Денис Горелов: Обратной дороги нет

В разгар адской жары 91-го на Кейп-Коде ботан изобретает схему сбыта травы, поднимает пару сотен штук баксов, срубает девушку всеобщей мечты и в качестве бонуса уходит живым — без денег, девушки и друга, но хоть на колесах.

Если б этим пересказом ограничивался фильм, он бы сроду не получил столь единодушного одобрения зрителей.

Фильм про жаркие ночи вышел о ностальгии сразу по всему на свете американскому, кроме Фреда Астера, ибо только его еще и не хватало.

По временам позднего Элвиса и Синатры, когда папы нынешних сорокалетних вернулись из Вьетнама, еще любили мам и по-ковбойски прикуривали от спичек, а не от зажигалок, и когда в США пришла первая Большая Наркота, проглотившая и Элвиса, и половину героев Синатры, и еще кучу лиц, пластинки которых старомодные папы дарят ко дню рождения.

По тинейджерской поре нынешних сорокалетних, когда Меркьюри умер от СПИДа, на экранах шел «Терминатор-2» с подзаголовком «Судный день», а Америка ожидала этого судного дня в виде урагана «Боб» по восточной оконечности Массачусетса.

О ностальгии по реликтовым драйв-инам, мороженому с посыпкой и ненависти крутых парней к посыпке на мороженом, по шерифам курортных городков, что кошмарят нарушителей на трассе, и дурацким фото с рожами из павильонов-моменталок. По эпохе, когда единственный негр в фильме может появиться на третьей минуте в роли школьного психолога. По горько-сладким песенкам с названиями типа Walking down lonely street, I don’t want to cry и All the young dudes, которыми под завязку набит саундтрек.

По возрасту, когда все ближние кажутся кретинами, с вариациями от легкой ограниченности Большого Стандарта до тяжелого прибабаха Обязательной Нормы, — что очень точно передано такими разными титульными фильмами о возрасте, как «Выпускник» (1967) и «Курьер» (1986).

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

Дэниела Мидлтона в Кейп-Коде окружают два типа сумасшедших — местные со жвачкой и отпускники с ракетками. Партия местных устанавливает стандарт — партия мажоров столь богата, что воплощает стандарт без слов. Умеренного достатка Дэниел влип меж двумя субкультурами, выпал на обочину и только поэтому был замечен обоими суперстарами побережья.

Хантер Строберри толкал дурь, гонял по 90-м в рычащем допотопном «шевроле», смотрел с улыбкой в упор и фамилией поднимал мегапласт масс-культуры от Strawberry fields forever до «Земляничной поляны» Бергмана.

Богиня побережья Маккейла была героиней порнофантазий всех коренных и пришлых мужчин штата и захлебывающихся историй их младших сыновей, к тому же Хантеру приходилась сестрой, благополучно исключая соперничество.

И у всего этого блестящего заезда была одна-единственная беда, как и у всего современного американского кино в целом. При новейшей бойкости монтажа и отработанной системе отсылок ко всей вчерашней кинокультуре хороший режиссер (а Байнум режиссер очень хороший, хоть и беспорядочный) способен изложить любую историю за полчаса. С объемными характерами, читаемой биографией, быстрыми контекстными штрихами и не слишком большой вариативностью концовок. А держать публику в зале надо еще полтора. И у всех лаконичных и емких авторов, от Вуди Аллена до Скорсезе, начинается пересказ уже рассказанного (Скорсезе, очевидно, кажется, что пересчет денег на экране надоесть не может никогда, — и применительно к соотечественникам он, похоже, прав).

Режиссеру Байнуму явно не по душе современная Америка — слишком уж погружен он в недавнее прошлое, слишком нажимает на папину привычку в церковь ходить, слишком любит «Терминатора-2»

Байнум идет другим путем и запускает линию наркоты, в которую, вопреки традиции, втянут по доброй воле насквозь положительный мальчик с привлекательной идиосинкразией на взрослых и мажоров. Так фильм условного Ричарда Линклейтера о кривой улыбке головастика периода полового созревания превращается в кино Мартина Скорсезе со стоп-кадрами летающих долларовых сотен (мы этого добра в избытке видали в «Казино» и «Волке с Уолл-стрит»). Сюжет, мягко двигавшийся к сетованиям повзрослевшего современника на то, что его кумиры детства оказались мелкой шпаной с добрым сердцем, стремительно выруливает на тернистый путь к тюремным нарам или смерти где-нибудь на уединенной парковке. Все это сильно сбивает настройку, ибо из чувака, знакомого миллионам по собственным детским комплексам и брыканьям, Дэниел превращается в Чужого — акулу с чуть вихлявой походкой, непомерной амбицией и нервными ноздрями торчка.

Тут приходит обещанный ураган и сносит все к чертям, причем его точная датировка (20 августа 1991 года) наводит на самые ветвистые подозрения. Режиссеру Байнуму явно не по душе современная Америка — слишком уж погружен он в недавнее прошлое, слишком нажимает на папину привычку в церковь ходить, слишком любит «Терминатора-2» и слишком напористо уходит от актуальных тем расизма, однополой любви, ответственности за мир и борьбы со всем плохим за все хорошее. А точкой невозврата многие сегодня полагают крах СССР как явного и сатанинского врага, заставлявшего против воли тянуться к лучшему. Наркотой не торговать. Президента не облаивать. С полом не экспериментировать. С потолком тоже. Так что день урагана по имени «Боб», совпавшего с концом социализма, обозначил конец благолепной эпохи, когда зло и добро были четко разграничены, — и начало постмодернистской ереси, когда страна стала пожирать саму себя.

Впрочем, столь одаренная и беспорядочная картина способна породить бездну трактовок, а в этом и суть современного искусства с его совершенной неочевидностью месседжа.

Народу нравится.

Сплошная зеленая дорожка.