Расцвет генетики после геополитической катастрофы

Два с половиной года назад в России был принят закон о запрете генетически-модифицированных организмов (ГМО). К этому событию можно относиться двояко. Мы свою позицию изложили в двух заметках (первой и второй), смысл которых в общих чертах таков: запрещать в России генную инженерию так же бессмысленно, как запрещать бытовую электронику в Золотой Орде. Что бы там российские генетики о себе ни воображали, никакой особой генной инженерии здесь никогда и не было, а та, что была, не может иметь последствий в силу объективных исторических законов.

Но есть и другая позиция. Ее сформулировал недавно на юбилейной вечеринке проекта «Сноб» Анатолий Борисович Чубайс. Председателя правления Роснано спросили, кому бы он присудил антипремию «Сделано в России» — то есть символическую награду за самое бездарное и вредное дело последнего десятилетия. Анатолий Борисович без колебаний назвал запрет ГМО.

У Анатолия Борисовича был огромный выбор — все же он гражданин страны, силой захватившей часть территории соседнего государства, полностью разрушившей свою международную репутацию и в четвертый раз избравшей президентом автора этих впечатляющих инициатив. И если из такого обилия возможностей Чубайс выбрал именно закон о запрете ГМО, здесь есть о чем задуматься.

Но не успели мы об этом задуматься, как нас отвлек любопытный документ — проект Федеральной программы развития генетических технологий. Если говорить кратко, то его смысл вот в чем: Минобрнауки просит у российского народа около 3 млрд долларов на развитие генетики. И не какой-то теоретической, а той самой, с которой мы вместе с читателями «Сноба» прощались в июле 2016-го.

Проект рассчитан на 9 лет (с 2019 по 2027 год) и предполагает за вышеназванные деньги решить несколько масштабных задач. Похоже, главнейшая из этих задач — снова начать делать все то, что было запрещено законом от 03.07.2016 №358-ФЗ.

Впрочем, ближе к тексту. Проект ставит перед российской наукой следующие цели. Следует довести «количество созданных на основе генетических технологий высокопродуктивных линий, сортов, пород сельскохозяйственных растений и животных, устойчивых к неблагоприятным условиям окружающей среды и болезням, обладающих улучшенными пищевыми и технологическими свойствами» до 60 штук к 2027 году. «Генетические технологии направленного действия» будут разработаны для 25 видов хозяйственно-значимых организмов. Целых 17 генетических технологий должны быть выведены на «стадию коммерциализации».

Теперь простыми словами: этот проект предполагает создание новых ГМО, в том числе животных и растений. Эти животные и растения должны покинуть стены лабораторий и достичь «коммерциализации» на полях и заливных пастбищах отчизны. То есть ГМО будут колоситься и пастись. Более того, в силу «улучшенных пищевых свойств» им суждено стать пищей незадачливого российского налогоплательщика.

Напомним, как с июля 2016 года звучит ст. 50(1) Федерального закона об охране окружающей среды:

«Запрещается выращивание и разведение растений и животных, генетическая программа которых изменена с использованием методов генной инженерии и которые содержат генно-инженерный материал, внесение которого не может являться результатом природных процессов, за исключением выращивания и разведения таких растений и животных при проведении экспертиз и НИР».

Очевидно, что мирно совместить трехмиллиардную программу реанимации российской генетики с этим законом не получится: или одно, или другое. Авторы проекта Федеральной программы об этом не вспомнили, и в их проекте не только пресловутый закон, но на всякий случай и стигмированная аббревиатура ГМО нигде не упоминается. Тем не менее нельзя же просто так взять и нарушить сразу несколько федеральных законов. Отсюда логически следует, что пресловутый закон о ГМО должен быть отменен или хотя бы потихоньку модифицирован. Это соображение как минимум объясняет публичное заявление А. Б. Чубайса — он человек государственный и просто так не брякнет.

Успел ли этот закон за свой недолгий век принести реальный вред? Уважаемый участник проекта «Сноб» Антон Гопка, основатель венчурного фонда ATEM Capital, считает, что успел. Он даже оценивает размер этого вреда. Простой расчет: если определенное технологическое направление сперва запрещают, а потом выделяют 3 млрд долларов на его восстановление, то именно в три миллиарда и надо оценивать ущерб от запрета.

Нам с нашей дилетантской колокольни это кажется неким преувеличением. Не было тут никаких особых генетических технологий до принятия закона, и маловероятно, что они появятся теперь. Планируемые показатели, определенные с такой колоссальной точностью (ровно 17 генно-инженерных технологий, ровно 6 отечественных прототипов приборов и т. п.), скорее всего, означают, что эти технологии и эти прототипы уже где-то припрятаны от глаз на обширной территории Курчатовского института, который, согласно проекту, и будет назначен распорядителем денег.

Дай бог нам ошибаться, но, кажется, три миллиарда, о которых идет речь, — вовсе не ущерб от дурацкого пиар-закона, одного из сотен, принятых уважаемыми депутатами, а просто еще один чемодан денег, предназначенных для раздела и последующего проедания. Хорошо, что часть из них достанется ученым. Плохо все остальное.

А о блистательных перспективах российской генетики нам многое скажут следующие цифры. Долю российских научных разработок в мировой генетической науке, согласно проекту, нам предстоит довести от 0,07% в этом году до 1% в 2027-м. Речь идет о стране, население которой сегодня составляет примерно 2% всего человечества. Можно лишь надеяться, что к 2027-му эта доля как раз и сократится вдвое из-за естественной смертности и эмиграции. Тогда наконец-то будет достигнут паритет: россияне начнут в среднем вносить в мировую науку такой же вклад, как и усредненный житель планеты, включая бушменов Южной Африки и страдающих от голодного поноса граждан Бангладеш. Но напомним, на это надо три миллиарда долларов.

Сложно писать такую длинную заметку, сохраняя саркастическую ухмылку: начинает болеть челюсть. Время менять выражение лица. Так вот, автору довелось значительную часть жизни прожить в СССР — стране чудовищного, невообразимого лицемерия, давшей материал для всех главных антиутопий ХХ столетия. Когда ее постыдный конец называют «геополитической катастрофой», мы можем лишь с омерзением сплюнуть на ботинок говорящего. Но вот мы видим множество знаков, подсказывающих, что подошла пора подводить итоги и следующего исторического периода. История российской генной инженерии представляет собой интересный, как говорят в бизнесе, шоу-кейс. В том смысле, что дальше-то вроде некуда.

Ту давнюю заметку, посвященную принятию пресловутого закона, мы закончили следующим пассажем:

«<Будем надеяться, что> генно-инженерная наука по-прежнему будет получать финансирование и благополучно дотянет до того дня, когда статус мирового лидера интеллектуальной деградации и мракобесия перестанет казаться моим соотечественникам почетным. Я бы тоже хотел дотянуть до этого дня. Но что-то пока мало обнадеживающих знаков».

Отчасти прогноз сбывается, но с существенной оговоркой: обнадеживающих знаков больше нет.