«Хитроумие Березовского проиграло насилию Путина». Как прошла дискуссия вокруг сериала «Березовский — кто это?»  

Станислав Кучер: Каждый раз, когда кто-то из нас что-то делает — книгу, фильм, заметку, — он думает о том, что ему хочется сказать людям и как это будет воспринято. Для чего вы проделали свою работу?

Петр Авен: Этот вопрос мне задают очень часто. Да ни для чего. Мне просто было интересно разобраться во времени, в себе, в своих друзьях. Я не пытался ни что-то доказать, ни в чем-то оправдаться. Мне было интересно говорить с участниками фильма. У меня не было никакой дидактической цели, я никого ничему не хотел научить.

Станислав Кучер: По тому, как сделана первая серия и тизеры, можно сказать, что это крутой сериал. Его будут смотреть люди, которые не только не помнят Березовского, но в будущем и те, которые сейчас, грубо говоря, под стол ходят. Андрей, у вас тоже не было никаких целей, кроме как просто сделать интересную работу, попробовать разобраться во времени и в себе?

Андрей Лошак: У меня было 60 часов интервью — и с этим нужно было что-то делать. Во мне боролся журналист и архивист. Я бережно отнесся к снятому материалу, как к важному документу времени. Поэтому возник формат десятисерийного сериала, а не односерийного документального кино — жалко было выкидывать материал. К тому же, если бы мы сделали короткое кино, мы бы не избежали субъективного взгляда. А так у нас есть возможность показать разных людей с разными точками зрения.

Станислав Кучер: На вопрос, заложенный в самом названии сериала, ты ответил? Березовский — это кто?

Андрей Лошак: Он очень многогранный человек. Даже не знаю, какой из слоев его жизни выделить как главный. Есть линия личных отношений, есть линия бодания двух альфа-самцов — самого Березовского и Путина. Его жизнь начинается как плутовской роман, а заканчивается шекспировской трагедией.

Анна Наринская: Как литературный критик хочу заметить, что все шекспировские трагедии начинаются как плутовские романы.

Станислав Кучер: С одной стороны, я верю Петру, что ему было просто интересно. Но, с другой стороны, на протяжении последних 18 лет я не раз слышал разговоры, которые поднимали люди самых разных возрастов, о том, когда же мы сможем осмыслить, что с нами было в 90-е годы. И все говорили: нет, не сейчас — должно отстояться, одни люди должны умереть, другие повзрослеть. Для меня сериал «Березовский — кто это?» — это первая попытка осмысления того, что такое 90-е. Ведь наверняка же многим не нравится то, что нас окружает. Многим хотелось бы, чтобы что-то из 90-х вернулось, а что-то не возвращалось никогда. Толя, чего тебе не хватает из того времени?

Анатолий Голубовский: Очень сложно об этом говорить. Это как спросить: «Чего тебе не хватает из детства?» Просто его свободы. Что касается сериала, то я тоже пытался что-то понять про время и про себя. Можно было идти дальше и дальше — вплоть до детства Березовского, до детства нашего поколения, чтобы понять, какая травма сделала нас такими нервными и нездоровыми. У нас есть травма советской жизни — она по-разному изживалась и Березовским, и Петром Авеном, и всеми людьми, которые приняли участие в нашем проекте.

Андрей Лошак: Сериал заканчивается разговором Петра с Андреем Васильевым (бывший главный редактор ИД «Коммерсант». — Прим. ред.). Петр спрашивает его: осталось ли что-то после Березовского? «Нет, ничего не осталось».

Голос из зала: Остался Путин.

Андрей Лошак: Да. А вот чувство некоего шанса на другую жизнь, которое было в 90-е, ушло.

Станислав Кучер: Есть ли что-то, что тебя больше всего удивило в Березовском?

Андрей Лошак: Мне трудно выбрать что-то одно. Он такой многогранный герой. Именно что герой. Наверное, наиболее удивительное открытие — это то, что при всей своей значимости он был обычным человеком.

Станислав Кучер: Какой вы видите судьбу этого сериала? Как это будет развиваться?

Анатолий Голубовский: А мы не знаем. Мы пользуемся каждой возможностью его презентации. Например, участвуем в фестивале «Эпоха перемен», посвященном 90-м. Есть разница между книгой и сериалом. В книге можно написать что угодно. А вот как только речь заходит о кино, которое может посмотреть неограниченное количество зрителей, у некоторых людей, ответственных за площадку, где мы хотим показать сериал, возникает какой-то метафизический страх. Мы пытались договориться с несколькими онлайн-платформами, чтобы сделать релиз у них, но в последний момент один из акционеров обязательно говорил: «Давайте не будем, как-нибудь обойдемся». Я жил при советской власти и более-менее понимаю, что может вызывать ужас, — но в сериале вообще нет ничего такого. Просто когда вы смотрите фильм, то вы видите глаза людей, мимику, ощущаете эмоции, слышите, когда человек сделал паузу, — все это насыщает слова дополнительным смыслом.

Станислав Кучер: Петр, были ли люди, с которыми хотелось поговорить, но по каким-то причинам они отказались?

Петр Авен: Нужно сказать, что я встречался с теми, кому доверяю. С теми, с кем я знаком по 30–40 лет. Меня как-то спрашивали, почему я не разговаривал с Ходорковским — просто потому, что я с ним никогда не дружил, не общался. Среди тех, кто отказался принимать участие в проекте, первая семья Бориса Березовского. Отказался Гусинский. Он сказал, что сам все напишет. Сначала согласился, но потом на всякий случай отказался Костя Эрнст. И, о чем я больше всего жалею, отказался первый директор «Логоваза» Самат Жабоев, который знал очень много историй про Березовского.

Андрей Лошак: Еще Абрамович.

Петр Авен: С Абрамовичем я разговаривал в течение трех часов, но он отказался сниматься, его слова есть только в книге. Я снимал в том числе потому, что понимал: все потом будут отрицать, что они это говорили. В моей жизни был такой опыт.

Станислав Кучер: Анна, вопрос к вам. Какова ваша профессиональная оценка книги «Время Березовского»?

Анна Наринская: Для меня это книга про ответственность. Когда в зале воскликнули, что после 90-х остался только Путин — в том числе и об этом. Это и про меня книга, что для меня довольно неожиданно. Моя бабушка была антисоветчицей. И вот перед смертью она мне сказала одну вещь, которую не то что никому не говорила раньше — себе боялась в ней признаться. Самый счастливый год в ее жизни был 1937-й. Потому что ей было 25 лет и она танцевала под патефон. Она знала про все творившиеся кошмары, но ощущение молодости все перебивало. В 90-е мне тоже было 25 лет, и я пошла работать на BBC. То есть в детстве я слышала, что есть BBC — а тут я туда пошла работать! Это было очень круто. Для моего шестнадцатилетнего сына «Время Березовского» — абсолютная «Игра престолов».

Станислав Кучер: В 1999 году я работал на ТВ-6, вел программу «Обозреватель». В какой-то момент Березовский стал владельцем канала и поставил мне одно условие, которое я не выполнил. Через какое-то время я с телеканала ушел. И в конце января 2000 года мы с Борисом встретились. Он спросил меня: «Зачем ты рыпался? Смотри, как все здорово. У нас новый президент. Все будет хорошо. Мы победили». Я задал ему один вопрос: смотрел ли он фильм «Серые волки» о том, как смещали Хрущева? Фильм заканчивается титрами, в которых говорится, кто куда исчез из тех, кто Хрущева смещал и приводил к власти Брежнева. Я привел этот пример, а Березовский сказал, что я пацан и ничего не понимаю, что все под контролем. Мне было 27 лет, и я решил, что действительно чего-то не понимаю. Потом Березовский оказался в Лондоне в изгнании. И для меня до сих пор открыт вопрос: как такого великолепного шахматиста, такого игрока, профессионала так легко вывели из игры за до смешного короткий промежуток времени?

Анна Наринская: Это очень архетипическая ситуация. Это история о том, как человек заигрывается: он считает, что весь мир в его руках, и в этот момент его хлопают по голове.

Андрей Лошак: Познер в сериале говорит, что Березовский долго верил, что победит Путина. Он действительно верил, что России нужна свобода. Что, когда ее начнут давить, люди не переизберут Путина.

Анатолий Голубовский: Я думаю, что в данном случае хитроумие Березовского проиграло прямолинейности и насилию Путина. Березовский думал, что все будут играть с ним в игры, но играть с ним никто не стал.

Записал Александр Косован