Пьер-Себастьен Евдо: Наши утехи

Эрбера окрестили Эрбером из-за акул, он их боялся и, ложась вечером спать, заглядывал под кровать — не притаились ли они там ненароком, неужели он думал, что у хищниц нет иных забот, кроме как атаковать комнаты мальчишек? Он принимал их чуть ли не за комаров, готовых ежесекундно высасывать кровь, его назвали Эрбером, но акулы так ни разу его и не сожрали, а благоразумно оставались в своих океанах и питались туристами, так что Эрбер может спокойно переходить реку по десять раз в день — первыми отведают его свежей плоти уж точно не акулы.

Тем не менее одно время этот несчастный кретин был убежден, что Борж буквально кишит хищными рыбинами, полными решимости наброситься на него, если он будет и дальше огорчать свою родню: отца, который забил ему акулами баки и проклинал прогресс еще до рождения Эрбера, предвидя появление автоматических шлагбаумов, что позволят ж/д сэкономить на его идиотской, трудом и потом достававшейся зарплате, за которую он должен был следить, чтобы на путях никого не было, когда в 12:08 проходил пассажирский поезд; мать, в которой пьянство соперничало со скупостью, и потому вместе с бухлом она принимала дешевое, но мучительно эффективное рвотное; и рано выскочившую замуж сестру, которая родила бы в шестнадцать, если бы в машине, взятой напрокат ее мужем, внезапно не кончился бензин прямо посреди железнодорожных путей во вторник, в 12:06, когда пассажирский поезд прибыл на две минуты раньше, — в ту пору это была семья Эрбера, и он любил ее, бегая быстрее всех, так что родителям приходилось драться друг с другом, раз уж они никогда не могли его поймать.

Во время этих ссор мать Эрбера вспоминала медовый месяц, когда муж заливал ей о том, что не пройдет и пары недель, как его повысят до начальника вокзала, но двадцать лет спустя он все так же оставался дежурным по переезду и вскоре должен был уступить место автомату — никакой обозримой перспективы, помимо безработицы, на что отец Эрбера возражал, что лучше уж быть безработным, чем алкоголичкой, хотя жена никогда и не обещала кормить семью со своих попоек, и, главное, заявлял, что безработным никогда не станет, уверяя, что шлагбаум автоматизируют только через его труп: провинциальный шантаж, как будто его жизнь или смерть что-нибудь значили для ж/д, которая вдобавок даже не думала модернизировать переезд, поскольку забрасывала саму ветку и пассажирский поезд больше не должен был проходить ни в 12:08, ни в 12:06, учитывая, что теперь он не будет ходить дальше Сволочена — конечной станции, и насрать на недовольных пассажиров, ну а пока отца Эрбера полностью устраивала его профессия, нищенская жизнь была словно по мерке сшита, а паренек целыми днями свободно разгуливал, как сирота, — дальше это продолжаться не могло.

Родители хорошо понимали, что их сын живет в свое удовольствие, но им не удавалось ничего изменить, они придумали выгонять его на улицу голяком, чтобы привить чувство стыда, однако он отлично с этим справился и даже, наоборот, стал заводить знакомства, и родителям пришлось снова его одеть, наконец появились спасительные акулы, поначалу отец Эрбера говорил о них лишь для того, чтобы успокоить ребенка, но дурачок быстро слетел с катушек и впал в настоящую панику, он ни разу их не видел, а когда расспрашивал Беарна или Капо, те городили в ответ полную чушь, Эрбер принял это так близко к сердцу, что даже хотел свести счеты с жизнью, но ничего, естественно, не вышло, он бросился в Борж, чтобы наконец покончить с акулами, но те им побрезговали, ничуть не кишели и даже не знали, что делать с таким идиотом; когда он, целый и невредимый, выплыл на берег, то держал в руках карпа, удачная рыбалка вместо утопления, ничего не изменилось, и снова пришлось задаваться вопросом, какой смысл в том, что Эрбер, перед тем как лечь вечером спать, с опаской отворяет дверь своей комнаты, чтобы проверить, не прячется ли там акулочка, воображал ли он, что преодолеет себя, если найдет хотя бы одну? Единственным результатом этого упорства был плохой сон, мать Эрбера дурнела с каждым днем, пока не стала вылитым портретом собственного мужа, сестра наконец-то померла, хотя лучше бы уж настал черед родителей, и озлобленному Эрберу смертоносные способности акул стали казаться преувеличенными — не заняться ли убийствами самому? Словно того, что он упорно продолжал жить, было недостаточно для расправы над родней, надо было еще орать среди ночи и будить наемного работника вместе с его супругой — сам-то он хоть когда-нибудь вкалывал? Что он знал о жизни, если не считать электрических поездов? Поначалу он и в них ничего не смыслил, подталкивая паровоз рукой, Эдисон его бы придушил, поезд сходил с рельсов, а когда провели 220 вольт, Эрбер все взорвал — таким мудреным оказался для него трансформатор, к тому же мальчишка худел на глазах после каждого наказания, лишаемый десерта, а потом закуски и основного блюда, рахитичный ребенок — как это лестно для родителей, и он стрелял по ним из револьвера, одолженного товарищем, к счастью, тот заряжался пистонами, Эрбер в очередной раз избегал каторги, но это не могло длиться вечно, однажды он ударил отца ножом для мяса, но промахнулся, в общем, мы так точно и не узнали, его мать умерла от удара кинжалом в спину, а отца Эрбера в тот же вечер забрали в сволоченский централ, дело выиграл паренек, жандармы тут же его отпустили, отец, который годами его кормил, обстирывал и давал ему приют, не требуя взамен ни сантима, сел за решетку, брошенный на растерзание полиции, но по-хорошему пожалеть надо бы Эрбера, которому достался в наследство дом за двадцать миллионов.

Впрочем, он рыдал с утра до вечера, рассказывая бессвязные истории, так, у него случались галлюцинации, он буквально приходил в ужас, когда часы били полночь, у кровати Эрбера якобы появлялся отец, страшно гремя кандалами, с головой супруги под мышкой, и говорил пареньку: Это из-за тебя она померла, как будто это походило на правду, мы ничего не понимали в этих бреднях, только то, что Эрбер каждую ночь обсирался из-за привидений, а днем был замученным, и как-то раз ему даже взбрело в голову изменить ножом свою линию жизни, на его руку больно было смотреть — кровавое месиво, мы проследили за тем, чтобы его не отвели к доктору Скоту, и тут-то как раз возьми и зайди мадмуазель Робика, она сжала его в объятиях, пытаясь успокоить, можно себе представить, какую травму получил ребенок, которого тискала у всех на виду этакая образина, пришлось тащить Эрбера к Скоту, ну и правильно, ведь там были сущие пустяки, лейкопластырь остановил кровь, но мадмуазель Робика продолжала разыгрывать потрясение, она приютила на время парнишку и отправила его в школу, товарищи его обожали, ведь он не знал ничего на свете и от него смердело, но учитель Бинго предупредил, что закроет перед ним двери класса, если он снова придет таким грязнющим, и Эрбер смиренно пошел мыться к Беарну, это все же не так мучительно, как перед Робичихой, Беарн оставался в ванной и фотографировал, пока Эрбер принимал душ, изредка горячая вода переставала течь, когда мальчик был весь намыленный, поскольку из-за строительства дамбы возникли перебои с водоснабжением, тогда Беарн нагревал на плите тазик и собственноручно поливал водой зад и член паренька, выдавая пену за сперму; мы охотно покупали фотографии, уж очень увлекательно было наблюдать за ростом Эрбера, изменявшегося с каждым месяцем, оставаясь при этом славным мальчиком, которого так приятно посадить в наручниках в клетку, чтобы он вопил, когда ему вставляешь, Беарн обходился с пареньком, как Капо с сыном, и мы считали, что Аженор терпеть не мог Эрбера, поскольку не выносил конкуренции с ним в сердце Беарна, но на самом деле он ненавидел его, поскольку ненавидит сирот, точь-в-точь как и миллиардеров, поскольку он желчный попугай, уверенный, что нет ничего краше амазонских лесов, но если даже оплатить ему перелет до Бразилии, он, конечно, не полетит, потому что все это ложь: он слишком ленив и не станет испытывать судьбу, а так и будет сидеть на своей жердочке в Вакханале, он ненавидит всех на свете — мы отвечаем ему сторицей.

Аженора кастрировали по ошибке: доктор Скот зашел подлечить его от пситтакоза, но скальпель соскользнул, возможно, это была счастливая случайность, почему бы не избавиться от его спермы раз и навсегда? Капо почувствовал, как повеяло нищетой, и привел аргументы, которых мы никогда не понимали, цены упали: если провести три вечера в неделю с одним и тем же сыном Капо, то четвертый будет бесплатным, это был такой грабеж, что никто не мог воспользоваться уступкой, ведь больше не осталось ни одного ребенка, свободного четыре ночи в неделю, афера была выгодна Капо, он не тратил ни сантима и при этом увеличивал доход со своих сыновей, которые большего и не требовали, они бы спали и даром, но заставляют платить, чтобы отец не подумал, будто они прохлаждаются, в Вакханале они чувствуют себя королями, кастрация позволила бы приковать их задницы к постели, но операция — недешевое удовольствие, ну и ради чего Капо разоряться — чтобы обогатить Скота и расчистить ему путь для вымогательства? Мы не хотели, чтобы это вышло наружу, и если бы весь Вакханаль решил себя кастрировать, а два-три жмота остались нетронутыми, можно представить себе всеобщую зависть, ведь котировки сыновей Капо тогда бы рухнули, а уцелевшие получали бы парней за бесценок; если бы даже Поль перебрался с братьями в Сволочен, чтобы стабилизировать рынок, все работоспособные яйца последовали бы за ним, а мы бы остались наедине с кастратами и ждали триумфального возвращения доктора Скота со счетами за операции и поводом для шантажа, хватило бы на целое состояние, но мошонка в рабочем состоянии — это неэкономично даже по ценам Капо, однако если бы в жизни не было ничего, кроме денег, это было бы слишком удобно, есть еще и сама жизнь, обладание членом бывает здесь полезно, поосторожней с этим, так что мы не обратились к доктору Скоту с его шантажистскими карточками, потребители самоорганизовались для проведения забастовки, пока пропускная сумма не уменьшится в половину, мы пригрозили заменить сыновей Капо другими мальчиками, которых выберем сами, дети ведь есть не у одного лишь Капо, но только его потомство хорошо воспитано, остальные не задерживаются у вас между ног, им невозможно вставить, забастовку никто не устраивал, мы предпочли обратиться с просьбой к Эрберу, чтобы тот отмежевался от братьев Капо, но он, не будь дурак, стал задаваться, хотя нам и не стыдно было платить несчастным беззащитным созданиям за любовь — вся эта ахинея, что является монополией суда присяжных, но все-таки стыдно, когда вас разводят пареньки, и это они не верят в любовь, ведь мы-то спали бы с ними задаром, так мы их любим, только пусть не сочиняют, какие они простодушные невежественные мальчуганы, к счастью, нет, ведь тогда бы они играли у себя в комнатах в шары, и прощайте, оргии, а имитировать нельзя лишь развращенность — прикинуться целкой можно всегда.

Поэтому Эрбер идеально подходил в качестве безропотного помощника в писчебумажном магазине мадмуазель Робика, которая сжалилась над его членом, посаженным под замок отцом; когда к Эрберу обращались за справкой, он нырял в подсобку, чтобы расспросить хозяйку, ведь он должен был составлять компанию мадмуазель Робика, а не посетителям, которые могли постоять минутку в одиночестве, тогда как мадмуазель Робика всю жизнь подражала Робинзону; Цуцик, который в ту пору очень часто пользовался Эрбером, но рассчитывался с ним лишь в конце недели, приходил в магазин только для того, чтобы его увидеть, парнишка доставал свой блокнот и подсчитывал: Четыре палки, две ночи и одна оргия, получается столько-то, он ничего не забывал, порой он кажется щедрым, но, когда получаешь счет, подарки туда вписаны тоже, самой мадмуазель Робика пришлось заплатить за то, что она приютила его в «Лисятнике» на три месяца, девяносто одна ночь по столько-то за каждую, мадмуазель Робика вылетела в трубу и, рассвирепев, на следующий же день его рассчитала, предложив поночевать под открытым небом, но Капо стукнуло в голову взять его к себе: кроватей всегда хватало с этими детьми, которые спали повсюду и дохли как мухи, так что даже могильщик встал на дыбы, церемонии на кладбище наводили ужас, надо было придумать что-нибудь другое, иначе никто не пошевелится ради трупа, который последует за Сорвиголовой, тем более что в конце концов организация обходилась дороговато, даже если Капо возмещал расходы, продавая лотерейные билеты, выигравший номер имел право на один бесплатный час с уцелевшим сыном, после смерти Сорвиголовы жребий пал на кюре, Капо так сконфузился, что аннулировал весь тираж, справедливее было бы попробовать второй номер, но он отказался, на каждых похоронах одна и та же песня — приходишь на кладбище полный надежд, а уходишь не солоно хлебавши.

Смерть Поля все же увенчалась успехом, даже состоялся процесс, паренек плавал в луже собственной крови в комнате над аптекой, и Цуцик очень расстроился — к чему бросать в него камень? Он сделал это не нарочно, мы так на суде и сказали, и еще, что Поль больше не был таким уж красавчиком и надо было обновиться, чтобы вырваться из рутины, что он ревновал своих братьев, которых хотели все, тогда как его лучшую клиентку звали Амели Робика и она была не больното аппетитная, ее вызвали в суд, и она говорила только о своем магазине, как трудно найти приятных помощников, она же не дура, председатель ее заткнул, и она покинула зал, не совершив клятвопреступления, потом пришел Капо и напомнил, что Цуцик всегда был его аптекарем и никогда бы не стал его огорчать, это недоразумение, у Поля были слабые вены, его мать виновата в том, что не лечила его в детстве, но Цуцик не должен расплачиваться за эту халатность, Капо останется лишь записаться в безработные, если правосудие отправит влюбленных на каторгу, наконец явился сам Цуцик, пьяный в стельку и при этом слегка подавленный, ведь он только что передал Капо чек за его показания, начал он с того, как презирает сплетни, ведь речь именно о них, Капо тут же вмешался снова и уточнил, что Цуцик вел себя с ребенком прилично и вступал с ним лишь в рабочие отношения, убийство пришлось отцу кстати: Поль старел, вскоре он достиг бы совершеннолетия и смог бы эксплуатировать свой член и зад самостоятельно, конкурируя с Капо.

То, что Капо снова взял слово, не понравилось судье, который хотел уладить дело сам, он постучал по своему столу и приказал всем ждать, пока он не разрешит говорить, как в классе, но мы же пришли не для того, чтобы с нами обходились, будто с ребятней, Поль начал нас всерьез утомлять, ох уж эти покойники, отыграться нельзя, так что от них, естественно, никакого уважения, изводят часами, слегка покормят, и хорони их под проливным дождем, после этого встрял доктор Скот: мечтая повидаться с одним из главных своих клиентов в сволоченском централе, где никто не шантажирует, он пояснил, что раз жертва мертва, это нормально, мир бы перевернулся, если бы она цвела и пахла, а убийца лежал в гробу, но если посадить Цуцика в тюрьму, тогда он сам станет жертвой, а задача юстиции не в том, чтобы его обставить, адвокат перебил: что сделано, то сделано, и лучше всего, вероятно, положить венок на могилу Поля, чтобы он не подумал, будто мы его бросили, но Цуцик отказался за это платить под тем предлогом, что он и так уже достаточно потратился на подкуп Капо, в результате Поль остался без цветов, но судья об этом не узнал, Цуцика приговорили к тому, чтобы это послужило ему уроком, — сей вердикт не остановил побоище.

Учитель Бинго — дебил и любит только девчонок, ну то есть он занимается и мальчишками, но те выходят из класса такими же неотесанными, как вошли, они вынуждены искать клиентов в других местах, и Эрбер, покинув мадмуазель Робика, предпочел поселиться у Капо, это был не настоящий сын, рожденный от Анриетты, но всетаки новый Капо, ведь он был самым красивым мальчиком в Вакханале и собирался открыть свое дело: удачное усыновление, отец нейтрализовал конкурента и возвратил себе сына, Полю нашлась замена, что же касается Бинго, тот жалел, что упустил случай, тем более что с девчонками одни расходы, приходилось делать им аборты, чтобы избежать сплетен, так, доктор Скот оперировал Деде, дочку Цуцика, мы сперва решили, что она померла, и, учитывая, что роженица — еще ребенок, в этом не было бы ничего удивительного, но должна же у Скота хоть когда-нибудь получиться операция, и вот так сюрприз: Бинго уже готовился к неминуемым похоронам Деде, но пришлось засунуть надгробную речь обратно в карман — учителя развели. 

Однако он все равно оказался на скамье подсудимых, после того как одним тоскливым вечерком Ив пришел к нему за советом: мальчик жаловался на девчонок, к которым ему противно было подходить ближе, чем на пять метров, это очень беспокоило мать, когда он был еще ребенком, из него бы вышел хороший работник, не будь он таким бескорыстным, и могло бы обернуться еще хуже, ведь на эту породу щедреньких никак нельзя надавить, деньги для них не важны: в школе их так плохо учат, что они не могут даже рассказать наизусть алфавит, попробуй на этом разживись, но им не объясняют, что нужно смириться с необходимостью спать с девушками, иначе на жизнь не заработаешь, учитель нес какую-то пургу, только бы его успокоить, ведь если бы парнишка перерезал всех жительниц Вакханаля, после чего покончил с собой прямо в классе, об этом заговорили бы в прессе и из Министерства образования приехали бы проверить его счета, поэтому он нашептал Иву, что, если ему так уж хочется кого-нибудь убить, его отец, разумеется, только и мечтает о том, чтобы стать жертвой, потому что Бинго охотно пожертвовал бы Капо и торговлей мальчишками, лишь бы девчонки по-прежнему оголяли для него задницы, ему, конечно, не свезло, когда от него залетела Деде, ведь он жаждал предаваться с девчонками содомии, а не вдувать им в мочалку, после первого же осмотра он рассердился, что кто-то опередил его в заднице Деде, которую, впрочем, не в чем было упрекнуть, если ее отец представлял себе назначение девчонок так же, как и ее наставник, ну а Цуцику просто нужна была такая поза, при которой видна лишь попка девчонки, иначе у него не вставал, на самом же деле ему нравятся только мальчики, а тут как раз дочка под рукой — зачем же добру пропадать? Бинго мог бы трахать в жопу кого угодно, но при всем изобилии парней этот болван, естественно, выбирает девчонку.

Подобное отношение убивает всякие амбиции, поэтому Ив заявлял, что пришлось бы хорошо заплатить, чтобы он пошел в педагоги: если нельзя расставлять ноги в кровати какого-нибудь мальчишки, тогда лучше уж податься в велогонщики, Ив обожает Тур-де-Франс, ведь там показывают крупным планом, как вихляют бедрами чемпионы, а если б он сам был гонщиком, то братался бы с остальными под душем, вымывал бы их языком, массировал, как ни один другой массажист, он был бы самым счастливым мальчишкой, кто же поверит, что спортсмены сколачивают миллионы долларов, просто нажимая на педали или гоняя мячик на теннисном корте? Разумеется, они такие богатые только потому, что их натягивают потом в раздевалках, когда телевизионщики упаковывают свои камеры, туда пускают только миллиардеров, попадаются такие красотки, что официальным лицам поручают следить за тем, чтобы чемпионов не изувечили, ведь все клиенты одинаковы, после них хоть потоп, мы у себя в Вакханале знаем об этом по растлению сыновей Капо, приходилось быть начеку, ведь на шее висел отец, который просил не запарывать паренькам зады, но либо ты старательно не выпускаешь детей из дома, не отдаешь никому напрокат и отказываешься от коммерции, либо ведешь игру до конца, а клиенты делают все, что хотят, однако клиенты — просители, а хозяин — Капо, поэтому Кретьену с его слабым желудком нельзя глотать больше тридцати грамм спермы в день, но как ее взвесишь? Тут же все на глазок, у дяди вдруг пропадает охота, и приходится кончать самому, один раз у него была дюжина клиентов за день, и он постоянно умолял, чтобы его оставили в покое, братья кладут деньги в карман, не сказав ни единого лишнего словца, а этот вопит и ревет, будто настоящие слезы текут по щекам во время оргазма — гениальная мысль, полная противоположность Ива, ведь в детстве Кретьена видели только с девчонками, с мальчишками он тормозил, но отец его вылечил, раз уж сейчас он усердно хлюпает из любви к искусству, это не приносит ему ни одного сантима навара, но при том, что Ив раньше не был силен в математике, теперь приходится доставать чековую книжку за малейшую ласку, не оговоренную заранее, так что ему-то уроки пошли впрок, это как с покером, которому Капо научил сыновей, потому что нельзя же *** всю ночь напролет, а мы платили парнишке не за то, чтобы он просто лежал и дрых, мы делаем крупную ставку на пять карт, надеясь ее вернуть, но чаще всего все проигрываем, ведь Капо чересчур хорошо натасканы, это все-таки лучше, чем коротать ночи в одиночестве, всяк поймет, что ты импотент, Беарн приглашает сына Капо каждый вечер, потому что в игре он первоклассный любовник, уже через минуту снимаешь с него трусы с четырьмя тузами анфас — его фишка в том, что он лучший, но хотелось бы увидеть его во время игры в баскетбол перед гигантами.