Слава Швец: Просто не Рим. Рецензия на книгу Аркадия Ипполитова
О Риме написано много книг, но путеводитель от первого лица, поданный как наблюдения и размышления, — жанр сложный и почетный, который предполагает энциклопедические знания и умение работать с источниками посерьезней Википедии.
Книга «Просто Рим. Образы Италии XXI век» Аркадия Ипполитова заявлена на сайте проекта о книге как «литературный текст, и путеводитель для продвинутой публики, и искусствоведческое исследование» и претендует на место между Стендалем, Мортоном и Муратовым. Даже само название «Образы Италии XXI век» отсылает к последнему.
Автор — Аркадий Ипполитов, старший научный сотрудник Отдела западноевропейского изобразительного искусства Государственного Эрмитажа, хранитель итальянской гравюры, автор многочисленных научных и критических публикаций. Это, конечно, вызывает доверие к тексту.
Книга о Риме, если верить аннотации, — «пёстрый калейдоскоп разнообразных отдельных рассказов (...), которое иначе как романом не назовёшь». Из первой же главы читатель узнает о том, как автор ощущает себя в Риме, и, пожалуй, эта веселая, личная глава — самая удачная в книге. Еще встречаются хорошие страницы с рассуждениями о Борромини в шестой и восьмой главах, и о Пармиджанино в тринадцатой.
Сразу после первой главы читатель, хоть немного знакомый с историей, начнет нервно вздрагивать: «Адриан построил новое здание, неведомо чему служившее, но при этом императоре получившее своё греческое имя — Пантеон» — на этих строчках Плиний Старший, упоминающий Пантеон в «Естественной истории» и погибший за 38 лет до начала правления Адриана, переворачивается в своей вулканической могиле.
Вообще Пантеону от автора крепко достается на протяжении всей книги. То он «античное здание, не прекращавшее функционировать со времен Августа», хотя Пантеон, который мы видим, выстроен почти полтора века спустя. То он внезапно «горит при Адриане» (нет, не горел). То опять превращается в «единственное сооружение, не прекращавшее функционировать на протяжении двух тысяч лет». Куда при этом исчезают из Рима театр Марцелла или мост Фабричо, который функционирует с 62 года до н. э. и по сей день, — загадка.
Вообще к античности автор относится крайне неряшливо, предпочитая выдумывать альтернативную историю: например, «в 499 году до н. э. (...) появление сыновей Зевса и Леды возвестило о победе Рима над латинянами и утверждение его власти над всем полуостровом» сродни утверждению о том, что СССР образовался во времена Ивана Грозного. В пятом веке до н. э. Риму принадлежала небольшая площадь размером меньше нынешнего региона Лацио, и для утверждения власти над полуостровом понадобится еще не один век военной экспансии.
Пять веков республиканского периода Рима, не говоря уже о периоде царей, автор старательно игнорирует — при чтении складывается впечатление, что Рим спонтанно возникает из пустоты в конце I века до н. э., где-то во время принципата Августа, при нем же переживает расцвет, а потом медленно угасает, не дождавшись настоящего «золотого века» сто лет спустя — ну, если верить нормальным учебникам истории.
Взять хотя бы абзац об «Энеиде» Вергилия: «Поэма посвящена Гаю Октавию Августу, с которого начинается история императорского Рима, и рассказывает о житии-бытии его отдалённых предков. Время правления Августа считается расцветом Рима, полновесным, полноценным. После победы при Акции над Антонием и Клеопатрой Август утвердил своё единовластие и покончил с войнами, наслаждаясь величественным покоем. Вскоре после этого римляне решили объявить Энея своим далёким праотцем, а троянцев назначить своими предками. Два больших писателя придали законность этому утверждению: поэт Вергилий и историк Тит Ливий. Сделали они это не по вдохновению, сошедшему свыше, и тем более не из любви к исторической правде, а по политическому заказу, исходившему от самого Августа…»
Во-первых, непонятно, почему автор называет Августа Октавием вместо Октавиана. Это прямо по Хармсу: «С тех пор Пушкин очень полюбил Жуковского и стал называть его по-приятельски просто Жуковым».
Во-вторых, вдруг исчезли все историки, которые писали об Энее до битвы при Акции: сгинули Фабий Пиктор, Полибий и Саллюстий, пропал Катон Старший, за век до того написавший «Начала». В этой альтернативной версии мира их не существует.
Или вот еще пример:
«Вергилий в “Энеиде” провозглашает династию Юлиев-Клавдиев происходящей от Афродиты-Венеры. Выбор бессмертной прародительницы несколько удивляет: богиня какая-то двусмысленная, хоть и могущественная, но и слабая.(...) Странность выбора обусловлена тем, что Августу как раз и была необходима помощь Венеры; утверждение, что она его родственница, публично доказывало, что у него с областью по Венериному ведомству всё хорошо, хотя на самом деле всё было плохо. Ад в семейных отношениях Юлиев-Клавдиев, первой римской правящей династии, происходил от неспособности мужчин нормально и просто размножаться, поэтому возникала проблема наследования».
Вергилий ничего не провозглашает, Август ничего не доказывает.
По легенде, от Юла, внука Венеры, и происходит род Юлиев, к которому на тот момент принадлежит Август. Конечно, можно было хотя бы Светония или Плутарха открыть, но Аркадий Ипполитов, кажется, презирает работу с источниками.
Римские достопримечательности тоже пострадают от бурного воображения автора: под землей возникнут неизвестные археологам постройки и невиданные машины для морских сражений, фонтаны на Навоне окажутся связаны с грунтовыми водами, а не с античным акведуком, доставляющим эту самую воду за 20 км, в соборе Св. Петра испарятся знаменитые витые колонны, а Латеранская базилика потеряет посвящение Христу.
Но настоящая трагедия случится с Ватиканским обелиском:
«Обелиско Ватикано был воздвигнут при папе Сиксте V. Привезённый Калигулой в Рим в 40 году, а затем украшавший цирк Нерона, он, расколотый, валялся в грязи на задворках базилики, но папа распорядился его откопать и перенести на Пьяцца ди Сан Пьетро. Установили его в 1586 году под руководством архитектора Доменико Фонтана: это было огромное событие, привлёкшее внимание всего мира, узнавшего о нём из серии гравюр, специально напечатанных по папскому повелению».
Ватиканский обелиск — единственный, который никогда не падал. Не был расколот, не валялся в грязи. Фонтана только передвинул его со старого места в центр площади Св. Петра. Это было целое предприятие — придумать систему транспортировки для гранитного монолита высотой в 25 метров, который весит около 330 тонн, чтобы его не разбить в процессе.
Как мимо старшего научного сотрудника Государственного Эрмитажа, хранителя итальянской гравюры Аркадия Ипполитова прошли многочисленные офорты, подробно иллюстрирующие местоположение обелиска «до» и «после», способ передвижения и установку на новом месте, — загадка.
Живопись тоже не уйдет обиженной — перечисляя полотна Караваджо с живым взрослым Христом, Ипполитов лишит бедного художника целых трех картин: «Коронования терновым венцом» из Вены, римской копии «Взятия Христа под стражу» и берлинской «Христос в оливковом саду». Точность — это для слабаков.
Получит свое и литература: у Гоголя исчезнет часть переписки. Автор пускается в долгие рассуждения о поэте Джоакино Белли, утверждая, что «Гоголь про Белли нигде не пишет, и вряд ли он, при его весьма скромном итальянском, мог разобраться в головоломных виршах на романеско. Никаких параллелей в их творчестве не найти, тема Гоголь и Белли совершенно из пальца высосана», хотя поиск в Гугле в два клика приводит к письму Гоголя к Марье Петровне Балабиной, датированному апрелем 1838 г.:
«Но вам, верно, не случалось читать сонетов нынешнего римского поэта Belli, которые, впрочем, нужно слышать, когда он сам читает. В них, в этих сонетах, столько соли и столько остроты, совершенно неожиданной, и так верно отражается в них жизнь нынешних транстеверян, что вы будете смеяться, и это тяжелое облако, которое налетает часто на вашу голову, слетит прочь вместе с докучливой и несносной вашей головной болью. Они писаны in Lingua romanesca, они не напечатаны, но я вам их после пришлю».
А вполне приличное знание итальянского Гоголь демонстрирует в другом письме той же М. П. Балабиной от 15 марта 1838 года.
Кстати, о знании языков. Итальянский и латынь у Аркадия Ипполитова тоже альтернативные: выводы из слов делаются по созвучию и почему-то исключительно с сексуальным подтекстом. Например:
«Олимпия была умна и тщеславна. Римский народ её ненавидел, прозвав Pimpa или Pimpaccia (Пимпа, Пимпачча), что попросту значит “насос”, а также — “отсос”. (...) Pimpa по-латыни также значит “сутенёр”, так что прозвище ближайшей папской советчицы читалось ещё и как “Сутенёрша”».
В латинских словарях не существует слова pimpa. Вообще, «Пимпа» — это имя собственное, уменьшительное от «Олимпия», а «-чча» — пейоративный суффикс. Высокородную синьору ненавидели и называли по имени, словно простую девку. Автор путает имя Pimpa и существительное pompa (насос) — ну, похожие же буквы.
Или вот еще одна цитата:
«Valicella, в общем-то, по-итальянски просто “яма”, а ямы все чёрные (...). К тому же на сленге valicella, как и латинская vallicula, значит “влагалище”. Тоже тёмное место. Санта Мария ин Путео Альбо была, видимо, неказиста, но в ней хранился чудесный образ, Мадонна Валичеллиана, что на русский можно перевести как Богоматерь Ямщицкая, ибо ямщик означает живущего яме и занимающегося извозом. Возможен и другой перевод, неприличный: Мадонна П…, в соответствии с купринской “Ямой”».
На итальянском vallicella (пишется c двумя L, от valle) — «маленькая долина». Латинское vallēcŭla тоже переводится как «маленькая долина». В словарях других значений у этих слов нет. Просто это «непринуждённая легкость талантливого писателя, к тому же обладающего огромными знаниями и безупречным вкусом, наполняет страницы любовью и изящной иронией».
Кстати, об изящной иронии. Среди многочисленных ошибок и опечаток одна действительно украшает последние страницы книги. Там фрагмент картины Караваджо «Призвание святого Матфея» подписан как «Убийство святого Матфея».
Так и получилось с этой книгой.
В ней искажены факты и даты, а целые страницы занимают рассуждения, построенные на безосновательных фантазиях. Назвать это книгой о Риме не повернется язык. Однако она именно так и называется и под такой обложкой продается. И даже если считать ее не путеводителем, а романом о городе и его истории, то имеет ли такой роман ценность?
Насколько ценны размышления математика, уверенного, что дважды два равно шести с половиной? Географа, считающего, что Волга впадает в Тихий океан? Историка искусств, пренебрегающего фактами и работой с источниками?
Что случилось с институтом редактуры, каковы стандарты качества у издания, куда пропали люди, имеющие хотя бы минимальное представление о фактчекинге, — это вопросы риторические.
Почему СМИ пишут про эту книгу как про книгу о Риме, а не о чужих фантазиях на заданную тему — тоже понятно. Некому читать текст книги, достаточно пресс-релиза.
Но ведь так и происходит фальсификация истории. Качания голов в кулуарах и вздохи о том, что это же Аркадий Ипполитов, его читают не ради фактов, приводят к тому, что читатель покупает за свои деньги книгу якобы о Риме, написанную «крупнейшим знатоком и тонким ценителем итальянской истории и культуры», и получает текст, скроенный из искаженных фактов, ошибок и фантазий автора, видимо, считающего, что сойдет и так.