Звук взрыва ядерной бомбы против шелеста листьев. Интервью с японским композитором-минималистом Мидори Такадой

Ɔ. Сейчас в Израиле проходит «Евровидение». Организаторов этого конкурса давно упрекают в политизированности. Как вы считаете, «Евровидение» действительно политический конкурс, не имеющий ничего общего с музыкой?

Я практически не пользуюсь интернетом, не смотрю телевизор, читаю только печатную прессу, поэтому о «Евровидении» почти ничего не знаю, кроме названия. Могу сказать одно: мне кажется, что соревноваться в музыке — это, по меньшей мере, странно.

Ɔ. Музыка и политика вообще могут быть связаны? Как бы вы отреагировали, если бы, например, Путин публично заявил, что он — поклонник вашего творчества?

Мне было бы приятно узнать, что такой занятой человек, как Путин, в свое свободное время слушает мою музыку, но вообще должности для меня не имеют сакрального значения. Я одинаково рада всем своим слушателям.

История знает примеры, когда музыку эксплуатировали в политических целях, и это нередко делают до сих пор, но я считаю, что это в корне неправильно. Музыка существует в особом виртуальном пространстве в голове каждого человека, причем оно не бывает одинаковым даже у двух людей, которые говорят, что им нравится одна и та же мелодия. Восприятие всегда индивидуально. Транслировать при помощи музыки политические идеи — значит пытаться уравнять чувства людей, привести их восприятие в соответствие с каким-то общим стандартом, что противоестественно для музыки как таковой. Ценность музыки в том, что она независима, она выше индивидуального самовыражения.

Ɔ. Что это значит?

Музыка выше индивидуального выражения композитора. Создавая музыку, я не пытаюсь донести до слушателя собственное восприятие, я хочу, чтобы вокруг каждого формировалось собственное музыкальное пространство. В этом заключается смысл минимализма и его отличие от мейнстримной музыки, например, рока или попсы: он не пытается создать порядок из беспорядка, заменить естественную музыку природы индивидуальным выражением автора. Мейнстримная музыка имеет коммерческий успех, потому что она вызывает у слушателей определенные чувства, индивидуальные эмоции, часто вызывает у них желание двигаться, танцевать. Это свойственно западной музыке. Восточная же традиция, в том числе японская, уходит от индивидуализма. Это музыка природы.

Ɔ. Если восточная музыка так сильно отличается от западной, то и слушать ее надо как-то по-другому?

Минимализм — это не математические формулы, поэтому алгоритма, как его воспринимать, нет. В детстве каждый человек слышал звуки природы — шелест листьев, журчание воды, стук падающих камней. Я пытаюсь передавать именно такие звуки, знакомые всем с детства, поэтому, мне кажется, они близки каждому — стоит только прислушаться.

Ɔ. Как вы относитесь к электронной музыке, к попыткам создавать звуки, которых в природе не существует?

Может показаться, что минимализм и электронная музыка очень сильно отличаются друг от друга, но это не так. Электронная музыка в определенном смысле тоже часть природы. Например, в одном из своих проектов я использовала звук крови, бегущей по венам, обработанный с помощью компьютера. Но опять-таки для меня даже в электронной музыке самое важное — передавать естественные природные звуки.

Ɔ. Что вы думаете об использовании искусственного интеллекта для сочинения музыки? Может ли он создать нечто действительно совершенное?

Я не вижу в этом ничего плохого. Искусственный интеллект и современные технологии в целом могут стать неплохим инструментом для тех, кто хочет писать музыку, но не обладает достаточными профессиональными навыками. Вместе с тем тут есть определенная опасность: люди стали предпочитать все более громкую музыку, а искусственный интеллект может только способствовать этой тенденции.

Ɔ. Что плохого в громкой музыке?

Громкие звуки давят и поглощают тихие. Есть риск, что тихих звуков скоро просто не останется. Это похоже на рост человеческой алчности, ведь апогей громкости — звук взрыва ядерной бомбы. После того как человечество познало этот звук, уровень громкости мира автоматически вырос. А это значит, что люди становятся дальше от природы.

Ɔ. Экспериментальные жанры в искусстве и особенно в музыке часто ассоциируются у людей с наркотиками. Почему?

Дело не в том, что есть какая-то прямая связь между употреблением наркотиков и электронной музыкой. Просто туда, где много людей, где все танцуют и выпивают — на фестивали и концерты, — приходят и те, кто употребляют наркотики. Это никак не связано с самой музыкой.

Ɔ. Существует идея, что детей чуть ли не с младенческого возраста нужно приучать к классической музыке. Стоит ли это делать? Может быть, ребенку лучше слушать что-то оригинальное?

Музыка позволяет детям развивать силу воображения, она имеет почти такое же влияние на формирование ребенка, как голос матери, поэтому — однозначно стоит. Я знала отличных музыкантов, которые в детстве вообще не были знакомы с классической музыкой, они были воспитаны на национальных мотивах, например, южноазиатских или африканских. Таким образом, нельзя сказать, что ребенку можно и нужно слушать только классику. В этом вопросе все зависит, в первую очередь, от семьи и от региона, где она проживает.

Ɔ. А какую музыку слушаете вы?

В последнее время я хожу в буддийские храмы слушать сёме — буддийские декламации, что-то вроде музыкальных стихов. Дома я не слушаю музыку: звук, проигрываемый через колонки, меня не привлекает — в нем нет жизни.

Беседовала Ксения Праведная