Сотрудница московской полиции о митингах оппозиции: Постойте спокойно, поорите с двух до четырех и расходитесь по домам

Ɔ. Как правило, полицейские стараются не общаться с журналистами. Вся коммуникация идет через пресс-службу МВД. Вам запрещают говорить с прессой?

Есть прямое указание не разговаривать с журналистами. Нам говорят: сказанное может сыграть против вас, вас могут подставить, вы потеряете работу, не дай Бог, сядете. Проблемы будут у всего полка: должности потеряют все — от замполита до взводного.

Ɔ. Как вы попали в полицию?

Меня друг привел. Работаю уже год. Я с самого детства видела на своих плечах погоны. Хотелось защищать слабых, добиться в этой профессии многого. Мне даже на присяге сказали: «Генералом будешь!» (смеется). Мне часто говорят, что у меня яйца больше, чем у мужиков, видимо, сказалось детство — я в окружении парней росла. Я первая в семье, кто пошел служить в полицию, но родители к моему выбору отнеслись нормально.

Ɔ. Вам нравится эта работа?

Я получаю удовольствие от суматохи, постоянного адреналина. Нравится сама атмосфера, если кто-то накосячил, его надо взять и задержать. Конечно, условия работы сильно отличаются от того, что я представляла изначально. Когда ты устраиваешься, тебе обещают график «два через два», а на деле ты можешь работать по три-четыре дня подряд. Сейчас из-за всех этих митингов мы работаем в усилении — 15 дней вообще без выходных.

Ɔ. Премии платят?

Бывают даже случаи, когда ты отработал в праздники с 31 декабря по 14 января и ничего за это не получил, а человеку, который все это время сидел дома, дают премию.

Ɔ. Почему так?

Выбирают «своих».

Я точно стала злее, потому что насмотрелась на говно, которого в этой профессии до хрена

Ɔ. За этот год вы сильно изменились?

Я точно стала более внимательной, психологически изменилась. Об этом, кстати, новичков предупреждают сразу, говорят, что «вы станете другими людьми». Теперь я понимаю полицейских, понимаю, почему им неприятно слышать фразы вроде «мусора поганые». Гражданским сложно объяснить, что ты выполняешь приказ, что ты знаешь законы лучше, понимаешь, где правда, а где ложь, где ты прав, а где виноват. Я точно стала злее, потому что насмотрелась на говно, которого в этой профессии до хрена.

Ɔ. В чем ваша задача на митингах? Что делают девушки?

В Москве на таких мероприятиях работает второй оперативный полк ГУ МВД. Девушки охраняют транспорт. Есть, конечно, женщины, такие «бой-бабы», которые готовы встать вместе с мужчинами в оцепление. Лично знаю одну такую, я бы с ней спорить никогда не стала: она прям огонь, ей для разгона даже дубинка не нужна. Но в органах встречаются и «девочки-кабинет-бумажки». На митингах они паникуют, а я — другая, люблю пострелять, люблю оружие.

Перед митингом нам зачитывают план действий, распределяют по определенным точкам, напоминают о безопасности, что перемещаться в толпе нужно в группе по четыре человека, минимум — по двое. После распределения ребята встают в оцепление.

Ɔ. В интернете много видео, на которых видно, как полиция задерживает людей. Иногда понять логику полицейских очень сложно — они просто хватают случайных людей. По какому принципу полиция задерживает участников митингов?

Полицейские начинают задержания, не потому что просто заколебались стоять в оцеплении. Есть приказ от начальства, они смотрят за ситуацией по камерам, которых в центре очень много. Нам сообщают, где кого заметили, иногда просят проверить подозрительную сумку. Полицейский в суматохе может взять кого-то случайно, просто на подсознании. Мы же не спецназ — не какие-то капец как сильно подготовленные бойцы. В нашей работе тоже есть человеческий фактор, адреналин, боязнь за свою жизнь и жизнь своего напарника. У всех есть семьи, всех ждут дома. Почему мы держимся друг за друга? Чтобы нам лишний раз ничего не прилетело.

Нам говорят, что все нормальные сидят дома, а вот на митинги как раз сволочи всякие ходят

На моей памяти чрезмерного применения силы не было. За рядовым составом следят ротные, если они увидят какое-то жесткое задержание, по рации или лично сразу скажут: «Ты че, охренел?»

Ɔ. Вы помните, когда впервые оказались на разгоне митинга?

Это было около года назад, когда в центре Москвы на акции выступал один известный политик. Мы ждали, пока он уедет, при нем разгонять никого было нельзя. Мне тогда было очень интересно, я спрашивала у других: «А мясо будет?» Страха не было, я знала, что ребята меня, если что, в обиду не дадут. Силу впервые пришлось применить в мае, на крупном концерте. Там было хуже, чем на митингах: контингент от 12 до 23–25 лет, много пьяных и под воздействием наркотиков. Летели на нас, говорили в лицо какую-то хрень, пытались трогать. Мы ведь думаем, что есть угроза, можем хорошенько толкнуть, на пол положить. Одного парня три раза пришлось «ломать», а он нет чтобы уйти, говорит: «Я хочу еще!» В результате оказался в «обезьяннике», получил то, чего хотел. Как с такими людьми можно о чем-то договариваться? Дубинки у меня тогда не было, я толкала руками, максимум — приходилось бить с ноги тех, кто лез по заборам. 

Ɔ. Вы чувствуете удовлетворение, когда приходится применять силу?

Нет! В такие моменты ты на адреналине, задача — причинить боль, только чтобы человек успокоился.

Ɔ. Часто ли полицейские получают увечья?

Я слышала, что в прошлом году одному росгвардейцу чуть ухо не оторвали, потом пришлось пришивать. Прикинь, он же обычный срочник, просто пошел в армию и чуть без уха не остался! Коллеги рассказывали, что одного из офицеров время митинга, схватив за броню, утащили в толпу. Его спас какой-то омоновец, смог вытащить за ногу. Другому коллеге, по слухам, один из задержанных на митинге разбил голову молотком. Нам говорят, что все нормальные сидят дома, а вот на митинги как раз сволочи всякие ходят.

Я не понимаю, зачем выходить на акции во второй, третий, четвертый раз. Вот вышел ты один раз, поорал, а дальше-то что? Ничего же не изменится!

Ɔ. Что еще вам о митингах рассказывают?

Говорят, что люди на митинге проплаченные, выходят на улицу за полторашку (1500 рублей. — Прим. ред.) за час, у нас даже шутить стали, что можно форму снять, пойти на митинг и за день больше заработать. Рассказывают, что оппозиция хочет митинги как во Франции, чтобы все вокруг горело. Видимо, часть правды в этом есть: мы часто находим молотки, холодное оружие, колющие предметы. На моих глазах взяли людей с «коктейлями Молотова». Я смотрела на эти бутылки и думала: а что было бы, если бы эти бутылки полетели в наш автобус? Я бы точно не успела по рации сказать, что пазик горит, осталось бы либо задохнуться, либо сгореть.

Ɔ. После всего увиденного как вы относитесь к митингующим?

С одной стороны, я их понимаю. Им говорили, что они могут выдвигать своих кандидатов. На деле им, грубо говоря, выкручивают руки и закрывают рты. С другой — я не понимаю, зачем выходить на акции во второй, третий, четвертый раз. Вот вышел ты один раз, поорал, а дальше-то что? Ничего же не изменится! На работе мы о политике стараемся не говорить, но митинги нам очень надоели. Из-за них нас лишают выходных.

Видела видео про девчонку 17-летнюю, которую четверо росгвардейцев несут. Они ведь делают это потому, что так положено по правилам. Она на видео ругается матом, оскорбляет сотрудников — кричит «мусора позор России», кроме того, участвует в несогласованной акции — все это три административки. Кто тут прав, а кто виноват? Но для всех — мы плохие, мы ее «повязали».

В России митингами ничего не добиться. Или нужна действительно большая толпа

Понимаете, когда на митингах кричат «мусора позор России», мы на это уже не реагируем. Но на этом митингующие сейчас не останавливаются — один наш сотрудник уже находится под охраной из-за угроз жене и детям. Я удалила из соцсетей все фотографии в форме после того, как мне написали: «Что, прикольно гражданских людей полицейскими дубинками избивать?» Я ничего не ответила. 

Ɔ. Что людям тогда делать?

Не знаю. В России митингами ничего не добиться. Или нужна действительно большая толпа. В общем, посмотрим.

Ɔ. Так и до гражданской войны недалеко.

Народ уже начинает подниматься, рано или поздно люди поймут, что ничего в стране хорошего не происходит, становится только хуже. Вот и я иногда думаю: в России леса горят, а всем все равно. У нас Сибирь горит, а мы в Париже соборы восстанавливаем! Я как посмотрю на картинки в интернете, с животными погибшими, мне рыдать хочется! Мне очень хочется поехать и лично эти пожары тушить. Россия — могущественная страна, у нас нефти *** (очень много), а денег на тушение — нет!

Ɔ. У вас нет внутреннего диссонанса? Вы представляете власть, которую сами и осуждаете.

Я бы не сказала, что чувствую какие-то противоречия.

Ɔ. Если случится революция, вы лично встанете на сторону гражданских?

Я не знаю, смотрела бы по ситуации. Не думаю, что мой переход на их сторону что-то бы изменил.

Ɔ. Что бы вы сказали протестующим, если бы была возможность к ним обратиться?

Один человек написал пост в твиттере о том, что нужно убивать ментовских детей. Вот что у него в голове? Такие люди очень хорошо промывают людям мозги, они могут собрать единомышленников и пойти убивать. Будь у меня возможность, я бы посадила его на максимально долгий срок. Митингующим при возможности я бы сказала, что не нужно вестись на провокации. Не нужно желать полиции зла, желать смерти нашим детям и так далее. Постойте спокойно, поорите с двух до четырех и расходитесь по домам. Полицейские тоже люди. У нас есть семьи, нам дорога жизнь. Нам тяжело стоять и слушать всю эту критику. Любой митинг  — это тяжелые дни работы. Я бы хотела взять любого гражданского, одеть его в нашу форму и заставить поработать с нами хотя бы день.

Подготовили Софья Татаринова и Никита Павлюк-Павлюченко