Рикардо Гутьеррес: Уровень свободы СМИ снижается не только в России
Евгений Гонтмахер: В начале беседы я хотел бы обратиться к случаю из собственного опыта. Я сам не журналист, но иногда пишу. И вот я написал статью в популярную газету, где прокомментировал действия мэра Москвы. Меня в этой газете всегда печатают, обычно даже не правят. А тут мне вдруг звонит редактор и говорит: мы бы не хотели публиковать вашу статью. Я спрашиваю: почему? «Ну, наша газета издается в Москве, и если мы выпустим такую статью, то мэр, при всем уважении к нему, начнет нас немножко прижимать…» По вашему мнению, что это — цензура или редакционная политика?
Рикардо Гутьеррес: Я думаю, что сегодня настоящая беда отделов новостей в Европе, в том числе Западной, — это не цензура, а самоцензура: ситуация, когда журналисты сами цензурируют свои тексты, исходя из того, что теоретически на них могут оказать давление. Год назад мы при поддержке Совета Европы провели опрос, в котором приняли участие 1000 журналистов из 47 стран — членов Совета Европы. Так вот, 30% участников сказали, что время от времени цензурируют собственные работы. На самом деле этот показатель выше, потому что не всякий журналист решится признать, что цензурирует самого себя. Это сложно, поскольку это равносильно признанию, что ты не выполняешь свою миссию как журналист: ты должен стоять на страже правды, а вместо этого периодически сам себя ограничиваешь, не давая себе писать эту правду.
Тридцать процентов — это высокий показатель. Мы искали причины такой самоцензуры, и, как ни удивительно, оказалось, что самая популярная из них — это не прямые угрозы от главного редактора или от представителей политических сил, а психологическое давление, которое исходит из разных источников. И с такими проблемами мы работать не готовы. Мы оказываем поддержку, когда речь идет о свободе слова в СМИ, об условиях труда, но не предоставляем психологическую поддержку. Другими словами, я думаю, что настоящая проблема на сегодняшний день — это не прямое давление, а тот факт, что сами журналисты не выполняют свою миссию в нашем обществе.
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Евгений Гонтмахер: В Европе эта ситуация становится все более распространенной в последние годы или так было всегда?
Рикардо Гутьеррес: Европейская федерация журналистов — это федерация журналистских организаций. Половина наших членов — профсоюзы журналистов, а вторая половина — ассоциации журналистов. Исходя из того, что я знаю от организаций, с которыми мы работаем, сегодня журналисты по всей Европе сталкиваются с двумя главными проблемами.
Первая проблема — экономическая. Дело в том, что традиционная модель финансирования СМИ больше не работает. В первую очередь тому виной онлайн-платформы, которые заполучили один из ключевых ресурсов финансирования — доходы от рекламы. И ни редакторы, ни издатели других СМИ не придумали, как компенсировать эту потерю.
Вторая — проблема свободы слова. Условия для журналистов становятся все сложнее. С одной стороны, в редакциях все больше людей, которым не дают никаких гарантий: внештатных журналистов, фрилансеров. С другой стороны, мы наблюдаем глобальное давление, вызванное государственным регулированием. Из-за террористических атак в Западной Европе власти многих стран приняли очень жесткие законы в вопросах оперативного наблюдения, соблюдения мер безопасности и т. д., и это ограничивает возможности журналистских расследований: сегодня получать сведения об общественно важных делах стало труднее, чем раньше. Иными словами, усложнился законодательный контекст работы журналистов. И это глобальная тенденция, актуальная не только для Украины, России и Беларуси: традиционно демократические западные страны — Великобритания, Франция, Бельгия и другие — также переживают снижение уровня свободы слова в СМИ.
Евгений Гонтмахер: Вы, наверное, говорите об этих процессах применительно к традиционным СМИ. Но ведь сейчас есть альтернативные источники получения информации — например, «Телеграм» или новостные ленты интернет-сайтов. Лично я телевизор не включал уже лет 20–25. Иногда слушаю радио, но крайне редко. И я ведь не один такой.
Вы сказали, что государство усложняет условия для работы традиционных СМИ. Не означает ли это, что государство фактически их добивает?
Если посмотреть на историю СМИ, то мы увидим, что каждый раз, когда появляется новый способ распространения информации, он, безусловно, ослабляет позицию других. Но не убивает их
Рикардо Гутьеррес: Пример с «Телеграмом», который вы привели, очень интересен. Если я правильно помню, то в прошлом году Роскомнадзор несколько раз пытался его заблокировать. И это иллюстрация той тенденции, о которой я говорил: когда государство пытается контролировать глобальный контекст и условия работы СМИ.
Исчезнут ли газеты? Я думаю, что нет. Если посмотреть на историю СМИ, то мы увидим, что каждый раз, когда появляется новый способ распространения информации, он, безусловно, ослабляет позицию других. Но не убивает их: телевидение не убило радио, интернет на самом деле так и не убил телевидение.
Но вот какая проблема действительно возникла: при такой конкуренции стало трудно удержаться на плаву. Чтобы начать издавать свою газету, нужны печатные станки, обслуживающий персонал, административная и дистрибуторская сеть — это целое производство. А сегодня любой бизнесмен без особых проблем может запустить новый онлайн-канал — большие инвестиции для этого не нужны. В результате одним из условий работы журналистов стал очень высокий уровень конкуренции. Фактически исчезли всякие гарантии, отдельным СМИ становится все сложнее выживать, и конечно, это влияет на положение дел в редакциях. Меньше журналистов выпускает больше новостей за меньшее время. Естественно, это снижает качество новостей. А это, в свою очередь, сказывается на уровне доверия — люди больше не верят новостям. И это настоящая проблема. Не для журналистов — для демократии.
Евгений Гонтмахер: Вам не кажется, что традиционные СМИ становятся просто придатком к государству? Вместо того чтобы давать информацию, они проводят определенную линию, которую часто можно назвать пропагандой. И это характерно не только для России. Я считаю, что государство своими действиями, подменой самого понятия «СМИ» искажает циркуляцию информации, и люди начинают жить в каком-то вымышленном мире. Недаром у нас появились термины fаke news, «постправда». И получается, что традиционные СМИ сейчас в значительной мере выполняют деструктивную функцию.
Рикардо Гутьеррес: С моей точки зрения, не существует разделения на «традиционные» и «новые» СМИ. Во-первых, «новые» СМИ уже совсем не такие новые — интернет доступен достаточно давно. А во-вторых, журналисты, независимо от того, пишут ли они для онлайн-СМИ или для печатных СМИ, выполняют одну и ту же работу. Журналистика — это журналистика, а фейковые новости — это фейковые новости. Это две разные вещи. Журналистика — это не средство связи с общественностью. Журналисты должны работать в интересах общества, истинные заказчики их работы — это не руководители СМИ, а обычные граждане.
Вопрос традиционных СМИ и новых СМИ — это, на самом деле, вопрос формы. Это не так важно. А важно то, что некоторые журналисты больше не выполняют свою миссию. Зачем нам как гражданам нужны журналисты? Они нужны, чтобы стоять на страже интересов общества. Именно они должны призывать к ответственности тех, кто облечен властью. Именно они должны инициировать и поддерживать общественную дискуссию. А некоторые из них больше этого не делают. И вот это — настоящий кризис. Дело не в том, какая форма будет выбрана: новые, печатные, онлайн, не онлайн… Настоящий кризис — это кризис идентичности: некоторые журналисты перестают быть журналистами, они становятся специалистами по связям с общественностью, иногда — пропагандистами… И вопрос в том, как нам сохранить журналистов, предоставляющих хорошую, этичную, качественную журналистику. Как поддержать самодостаточное развитие журналистики, учитывая, что этот сектор сейчас столкнулся с невероятным экономическим кризисом, и зная, что такие журналисты необходимы нам, если мы хотим сохранить демократию.
Евгений Гонтмахер: Мне со стороны кажется, что кризис заключается в том, что еще 30, 40, 50 лет назад значительная часть работы сводилась к репортерской «текучке»: что-то случилось — человек приехал и описал. Сейчас эта функция уходит, потому что из новых медиа люди получают информацию о происшествиях намного быстрее, чем из традиционных СМИ. А вот роль журналиста как выразителя общественного интереса сохранилась. Суть его работы в том, чтобы осмыслить, проанализировать и представить от своего имени точку зрения, которую на самом деле разделяет очень много людей. Журналист сейчас фактически становится общественным деятелем. Нет ли здесь угрозы привычной нам профессии?
Рикардо Гутьеррес: Я думаю, что у большинства журналистов, которые превратились в специалистов по связям с общественностью, не было другого выбора: одни СМИ закрываются, в других условия настолько ужасны, что журналисты убегают из профессии. Одна из вещей, которые меня очень беспокоят, — уровень профессионального выгорания в журналистике. Такое выгорание наступает, когда человек попадает в условия, в которых невозможно добиться идеала в профессии.
Я раньше работал журналистом в Брюсселе, в ежедневной газете Le Soir. В 2000 году на газету работало 152 журналиста в штате плюс многочисленные фрилансеры. Сегодня — 90 журналистов, на 40% меньше. И они делают больше работы, создают больше материалов, чем 20 лет назад, потому что появились новостные рассылки, веб-сайты, Twitter, Facebook, и надо охватить все возможные формы. Это часть объяснения: когда выполнить свою миссию для общества становится невозможно, то, может быть, лучше переключиться на что-то другое.
Евгений Гонтмахер: Меня интересует феномен государственных СМИ. Они есть не только в России: например, ВВС в Британии принадлежит государству. Нет ли абсурда в том, что государство напрямую владеет СМИ? Выражает ли журналист, работающий в таком СМИ, общественный интерес?
Рикардо Гутьеррес: Нам нужны и частные СМИ, и государственные — почему нет? Информационный плюрализм — это составляющая демократии. Но возникает проблема: как обеспечить независимость государственных СМИ. В большинстве западных стран для этого разработаны и используются определенные процедуры. Например, некоторые СМИ, такие как BBC, безусловно независимое, спонсируются не из государственного бюджета, а за счет граждан. Те напрямую платят на счет государственной телерадиокомпании, чтобы избежать вмешательства со стороны политиков. Еще один способ — тарифные соглашения с представителями журналистов.
Я верю, что журналистика — это общественное благо. Это девиз Европейской федерации журналистов. А раз журналисты работают на благо общества, получается, это своего рода госслужащие в сфере информации, то есть в идее государственного финансирования журналистики нет ничего безумного. Но этим госслужащим должна быть обеспечена абсолютная независимость. Это непросто, но к этому нужно стремиться.
Университет в первую очередь должен готовить журналистов не для рынка, а для общества. Для нужд простых граждан, а не для нужд компаний
Евгений Гонтмахер: Как вообще люди сейчас становятся журналистами? Раньше они шли на журналистские факультеты и получали профильное образование. Это и сейчас происходит, но у меня есть ощущение, что университеты до сих пор готовят студентов к работе в традиционных СМИ, роль которых во многом трансформируется. Не получается ли так, что система подготовки журналистов оторвана от реальной жизни и подлинными выразителями общественного интереса становятся люди совершенно из другой сферы?
Рикардо Гутьеррес: Я преподаю журналистику в Брюссельском университете. И считаю, что научить нашим ценностям, научить миссии журналиста — это намного важнее, чем научить технологиям. На мой взгляд, университет в первую очередь должен готовить журналистов не для рынка, а для общества. Для нужд простых граждан, а не для нужд компаний. Большинство университетов уделяют много внимания морально-этическим ценностям журналистики, и я думаю, что это правильно. Всему остальному можно научиться в ходе работы.
Евгений Гонтмахер: Безусловно, определенный кодекс ценностей должен быть у представителя любой гуманитарной специальности. Но профессионализм журналиста заключается в том, чтобы ориентироваться в огромном массиве информации. С этим, как мне кажется, у современной журналистики большие проблемы — могу судить хотя бы по тем молодым людям, которые часто звонят мне за комментарием, совершенно не подготовившись к разговору.
Рикардо Гутьеррес: То, что вы называете «современной журналистикой», с моей точки зрения, журналистикой не является. Задача журналистов — проверять информацию, сопоставлять источники. Но это осложняется тем, что сейчас у них очень мало времени на выполнение работы. Я знаком с некоторыми молодыми журналистами, и они обязаны публиковать четыре-пять новостей в день. Как можно проверить четыре-пять новостей из разных сфер, иногда из тех, в которых абсолютно не разбираешься?
Журналистам не так просто бороться за свободу слова, потому что извне это кажется злоупотреблением доступом к СМИ
Евгений Гонтмахер: Пожалуйста, расскажите подробнее про федерацию, которую вы возглавляете. В чем ее основная задача?
Рикардо Гутьеррес: Я сказал бы, что Европейская федерация журналистов — это инструмент для формирования солидарности. Сейчас мы ведем активную деятельность в Турции, на Балканах, на Украине; стараемся вести и в России, но это немного сложнее. В Турции, например, 155 журналистов сейчас отбывают тюремное заключение — за то, что они делали свою работу. Среди турецких журналистов есть те, кто попал в тюрьму за то, что они опубликовали сообщение в Twitter или даже сделали ретвит. Одно сообщение — и человек оказывается в тюрьме, где может ожидать суда год или два.
В такой ситуации очень сложно добиться солидарности на национальном уровне, потому что другие журналисты боятся: «Если я поддержу своего коллегу, тоже попаду в тюрьму». И в этой ситуации необходима международная солидарность. Когда мы ездим в Турцию, одно из сильнейших впечатлений — видеть, как незначительные вещи, даже просто наше присутствие возле здания тюрьмы или на конференции, помогает пленным журналистам. Потому что таким образом мы выражаем профессиональную солидарность в стране, где она невозможна из-за давления со стороны властей, полиции и судов. И я бы сказал, что основная цель и главное практическое применение Европейской федерации журналистов заключается именно в том, чтобы сформировать профессиональную солидарность и оказать помощь тем коллегам, которые в ней нуждаются.
Евгений Гонтмахер: А как федерация смотрит на положение журналистов в России?
Рикардо Гутьеррес: Как я уже говорил, свобода слова переживает непростые времена во всей Европе. И иногда мне хотелось бы, чтобы журналисты были более активны в этом вопросе. Национальным федерациям журналистов необходимо привлекать больше внимания к проблеме свободы слова. На самом деле, журналистам не так просто за нее бороться, потому что извне это кажется злоупотреблением доступом к СМИ. Так что мы можем освещать забастовки представителей любых других профессий, но только не нашей. Журналисты должны понять, что надо занять более активную позицию. Я призываю их бороться не за собственные права, а за право простых граждан иметь доступ к информации.
Евгений Гонтмахер: Есть ли у вашей организации рейтинги, отражающие положение журналистов в разных странах?
Рикардо Гутьеррес: Пять лет назад мы подписали соглашение с Советом Европы и вместе с другими организациями создали так называемую Платформу Совета Европы по содействию защите журналистики и безопасности журналистов. Фактически это база данных, средство мониторинга: мы отслеживаем ключевые нарушения свободы СМИ в 47 странах — членах Совета. Эта информация доступна онлайн — можно увидеть данные по каждой из стран: количество сообщений о нарушениях, опубликованных партнерами Платформы, включая Европейскую федерацию журналистов. Нарушения разбиты на категории. Так, с 2015 года в Европе зафиксировано 24 убийства журналистов. Двадцать четыре! И 13 из них произошли в странах ЕС.
Всего с 2015 года мы внесли в список более 500 серьезных нарушений. Треть из них касается Турции. Россия занимает второе место: с 2015 года в ней было зафиксировано 55 случаев значительных нарушений свободы слова в СМИ. А на пятом месте находится Франция. 2018 год стал для нее критическим: было зарегистрировано множество случаев агрессии со стороны полиции в отношении журналистов. Так что, как видите, картинка получается совсем не черно-белая. В общественном сознании проблема снижения свободы слова в СМИ ассоциируется только с некоторыми странами с дурной репутацией, такими как Турция. Но это не так — мы регистрируем нарушения в Испании, в Бельгии, в Голландии.
Сообщения о нарушениях разбиты по годам, так что можно увидеть, как менялось их количество. И число зафиксированных нарушений в странах ЕС растет. В 2018 году их было зарегистрировано 69 — на 20 больше, чем в 2017-м.
Россия — одна из стран, которой уделено отдельное внимание в отчете Платформы за 2019 год. А другая такая страна, как ни удивительно, Италия. Там мы наблюдаем непрерывный рост количества нападений на журналистов, включая атаки со стороны представителей ультраправых движений. И речь не только о нападениях; в список нарушений могут быть внесены и новые законы — все, что мы можем идентифицировать как угрозу журналистике.
Евгений Гонтмахер: Такая тревожная картина говорит о том, что сейчас все информационные ценности оказались под угрозой. Это говорит о каких-то глубинных процессах внутри европейской цивилизации, которые требуют осмысления.
Редактор текста: Екатерина Пташкина