Как в Мексике отмечают День мертвых

Кладбище было видно издалека, за пару километров. Из мексиканского городка Сан-Луис-Рио-Колорадо, расположенного на границе с американской Аризоной, мы выехали уже затемно, и весь путь за окнами лишь чернела в полной тишине суровая пустыня Сонора. Одинокий некрополь за городской чертой сегодня, в День мертвых, выглядел настоящим островком жизни, освещенный прожекторами и окруженный автомобилями; из-за ограды доносилась совсем не траурная музыка, крики детей, смех, лай собак и даже, кажется, позвякивание пивных бутылок. (Собственно, чему удивляться, если в нашем багажнике тоже был припасен ящик пива?)

2 ноября застало меня в гостях у мексиканских друзей в совсем не туристическом месте. На севере Мексики, который считается более американизированным, чем юг и центр, по случаю Дня мертвых не устраивают городских карнавалов. Но традиции соблюдают: 1 ноября, в «День ангелочков», когда поминают усопших детей, у дома моих друзей выстроились в очередь, кажется, все дети Сан-Луиса — семья устроила tricky-tricky, ритуал угощения детей сладостями, который мексиканцы позаимствовали у Хеллоуина, слегка подкорректировав его оригинальное, трудно выговариваемое название treat-or-trick. Женщины предстали в традиционном для Дня мертвых образе Катрины, символа смерти — в черных платьях и шляпах с вуалью, с разрисованными под черепа лицами (надо заметить, что специальный для этого случая грим в Мексике делают весьма качественный — оттереть «маску смерти» удалось лишь утром).

На следующий день подруга предложила поехать вместе на кладбище — у ее приятеля месяц назад умер отец, и он собирался отметить День мертвых там. С приятелем мы были знакомы шапочно, он совсем не говорил по-английски, а я очень плохо изъяснялась по-испански, но ссылаться на страшную внутреннюю неловкость в такой праздник было глупо. При том, что мысль о танцах на могилах все еще приводила меня в ступор, хотелось уже пройти этот тест на открытость к чужим культурам.

***

Традиция празднования Дня мертвых в Мексике уходит корнями в доколумбово прошлое и тесно связана с культурой народов Мезоамерики — ольмеков, тольтеков, ацтеков, майя. Всех их объединял своеобразный культ вокруг смерти: кладбищ в привычном понимании не было, и покойников хоронили прямо под жилыми домами. Эта практика в буквальном смысле сближала живых и мертвых: могилы не замуровывали, родственники регулярно «навещали» покойников и приносили им подношения. Усопшие воспринимались как посредники между миром жизни и смерти.

Ацтеки верили, что эти две ипостаси — естественные силы, приводящие мир в движение, необходимые составляющие регенерации. Ведь чтобы добыть пищу, нужно было убить животное или растение — а значит, что смерть давала жизнь.

Индейцы верили, что у человека есть три души, каждая из которых могла отправиться в загробную жизнь, превратиться в божественную силу или же остаться меж двух миров, чтобы придавать силы оставшимся в живых любимым и близким.

Многие из ацтекских ритуалов в честь мертвых — например, почитание богини смерти Миктлансиуатль, которую изображали в виде женщины с черепом вместо головы, курение благовоний, подношения усопшим еды и подарков ofrendas — стали важной частью празднования Дня мертвых. Но, конечно же, в современном виде этот праздник оформился в результате смешения доколумбовых и испанских католических практик, которые, как это ни парадоксально, гармонично дополнили друг друга. Например, на индейское изображение смерти в виде черепа прекрасно наложился популярный сюжет религиозной испанской живописи Danza Macabra («Танец смерти»), в котором смерть рисовали танцующей с живыми. Испанцы поощряли проведение индейцами ритуалов почитания покойных в католические праздники — День всех святых и День всех душ, которые отмечали 1 и 2 ноября (до этого индейские торжества в честь мертвых проходили в августе).

В начале 1900 гг. власти уже независимой Мексики объявили День мертвых официальным праздником, чтобы объединить нацию на фоне царивших политических разногласий. Так фиеста, традиционная для юга страны, распространилась по всей ее территории и в конечном счете стала привлекать в страну сотни тысяч туристов. Десять лет назад, в 2008 г., День мертвых был внесен ЮНЕСКО в Список нематериального культурного наследия человечества.

***

Пытаясь мысленно сложить все известные испанские слова сочувствия в более-менее стройные фразы, пока мы шли с парковки, я испытывала странную смесь страха перед чужим горем и собственным ханжеством. Восемь лет назад внезапно умер мой собственный отец, и воспоминания о не покидавшей меня целый год после этого депрессии плохо вязались с мыслями о том, что в таком состоянии можно общаться с любопытствующими и видеть вокруг праздник. На кладбище Сан-Луиса было действительно весело: прежде чем найти нашего приятеля, нам пришлось пробираться сквозь охапки цветов, целые оркестры нортеньо и множество людей у могил — они громко разговаривали, ели, выпивали. Наш знакомый сидел в большой компании родственников и был во всех смыслах навеселе. Нас принялись крепко обнимать, немедленно налили пива и положили на тарелки тамалес.

***

«Если не поставить мертвецу свечку, то ему придется поджечь собственный палец, чтобы найти дорогу домой», — гласит распространенное среди индейцев южной Мексики поверье. Dia de Muertos — это не просто повод помянуть покойников. Считается, что в этот день усопшие приходят домой, чтобы навестить своих родственников — а те, в свою очередь, должны как следует позаботиться о том, чтобы возвращение, пусть и временное, стало легким и приятным. Для этого в домах, а в некоторых городах на площадях и кладбищах сооружают алтари с фотографиями умерших родственников. Оформляют их с большой фантазией, украшают цветами — розовой целозией, белой гипсофилой, красными гвоздиками и доставшимися в наследство от ацтеков ярко-оранжевыми бархатцами cempasúchil. Из их лепестков насыпают дорожку до алтаря от порога дома или двора, которая покажет нужный путь покойному. На алтарь ставятся подношения — ofrendas.

Традиционно алтарь должен содержать четыре стихии: воду, чтобы утолить жажду усопшего во время долгого пути из царства мертвых Миктлана; огонь (свечи), чтобы освещать путь на землю; ветер, который символизируют гирлянды из цветной резной бумаги papel picado, чтобы создавать прохладу, и объединяющую мертвых с живыми землю, которую олицетворяет еда. Обычно это сладкий дрожжевой «хлеб мертвых» pan de muerto, тамалес — мексиканские «пельмени» с начинкой из мяса и кукурузной муки, сваренные в листьях кукурузы или банана, горячий кукурузный напиток атолле, фрукты, шоколадный соус моле, а также сладости в виде сахарных черепов. Впрочем, на алтаре можно обнаружить практически все, что любил покойный, вплоть до банок кока-колы, сигарет и бейсбольных футболок! Благовоние также является частью традиции, и для этого еще со времен ацтеков используют копал — смолу, выделяемую тропическими деревьями семейства бобовых.

Но все же главные и самые тиражируемые символы Дня мертвых — это художественное изображение черепа, которое называют калавера, и Катрина, скелет в женском платье и шляпе. У этих образов, считающихся народными, на самом деле есть автор — мексиканский художник-карикатурист Хосе Гуаделупе Посада. Именно он превратил изображение скелета в произведение искусства, рисуя для журналов и газет калаверы в образах людей, в том числе политиков. В 1910 г. Посада напечатал литографию под названием La Calavera Garbancera — «Элегантный скелет». Рисунок изобличал даму, стесняющуюся своих индейских корней, одетую по французской моде и с обильным гримом, чтобы казаться белее.

В 1948 г. Диего Ривера, считавший Посаду своим вдохновителем, написал свою знаменитую фреску «Сон о воскресном вечере в парке Аламеда», посвященную колониальной истории Мексики, на которой процитировал сатирический рисунок Посады, дав его героине имя La Catrina (на сленге того времени — название дорого одетого богача). С тех пор Катрина и калавера стали одними из самых популярных образов мексиканской идентичности.

Несмотря на то, что главная традиция Дня мертвых — посещение кладбища, которое превращается в вечеринку, в разных штатах и городах существуют свои обычаи. В Мехико с недавних пор проводят карнавал, а в университетском городке сооружают самый большой в стране алтарь и славят местного индейского святого, ребенка-пилигрима Niño Pa. Оахака славится традицией calenda — уличным шествием с куклами-марионетками, танцорами и музыкой. В Мичоакане танцуют La Danza de los Tecuanes — «Танец ягуаров», изображающий охоту на этих животных, и La Danza de los Viejitos — «Танец маленьких старичков», в котором одетые под стариков подростки сначала ходят, согнув спину, а затем неожиданно подпрыгивают и начинают энергично двигаться. А индейцы пурепеча, населяющие северо-запад этого штата, готовятся к празднику за несколько недель: молодые парни, tatakeres, отправляются, нередко нелегально, на плантации выкапывать бархатцы или в лес — рубить деревья для сооружения алтарей на деревенских площадях. В городке Сан-Мигель-Де-Альенде, штат Гуанахуато, проводят красочный четырехдневный фестиваль La Calaca, посвященный черепам, а в Гвадалахаре устраивают фестиваль на кладбище Белен и кажется, что все до единой местные жительницы одеваются Катринами! В Чьяпасе в деревне Сан-Хуан-Чамула, где живут индейцы цоцили, наименее ассимилировавшиеся после конкисты, устраивают фестиваль K’Anima, во время которого местные жители звонят в церковный колокол, веря, что этим привлекают души умерших, а затем отправляются на кладбище играть на арфах и гитарах. В Сан-Себастьяне, штат Юкатан, устраивают фестиваль Mucbipollo — так называют цыпленка, приготовленного в земляной печи в соусе из помидоров и кукурузной муки.

Но самый экстравагантный обычай практикуют в городке Помуч в штате Кампече, который населяют индейцы майя. Здесь через три-четыре года после похорон покойников вынимают из могил, а накануне праздника в буквальном смысле моют им кости. На это занятие уходит почти сутки, затем останки складывают в деревянные ящички и несут на кладбище, где для их хранения есть специальное место. В День мертвых их вынимают, выкладывают на алтарь, завернутые в салфетки с красиво вышитыми узорами и именами усопших, и ставят рядом подношения.

***

Минула полночь, но веселье на кладбище не утихало. Все-таки мексиканский синкретизм работает удивительным образом. Традиционное испанское стоическое отношение к смерти, концепция печали земного существования и пользы страдания здесь так и не прижились. Даже умерших близких мексиканцы называют уменьшительно-ласкательно — muertitos. В стране, где не сработала инквизиция, не принято вызывать смерть на поединок; здесь скорее потреплют ее по плечу, выпьют с ней текилы и пойдут дальше радоваться жизни.

Гости приходили и уходили, и могила отца нашего приятеля обросла горкой пластиковых тарелок и стаканчиков. Плиты ограждали друг от друга лишь бордюрные камни, и это создавало впечатление большого общего застолья. Вдоль дорожки, неистово визжа, катались на роликах дети, малопонятная испанская речь сливалась с музыкой, и в какой-то момент я обнаружила, что притопываю в такт. Отец, шутивший всегда и при любых обстоятельствах, наверняка потрепал бы меня за шею и улыбнулся. И вообще уже казалось, что оба они — и отец нашего приятеля, и мой собственный — должны сидеть где-то рядом. За соседним «столом». Пить пиво, шутить, смеяться и не бояться языкового барьера.

И на душе вдруг стало неожиданно легко.