Кремлевский сезон Bvlgari

В Кремле итальянское присутствие почему-то ощущаешь довольно отчетливо. Уже одна краснокирпичная стена с двурогими зубцами напрямую рифмуется с крепостными стенами замка Сфорца в Милане или Кастельвеккьо в Вероне. Да и главные кремлевские соборы, Архангельский и Успенский, — это ведь тоже итальянских рук дело. Все навеки и безусловно русское, с нашим размахом и душой, но с итальянским чувством гармонии, с этой плавной, непрерывной, певучей линией, не терпящей прямых ригористичных углов и слишком резких обрывов. Особенно это чувствуешь на Соборной площади, где всегда пустынно, торжественно, безлюдно. И только часовые президентского полка оживляют своими юными лицами знакомые открыточные виды.

Пока я шел мимо них на открытие ювелирной выставки «Bvlgari. Очарование женственности. Великолепие римских драгоценностей», которая расположилась сразу в двух кремлевских музеях — в Успенской звоннице и на первом этаже Патриаршего дворца, — думал, что все в этом мире неслучайно.

И то, что знаменитый итальянский ювелирный дом захотел показать свои сокровища именно здесь, в Кремле, хотя имелись и другие, более доступные варианты. И даже то обстоятельство, что большинство тех, кто владел привезенными драгоценностями, здесь тоже когда-то ходили, любовались на эти купола и стены. Например, есть фото 1965 года, где Софи Лорен, одна из любимых клиенток и муз Bvlgari, позирует на царском троне в Грановитой палате. Ей, как знатной гостье, тут много что показывали. И кладовые Оружейной палаты, и музейные запасники, и даже разрешили посидеть в Президиуме Верховного совета.

А еще раньше был смешной эпизод, вошедший во все энциклопедии мировой моды, когда на одном из первых Московских кинофестивалей Элизабет Тейлор и Джина Лоллобриджида пришли на прием в Кремлевский дворец в одинаковых кружевных платьях. Две звезды смотрелись как выпускницы одного пансиона. «Ну что, пойдем вместе, сестричка», — усмехнулась Элизабет, узнав свое платье с зеленым атласным пояском на сопернице, итальянской звезде. Потом они весь вечер не расставались, стараясь попасть в кадр вдвоем, изображая всяческую женскую солидарность перед лицом коварной судьбы и неверных парижских кутюрье.

Сейчас в стеклянных витринах кремлевской звонницы сверкают их драгоценности — все, что остается от былой славы, красоты и соперничества. Кстати, именно тогда, в 1961 году, на вопрос журналистов, с кем бы она хотела познакомиться в Советском Союзе, Джина заявила не раздумывая: «С Юрием Гагариным». Он тогда был главной звездой планеты. И опять же символично, что выставку Bvlgari открыла дочь Гагарина Елена, директор музеев Московского Кремля. Наверное, в семейных архивах до сих пор хранится фотография, где ее папа, совсем еще молодой, в форме летчика, смущенно улыбаясь, дает автограф прославленной диве. А она смотрит на него зачарованно, как на новое чудо света. Первый человек, побывавший в космосе!

Все странно и причудливо сплелось в истории с выставкой Bvlgari и ее героинями. Не знаю, была ли когда-нибудь в Кремле великая Анна Маньяни, но доподлинно известно, что в Москву она приезжала с гастролями. Играла совсем неподалеку, в Малом театре. Так что вполне могла зайти поглядеть на кремлевские соборы и дворцы. Спектакль, в котором она была занята, назывался «Волчица» и был поставлен специально для нее Франко Дзеффирелли. Тогда она еще была в силе и славе, хотя в кино почти перестала сниматься. Ну и в Москве все, конечно, хотели увидеть ее на сцене. Какая она, Анна Маньяни? Попасть на «Волчицу» было невозможно. Конная милиция, давка на входе, билеты у спекулянтов по цене средней месячной зарплаты — все как полагается. Мнения потом резко разошлись. Кто-то остался при убеждении, что лучше актрисы нет и не было никогда. А кому-то показалось, что на экране Маньяни все-таки выглядит мощнее и выразительнее. Кому-то не хватило крупных планов ее раненых, трагических глаз.

Спустя пятьдесят с лишним лет после памятных московских гастролей в Кремле выставлены украшения Маньяни от Bvlgari: броши, серьги, золотая пудреница с бриллиантами… Для актрисы, прославившейся исполнением ролей простых женщин из народа, неожиданно очень буржуазный вкус. Видно, что ей хотелось выглядеть респектабельной синьорой, знающей толк в дорогих вещах и богатой обстановке. А в жизни она была странной, диковатой, ходила по ночам на римские пустыри кормить бездомных кошек. Была обижена на весь свет из-за того, что ее больше не зовут в кино. И вообще никуда не зовут, потому что все знают, какой у Маньяни невыносимый характер. Одно утешение — ее сын Лука и красивые украшения, которые она сама купила и в которых чувствовала себя королевой. После ее смерти они достанутся сыну, но он еще долго не захочет с ними расстаться. Только недавно они вернулись на Виа Кондотти, 10, пополнив историческое собрание ювелирного дома.

Вообще судьба драгоценностей иной раз способна рассказать о своих владельцах больше и честнее, чем они, может быть, того бы хотели. Особенно когда речь идет об украшениях Bvlgari, где все немного напоказ, в расчете на крупные планы и камеры вездесущих папарацци. Именно эти асы бульварной хроники и были главными «пожирателями» бриллиантов, их влюбленными летописцами и скрупулезными хроникерами. Кто, где, в чем, с кем — содержание большинства журнальных и газетных материалов тех лет. Мода на светскую хронику в жанре прямого репортажа или репортажа-преследования началась именно в 1950-е, когда звезды кино и эстрады окончательно вытеснили с первых полос разных королевских особ и титулованную знать. Те были какие-то пыльные, скучные, увешанные фамильными драгоценностями, такими же безнадежно старомодными, как они. Публике нужны были новые, резвые и молодые, разъезжа­ющие на скутере, как Грегори Пек и Одри Хепберн в «Римских каникулах», или на «мазерати», как Витторио Гассман и Жан-Луи Трентиньян в «Обгоне». Забудем о скучных формальностях и вечерних платьях в пол. Дамы переходят на мини и пижамы, в которых не стесняются появляться даже на официальных приемах. Бриллианты никто, разумеется, не отменял, но они должны быть в новой оправе, так что их можно спутать с бижутерией.

В Bvlgari эту тенденцию быстро угадали и первыми предложили собственный стиль, наиболее полно выразивший дух dolce vita: броская красота, сильный визуальный образ и при этом поразительная легкость. Эксперты утверждают, что украшения Bvlgari, даже самые массивные, невероятно легки и нежны при соприкосновении с кожей. Они не просто украшают, а ласкают, нежат и утешают. А еще с ними можно играть! Да-да, вместо мучительных и сложных манипуляций с сейфами и банками, куда драгоценности отправлялись раньше, как в ссылку, отныне они становятся любимыми игрушками. «Взрослым девочкам, которые не наигрались в куклы, посвящается» — вот что могло бы быть написано рядом с лейблом Bvlgari. Оказывается, великие украшения способны еще и вернуть детство.

В дневниках Ричарда Бёртона есть эпизод, в котором рассказывается, как после очередной ссоры с ним Элизабет Тейлор, укрывшись в спальне гостиничного номера, достает шкатулку с драгоценностями и начинает самозабвенно играть с ними, забыв обо всем на свете. «В этот момент ей было пять лет. И ни на один день больше!» — вспоминает Бёртон.

Ювелиры итальянского дома гениально угадали, что драгоценности — это еще и отличный антидепрессант. Недаром мужья той же Тейлор устремлялись в бутик на Виа Кондотти как за последним спасением. Если не подействует Bvlgari, значит, дела совсем плохи.

Первым на себе это испытал муж № 4 Эдди Фишер, который в надежде удержать Лиз, не на шутку влюбившуюся в Бёртона во время съемок «Клеопатры», приобрел изумительную брошь Tremblant из платины с изумрудами и бриллиантами. Но как только выяснилось, что она твердо намерена развестись, тут же выслал счет за свой подарок. Лиз, не моргнув глазом, его оплатила.

«Бриллианты — лучшие друзья девушки», — пела ее главная соперница в Голливуде Мэрилин Монро. Но одно дело петь это в кино, а другое — претворять девиз в жизнь. Элизабет Тейлор с «друзьями» точно повезло. Витрина с ее драгоценностями музейного вида и качества занимает самое почетное место на выставке. К ней всегда стоит очередь из дам. По их напряженным спинам можно догадаться, что зрелище чужих бриллиантов — захватывающее переживание. Тут нельзя оставаться безучастным наблюдателем. Надо всю историю пропустить через себя, вникнуть в детали, изучить подробности и последствия.

Вот сотуар с потрясающим сапфиром кабошоном «сахарная голова» 43 карата в обрамлении сапфиров и бриллиантов поменьше. Подарок Ричарда Бёртона к сорокалетию Элизабет Тейлор. Именно тогда он имел неосторожность заявить при всех: «В сорок лет, дорогая, пора уже думать не о ролях в кино и бриллиантах, а о душе». Тейлор, обычно легко пропускавшая мимо ушей колкости сильно пьющего мужа, тут почему-то страшно разобиделась. Сотуар демонстративно с себя сняла, разрыдалась, а потом закатила жесточайшую истерику в лучших традициях пьесы «Кто боится Вирджинии Вульф?». Пришлось Бёртону, чтобы загладить вину, прикупить ей в комплект и кольцо Trombino c огромным сапфиром. Помогло ненадолго. Через год супруги развелись. Правда, потом снова на какое-то время сошлись. И уже окончательно разбежались, пробыв в новом браке не больше полугода. Но сотуар и кольцо Элизабет потом носила долго. Ей нравилось, когда ей говорили, что они одного цвета с ее глазами. «Это Bvlgari?» — поинтересовалась как-то Одри Хепберн. «Это Ричард Бёртон», — гордо ответила Элизабет.

Прикосновение к легендам — один из главных аттракци­онов выставки в Кремле. Примерить ничего, разумеется, не дадут, но представить, как выглядели эти изумруды, рубины и сапфиры на загорелой коже в свете блицев, как они сверкали и сводили с ума, вполне можно. Для полного погружения в тему на выставке даже оборудована специальная кабинка, где можно на себе испытать психоделический эффект от игры цвета и света, придуманный дизайнерами Bvlgari. Заходят туда как в комнату смеха, а выходят как после сеанса психотерапии. На лицах блаженство, в глазах огонь. Можно идти дальше.

Для понимания философии Bvlgari надо обязательно помнить, что в центре каждой ювелирной коллекции всегда должна быть она, Diva. Это ключевое слово и непреложное правило. Дива возбуждает и притягивает. Ей хочется подражать, на нее хочется смотреть, она должна постоянно находиться в поле зрения. Актерский дар, возраст, внешность тут не играют особой роли. Куда важнее сексуальная притягательность, способность удерживать всеобщий интерес самыми разными способами. Это могут быть и новые роли в кино, и любовные романы, и личные драмы. Все идет в ход. Идеальная дива 1950—1960-х — это Элизабет Тейлор. Несколько громких замужеств, «Оскар», миллионные траты… Главная дива 1980—1990-х — это леди Диана, принцесса Уэльская. В коллекции Bvlgari есть браслет, который ей когда-то принадлежал, а в Москву в качестве гостьи и посла дома прилетала ее племянница леди Китти Спенсер.

Вообще, наверное, самое интересное, что выставка дает возможность проследить эволюцию див ХХ века. Наше время намеренно осталось за пределами музейной концепции. Поэтому мы не увидели на выставке ни портретов Беллы Хадид, ни Евы Грин, ни Алисии Викандер — нынешних звезд Bvlgari. Да и зачем? Если есть возможность увидеть их воочию, а не на картинке.

Несколько лет назад Bvlgari сделала очень точный выбор, который стал сенсацией в мире ювелирной моды. Не успел Николя Саркози покинуть Елисейский дворец, как последовало деловое предложение его жене Карле Бруни стать дивой Bvlgari. Почему она? Тут сошлось много обстоятельств. Во-первых, красавица. Пусть из бывших, но все равно красавица, которая с годами становится только краше. Плюс богатый послужной список любовных увлечений, громких романов и даже брак с президентом Франции. Это дорогого стоит. Есть и итальянская родословная. Для Bvlgari это не принципиально, но важно. Карла Бруни по крови и воспитанию типичная итальянка. За ней маячат, что называется, «старые деньги» — Карла всегда была богатой. И в модели пошла не потому, что ей надо было выплачивать кредит. К тому же она еще и поет.

Поющих див в истории Bvlgari почти не было. Странно, что в свое время они не договорились с Марией Каллас, большой любительницей бриллиантов. Так что Карла Бруни, тихо напевающая под гитару свои грустные любовные баллады, — новый поворот темы дивы в истории Bvlgari.

Однажды я брал у нее интервью по телефону. Карла была простужена. Голос в трубке звучал хрипло и устало. Иногда из соседней комнаты доносились детские голоса, которые врывались посреди нашего разговора эхом другой жизни. И тогда, извинившись, Карла переходила на итальянский или французский. Возникало странное чувство, что я сижу непрошеным гостем посреди гостиной, где вокруг носятся дети, лают собаки, куда время от времени заглядывает недовольный муж, а хозяйка невозмутимо продолжает вести светскую беседу с гостем, попутно дирижируя готовящимся обедом или отдавая распоряжения по дому. Что-то в этом было от итальянского кино или от грузинского застолья. Какая-то внутренняя расслабленность и несокрушимый покой, который не могли нарушить ни мои вопросы, ни вторжение детей, ни посторонние голоса. О чем, простите, мы говорили? Ах да, о Bvlgari…

— Я люблю драгоценности, но еще больше — простоту и отсутствие всякого намека на любую претенциозность. Для меня существуют украшения двух видов: те, с которыми связаны воспоминания детства, фамильные вещи из шкатулки мамы и бабушки. Их я даже больше люблю разглядывать и трогать, чем носить постоянно. И те, которые были подарены мне и что-то собой символизируют, за которыми есть тайна, известная только двоим. Порой тебе совсем не важно, что подарили, важно — кто! Впрочем, какая женщина откажется от Bvlgari! Особенность их ювелирных изделий заключается в том, что они становятся как бы твоей второй кожей. Они такие легкие и невесомые, что к ним мгновенно привыкаешь и уже не можешь с ними расстаться. В них заключена какая-то особая энергия, которая согревает изнутри. К тому же мне нравится, что это очень итальянский, очень римский бренд. В Bvlgari я будто вновь становлюсь римлянкой. Может быть, даже чуть более экспрессивной и говорливой, чем это принято во Франции.

В Москву Карла не приехала. Но в витрине я приметил колье с рубинами, бриллиантами и большим изумрудом. И фотографию юной Карлы в летнем платье, с небрежным хвостиком, разгуливающей в этом ожерелье по улицам Рима. Причем по тому, как все вокруг плотно упакованы в куртки и шарфы, можно догадаться, что фотосессия проходила зимой. Но Карле с голыми плечами и коленками все нипочем. Идет себе не спеша и даже, кажется, что-то напевает. Одна из последних див ушедшего ХХ века.

Ослепленный бриллиантами и другими драгоценными камнями, я выбираюсь из полутемной, тесноватой звонницы на свет и простор Соборной площади. На Спасской башне бьют куранты. По странной ассоциации, вместе с ними в памяти звучат знакомые строчки:

…Ты знаешь край, где мирт и лавр растет,
Глубок и чист лазурный неба свод.
Цветет лимон, и апельсин златой
Как жар горит под зеленью густой.

Это Гете об Италии в переводе Федора Ивановича Тютчева. Хотите побывать в том краю? Отправляйтесь в Кремль. До 13 января 2019-го вы еще успеете застать «великолепие римских драгоценностей».