Общество потребления. Как вылечить женский алкоголизм

Предыдущие части читайте здесь: 1, 2, 3, 4, 5

12-­й день

Настало утро. Вспомнил, что вчера отложил ответ на Машин вопрос про то, как я смотрю и слушаю. Подумалось, что как-то непрофессионально на встречу с клиентом приходить неподготовленным. С чего же все началось? Вспомнил про одного своего клиента-­композитора. На одной из наших встреч он поделился со мной, как он сочиняет музыку. «Вижу перед собой определенную картину жизни. Это может быть все, что угодно: улица, небо, деревья, река, лес за окном — и затем записываю эту картину нотами, и получается мелодия. Я просто перевожу язык красок на язык музыки. И наоборот. Когда я слышу чужую музыку, то в моей голове возникают образные ассоциации (картины). Видите, как все это просто», — сказал он мне.

Тогда я скромно промолчал про то, что мне медведь на ухо наступил. А композитор продолжил:

«Развить слух можно у каждого — требуется просто регулярно делать определенный набор упражнений. Да, человек не станет музыкантом-­виртуозом, однако будет неплохо играть на музыкальном инструменте, может быть, даже выше среднего уровня. Все зависит от его трудолюбия и усердия. Думаю, что мои умения и навыки приобретены на практике в определенных жизненных условиях, но и тренинги мне тоже помогли».

Волею судеб или по воле Всевышнего, кому какое выражение нравится, но в определенный период моей жизни я пришел на работу в одну организацию. Профессия моя в то время была инженер-­конструктор и стаж работы около десяти лет. Конструировал самые различные приспособления, штампы, пресс-формы и другую оснастку. Поработал и в оборонке (космос), и на РЖД.

Как сказал мне начальник КБ, и затем это подтвердилось в процессе моей работы, за 20 лет работы предприятия у незрячих не было ни одной серьезной травмы

В общем, как говорят, железки — они и в Африке железки. И называлась эта организация «Учебно-производственное предприятие номер такой-­то Всероссийского общества слепых». Порекомендовал мне его один приятель, сказав, что там я получу «обалденный» опыт. Приехал я туда, поговорил с начальником КБ, сказав, что у меня есть интерес получить новый опыт в этом месте и постараться использовать здесь уже имеющийся. Обговорили мои обязанности, зарплату. Все вроде нормально. А потом он повел меня показывать само предприятие, где какие участки и цеха. Честно говоря, я был просто ошарашен увиденным. Оказывается, предприятие слепых выпускало, вы мне можете не поверить, электродвигатели небольшой мощности для сельского хозяйства. Производство было от нуля до готового изделия. И большинство работ, в том числе на прессах, токарных и фрезерных станках, выполняли незрячие. Кроме, естественно, тех операций, где они могли травмироваться и где зрение было необходимо по определению. Например, на литейном горячем участке или в гальваническом отделении. Естественно, здесь работали зрячие. А еще я был поражен уровнем техники безопасности. Как сказал мне начальник КБ, и затем это подтвердилось в процессе моей работы, за 20 лет работы предприятия у незрячих не было ни одной серьезной травмы. При этом тогда нужно было выполнять определенный производственный план (норму выработки) и за смену выпускать определенное количество электродвигателей. Если мне не изменяет память, 700 штук в день.

Работа была двухсменная. Самое важное было при конструировании — защита незрячего от травм. Не буду останавливаться на самом процессе конструирования, он достаточно стандартен. Обращу внимание на некоторые важнейшие моменты. Когда в голове рождается общая конструкция, допустим, приспособления, я как конструктор представляю, что именно я незрячий, закрываю глаза и мысленно начинаю работать на нем. Примеряя на себе все возможные приемы работы. Где удобно, а где нет. Затем внося возможные исправления в чертеж. Следующий этап — это изготовление приспособления в металле и далее установка его на рабочем месте. И снова я лично сажусь на рабочее место и, представляя, что я незрячий, пробую работать вживую. Останавливаюсь на этих моментах подробно, чтобы показать, как происходило вживание в шкуру другого человека. В психологии это называется эмпатия, то есть понимание, что в этот момент чувствует другой человек. Тогда я, правда, еще не знал этого слова. Далее приглашается незрячий рабочий, который будет работать на этой операции; я стою рядом с ним и слушаю его впечатления, как отрицательные, так и положительные.

И вот я снова там. И вижу происходящее, и меня охватывает чувство стыда. Возможно, вот этот дискомфорт и этот стыд и называются совесть

Затем приглашаются по очереди еще двое рабочих, и слушаю их. Мнение двух-­трех человек необходимо для того, чтобы не опираться на субъективное мнение только одного. Главное в этот момент — не спорить с ними, а все время уточнять, отчего именно следует сделать так, чем это важно для них. Почти как в психотерапии. На этом приспособлении будут работать они, и это станет частью их жизни. Кстати, именно там я встретился с такой вещью, как личная прихоть. Человек остается человеком, будь он зрячим или нет. Еще там я научился видеть и отслеживать реакции людей на слова, на интонации.

Помню один из моментов, давший мне опыт, помогающий мне сегодня. Это было еще советское время. Тогда на всех предприятиях существовала добровольно-­принудительная подписка на партийную литературу — газеты и журналы. На предприятия слепых это правило тоже распространялось. Как тогда шутили: перед партией все равны. В один из таких дней, когда шла подписная кампания, где-­то в сентябре-октябре, я оказался в цеху в момент запуска приспособления. Что-­то там не ладилось, начальство давило, незрячие не хотели осваивать его. В общем, был я очень раздраженный, сказать точнее — злой. И встречаю незрячего нашего заместителя директора по соцработе — он отвечал за подписную кампанию. Он задает мне вопрос, достаточно нейтральный: «Юрий Степанович, а подписываться-­то собираетесь? Время­-то идет». Тогда выпускался журнал про жизнь общества слепых, который назывался «Наша жизнь». И вот я в сердцах, не подумав в тот момент, как его могут задеть мои слова, ляпнул: «Да пошли вы с “Вашей жизнью”». И вдруг увидел, как он отшатнулся от меня, как его голова откинулась назад, словно я его ударил, гримаса боли исказила его лицо. Он ничего не сказал мне в ответ на мои слова, а я помчался дальше весь в своих заморочках. Это все произошло очень быстро и в тот момент прошло мимо моего сознания. Только поздно вечером, когда я сидел один на кухне, прокручивая в голове, что именно не получается с приспособлением, я почувствовал глубоко внутри дискомфорт. И непроизвольно, как фильм, начал мысленно откручивать сегодняшний день назад. Вдруг как вспышка перед глазами — и я увидел эту картину. Я и он, мои слова, его реакция. И вся эта ситуация, как в замедленном кино. Киношники сказали бы: идет раскадровка. И вот я снова там. И вижу происходящее, и меня охватывает чувство стыда. Возможно, вот этот дискомфорт и этот стыд и называются совесть. Не знаю… Просто я запомнил эту картину и свои чувства после нее.

Я обратил внимание, что повышение голоса выше некоторого уровня вызывает у незрячих реакцию — агрессию

Мой рабочий день начинался с 8 часов, а его — с 7 утра, как у цеховых рабочих. Он был замдиректора по социально-­воспитательной работе персонала. Мне очень не терпелось с утра, и я пришел к 6.30 к нему в кабинет. Я точно знал, что в это время он еще один. Зашел и, краснея, принес свои извинения за бестактность, некорректность и хамство. Он довольно спокойно принял мои извинения, сказав мне, что это просто по молодости и глупости. И еще от недостаточного опыта общения с незрячими. Потом, закрыв дверь на ключ, чтобы нам не помешали, обратился ко мне: «Запомните, пожалуйста, Юрий Степанович. Я — это я. Но не все незрячие похожи на меня. Среди нас, незрячих, есть очень обозленные из-за своего недостатка люди. И в силу этого многие очень эмоционально ранимые. Одни поймут, что вы не со зла это сделали, а другие будут делать вам подлости, часто исподтишка. И даже не потому, что они плохие. Просто оттого, что вы зрячий, а они нет. Запомните это. Просто вокруг нас рядом с незрячими живут люди со своими отношениями в мире. Это пригодится вам, когда вы уйдете с нашего предприятия. Вы зрячий и не привязаны к нему, как мы. Почему-­то я вижу, что вы уйдете». Он сказал: «Я вижу».

Это, кстати, характерно для многих незрячих. Они, общаясь между собой, говорят: я видел, я вижу, я смотрел вчера. А еще Виктор Дмитриевич (так его звали) сказал следующую фразу: «Юра, помните, пожалуйста, мы не слепые, мы незрячие».

После этой беседы, общаясь с незрячими, я начал обращать внимание на их движения, мимику. Я наблюдал за ними, и затем это стало уже автоматическим — наблюдать и замечать.

Еще у незрячих, в силу такого понятия, как компенсаторика, более обостренный слух, обоняние и тактильные ощущения. Я обратил внимание, что повышение голоса выше некоторого уровня вызывает у них реакцию — агрессию. Поэтому мой голос звучит иногда очень тихо, я так привык. Вот это и еще некоторые другие вещи, которым я научился, общаясь с незрячими около двадцати лет и живя в этой среде, помогают мне сегодня. А в последние пять лет работы там к этому добавились и мои теоретические базовые знания, полученные на факультете психологии МГУ. Это была практика, объединенная с теорией. Или теория, присоединенная к практике.

Вот это все я рассказал сегодня Маше. Иногда я останавливался и спрашивал ее, интересно ли ей, на что она, не задумываясь, сразу же отвечала: «Да-да. Пожалуйста, продолжайте. Для меня это очень важно, то, что вы рассказываете о своей жизни. Я вообще не имела ни малейшего представления об этом мире. Мире, в котором вы жили. Оказывается, есть и этот мир, и люди там живут. Они чувствуют себя не слепыми, а незрячими. Наверное, это я была слепая, а может, незрячая?»

Маша увидела себя в прошлом актрисой, которой хотелось в одиночку играть весь спектакль под названием «Моя жизнь»

Для Маши это стало открытием. У нее продолжается процесс переосмысления и переоценки ее жизни. Мы еще немного поговорили просто о жизни и перешли к Машиному заданию — письму себе. Это как тайна исповеди или посещение женщиной ­гинеколога.

Могу констатировать. Маша увидела себя в прошлом актрисой, которой хотелось в одиночку играть весь спектакль под названием «Моя жизнь». Где она постоянно заботилась об освещении, балетных номерах, декорациях. А также о том, чтобы остальные актеры, занятые в этом спектакле, ей подыгрывали. И если бы все эти приготовления завершились удачно, если бы другие делали так, как хотелось ей, то представление было бы прекрасным. И все были бы довольны, включая ее саму — самого главного исполнителя. И жизнь была бы удивительной. Ведь в ней она была автором пьесы, ее режиссером, главным героем, главным осветителем и всем остальным.

Но все оказалось не совсем так. Как сказал Шекспир: мир — театр, люди в нем актеры, а автор пьесы живет на небесах. И вот Маша решила спуститься в зрительный зал. Может, это будет уже другая пьеса, в которой она будет не играть, а жить.

Все-­таки как иногда бывает заразительно общение с артистическими натурами. Ловлю себя, что и мое описание сегодняшней встречи с Машей чем-то напомнило мне нечто театральное. Замечу только, что это ее язык, на котором она разговаривает, и в силу этого описание встречи идет на этом же языке.

Это я пытаюсь оправдать свой пафос.

Я не дал Маше никаких ответных сигналов. Отложил на завтра. Психотерапия не терпит суеты

А еще в концовке нашей встречи был интересный эпизод с позиции психотерапии. Маша посмотрела на часы, отметила, что время встречи заканчивается, и произнесла: «Сегодня под утро около 5 часов я проснулась и ощутила сильное сексуальное желание. Вначале даже немного испугалась его. Подумала, что это мне приснилось. Полежала, но оно не уходило. Было очень приятно и радостно. Я уже много лет не испытывала этого ощущения. Потом заснула».

Попрощавшись, Маша быстро ушла.

Разбирая это по Фрейду, я имею от Маши два послания. Первое: я тебе очень доверяю и рассказываю о самых интимных вещах. Второе: скрытое приглашение к сексуальному партнерству. Я сделал вид, что не заметил этого, и не дал Маше никаких ответных сигналов. Отложил на завтра. Психотерапия не терпит суеты.

Что мы имеем на сегодняшний день. Осталось всего три встречи. Последняя как бы наполовину, я имею в виду, что очень серьезного задания на ней не проработать. По собственному опыту знаю: человек на 70% мысленно уже дома. Так что на заключительную встречу определяем взаимное подведение итогов нашей совместной работы. И еще вопросы и ответы.

Теперь план двух встреч.

Завтра надо помочь Маше отыскать точки опоры для ее трезвого образа жизни. Значит, задание: «Мои физические ценности, моральные ценности, интеллектуальные ценности». Еще: «Мои положительные черты (качества) характера (личности)». Еще: «Вспомнить моменты в моей жизни, когда я была успешной (мои победы)».