемый гнев. Я пытаюсь «спасти жизнь», даже если мне ничего не угрожает, и могу нападать на друзей, потому что внезапно вижу в них врагов. На улице я постоянно озираюсь, потому что мне до сих пор кажется, что меня преследуют.
Иногда мне хочется убить мужчину, который мне просто чем-то напомнил абьюзера — так было с моим начальником и молодым человеком
Насилие проявляли в основном мужчины, поэтому женщин я не боюсь. С мужчинами срабатывает реакция «бей или беги». Иногда мне хочется убить мужчину, который мне просто чем-то напомнил абьюзера — так было с моим начальником и молодым человеком. На работе я лезла в драку, потому что начальник вел себя авторитарно. Мне пришлось уйти, от стресса я получила микроинсульт. Мой молодой человек казался мне воплощением всех насильников прошлого, я дралась и угрожала ему убийством. На почве ПТСР я нанесла себе более 400 порезов, а из-за депрессии думаю о суициде.
Когда я пыталась рассказать кому-то о своих проблемах, меня не понимали. Теперь я нахожу поддержку у людей «в теме», переживших травму или выздоравливающих от других психических расстройств. Я поняла, что я не одна. Это помогло мне принять себя. Я объяснила близким, что чувствую, и если их что-то не устраивает, это не мои проблемы. Теперь они относятся ко мне с уважением и учитывают мои особенности.
Я четыре года работаю в программах помощи родственникам алкоголиков и помощи зависимым от любви — ВДА, Ал-Анон, LAA. Общаюсь с психотерапевтами и изучаю много материалов по ПТСР и прочим расстройствам, использую разные техники: коллажи, проработку эмоций, арт-терапию, работу с ядром травмы, ДПДГ и многое другое. Мне помогли книги «Узник иной войны», «Как выжить после психической травмы», «Это в ваших силах».
Травма будет напоминать о себе до тех пор, пока не будет принята и прожита. Без чувств нет исцеления. Многие травмирующие события мне удалось прожить заново, они стали частью моей личности. Таким образом я стала сильнее и здоровее, страхи стали уходить. Сейчас я спокойно говорю о многих вещах, о которых раньше даже боялась думать. Это позволяет мне не остаться в прошлом, а жить дальше и быть счастливой и свободной.
«Меня пугают пьяные мужчины и резкие голоса»
Валентина, 60 лет, Сыктывкар
Когда мне было 49 лет, я жила в общежитии и подрабатывала там же сторожем. Моими соседями были вахтовые рабочие. Однажды в шесть утра двое молодых рабочих вернулись с гулянки и стали колотить в дверь, требуя, чтобы я их впустила. Я их не видела, только слышала пьяные голоса. Впала в ступор, ничего не соображала, ощутила тяжесть в ногах, меня накрыл панический страх. Я тут же позвонила директору общежития и обо всем рассказала. Его слова привели меня в чувство: «Валя, ты хоть соображаешь, что делаешь?» Я пришла в себя и открыла дверь. Рассказала об этом случае знакомой, которая после меня принимала смену. Она очень удивилась: «Что здесь такого? Встаешь и открываешь дверь. Это твоя обязанность!» Я задумалась, почему так отреагировала, и вспомнила одну ситуацию из детства. Когда мне было 6 лет и я жила у бабушки, к нам прибежала родственница с тремя детьми. Она сразу же забежала подпол, а дети заскочили на печку. Бабушка быстро задвинула занавески и закрыла дверь. Я в это время спокойно сидела на скамейке и болтала ногами. Вдруг я услышала резкий пьяный мужской голос: «Тетя Настя, мои к тебе не приходили?» Услышав его, я пулей заскочила на печку, где от ужаса тряслись дети. Мне было очень страшно, хотя я не видела драк и пьяных мужиков. Бабушка сказала, что никто не приходил, и мужчина ушел.
Я прописываю и прорисовываю всю цепочку травмирующих событий с трехлетнего возраста и до сегодняшнего дня
Через семь лет я попала к психотерапевту с запросом про страх из детства перед пьяным мужиком. На сеансе вылезло давно забытое воспоминание: когда мне было три года, я увидела, как пьяный сосед насиловал мою мертвецки пьяную беременную мать. Увидев меня, он заорал диким голосом: «Убью!» — и погнался за мной. Я успела спрятаться, забиться в узкую щель между сундуком и шкафом.
Мне 60 лет, но я все еще там — в этой узкой щели. Я боюсь пьяных мужчин, резких мужских голосов или когда мне навстречу идут несколько мальчиков-подростков. Я часто слышала: «Хватит уже копаться в своем прошлом! Оно ушло, его не существует». Но из-за пережитой травмы я не смогла построить семью и не могу общаться с противоположным полом. Я нахожусь в изоляции, потому что в социуме для меня небезопасно: любая мелочь может запустить психотравму.
Я прописываю и прорисовываю всю цепочку травмирующих событий с трехлетнего возраста и до сегодняшнего дня. Меня пока не отпустило, травма была слишком глубока. Но все произойдет, нужно время для исцеления.
«Папа, кадровый военный, резко реагировал на проявление слабости»
Дмитрий, 31 год, Абакан
В 12 лет я попал в аварию (сидел на пассажирском сиденье). Автомобили столкнулись лоб в лоб. Удар был очень сильный, меня чудом вытащили из груды железа. Полгода провалялся в больнице, перенес три операции на руке и ноге. Психологи со мной не работали.
Около 3 лет после аварии мучился не столько от болей, сколько от того, что выпал из круга друзей: я замкнулся в себе, забил на учебу. Папа, кадровый военный, очень жестко реагировал на слабости и сказал, что мне нужно закончить школу. Никто не пытался меня успокаивать, увещевать, мотивировать.
ПТСР «выстрелил» внезапно через несколько лет, когда я учился в автошколе. На разгоне на четвертой передаче вцепился в руль намертво, не чуя педалей и не слыша инструктора, боялся вылета в лоб со встречки. На права сдать смог только после службы в армии. Но все равно, когда машина шла на обгон, а я был на переднем сиденье, то страх просыпался. А когда сам за рулем был, долго еще боялся выезда на встречную и обгона, даже при хорошей видимости.
Когда выходили на задержания, во мне просыпалась какая-то нездоровая злость. Пока «браслеты» не застегнешь — не успокоишься
После учебы устроился работать в правоохранительные органы. Чудил помаленьку, психотесты показали некритичный перенесенный стресс. Когда выходили на задержания, во мне просыпалась какая-то нездоровая злость. Пока «браслеты» не застегнешь — не успокоишься. Однажды после задержания наркокурьеров с погоней и мордобоем пачку сигарет в отделе скурил, хотя все вроде нормально было, без жертв. Уволился потом.
В прошлом году случилось страшное: у меня на руках умер отец — его добил рак. И я обратил внимание на то, что страхи и фобии детства и молодости как-то притупились. Смерть отца перенес относительно легко. Друзья помогли, вытащив на ветеранский фестиваль в Пермский край. Потом я влюбился, и все успокоилось. Летом 2017-го снова попал в ДТП, будучи за рулем. Истерика была, но прошла быстро. Этим все и кончилось.