Волнение. Фрагмент пьесы

НАТАЛИ. Пожалуйста, располагайтесь, мама сейчас придет. Она попросила дать ей еще десять минут. 
КШИШТОФ. Большое спасибо. Как здесь мило! Я так понимаю, что именно тут миссис Рихте создает свои великие произведения? 

Звучит приятный и заботливый мужской голос Ведущего. 

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Польский журналист Кшиштоф Зелинский приехал в Нью-Йорк, чтобы взять интервью у всемирно известной писательницы Ульи Рихте.

НАТАЛИ. Вообще-то, мама все свои книги пишет либо в кафе, либо в аэропорту. 
КШИШТОФ. О! Спасибо за такую важную деталь! Обязательно поговорю с миссис Рихте и об этом. 

Пауза.

СТИВ. Я прошу вас понять одну вещь, Кшиштоф, — Улья очень застенчива. Она глубокий интроверт. И ее очень часто тошнит, когда она дает интервью. 
КШИШТОФ. Я постараюсь учесть и это, мистер Ракун. 

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Кшиштоф немного волнуется, потому что он потратил почти год, чтобы добиться согласия Ульи Рихте на интервью. 

СТИВ. Как вы знаете, Улья Рихте дает интервью очень редко, только когда выходит ее новая книга и только самым престижным мировым изданиям, таким как New Yorker или Rolling Stone. Но поскольку эта ее книга связана с Польшей, то все мы понимаем необходимость интервью для польского издания. Так что большое спасибо, мистер Зелинский, за ваше настойчивое желание поговорить с нашей Ульей. 

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Стив Ракун является литературным агентом Ульи Рихте, и поэтому он ведет себя с подчеркнутой важностью. Ему очень важно, чтобы польский журналист испытывал трепет и уважение к знаменитой писательнице и одновременно ощущал чувство бесконечной благодарности к нему, Стиву Ракуну, за то, что он предоставил польскому журналисту такую возможность. 

КШИШТОФ. Да что вы! Это я бесконечно благодарен вам, мистер Ракун, за предоставленную возможность. Нет нужды говорить о том, какой я испытываю трепет и уважение к миссис Рихте. 

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Кажется, Кшиштоф забыл поблагодарить дочь миссис Рихте Натали Блуменштайн, а ведь это именно ей удалось уговорить свою мать дать интервью польскому изданию. 

СТИВ. Ну и конечно, прежде всего нам нужно поблагодарить нашу несравненную Натали. Ведь это именно ей удалось уговорить нашу Улью дать это интервью. 
КШИШТОФ. Ну конечно! Я вам так благодарен, Натали, что….
НАТАЛИ. Ладно, нам это нужно не меньше, чем вам. Польское издательство заплатило за права довольно приличную сумму, честно говоря, даже удивительно, что в такой маленькой бедной стране способны столько заплатить. 
КШИШТОФ. Наверное, потому что это книга о Польше. И потому что мы, поляки, гордимся своей знаменитой соотечественницей. 
НАТАЛИ. Кстати, будьте осторожны с вопросами про Польшу. Моя мать никогда и нигде не упоминает о том, что у нее польские корни. Поэтому ни в коем случае не разговаривайте с ней как с полькой. Для мира она Улья Рихте — американская писательница немецкого происхождения, живущая в Нью-Йорке. 

Фотограф Майкл фотографирует Натали.

НАТАЛИ. Он что, так и будет щелкать своим аппаратом у нас под носом?!
СТИВ. К сожалению, другого варианта нет. Улья ни за что не согласится на отдельную фотосессию, тем более для польского издания. 
НАТАЛИ (обращаясь к фотографу). А вы что, тоже из Польши? 
МАЙКЛ. А какая разница?
СТИВ. Нет, что ты! Майкл из Нью-Йорка. Он работает для самых престижных изданий, таких как Esquire, например. Несколько лет назад он даже делал обложку для Time! Да, Майкл?
МАЙКЛ. Послушайте, какая разница? Вы не могли бы быть немного повежливее?!
НАТАЛИ. Я не вежлива?!
МАЙКЛ. Я здесь делаю свою работу, ок? 
НАТАЛИ. Ок. Конечно, — ок.  

Натали приносит несколько бутылок воды и два стакана, расставляет их на стеклянном столике перед диваном. 

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Натали серьезно переживает за то, как все пройдет, потому что знает, какой непростой характер у ее знаменитой мамы. А это интервью действительно очень, очень важно для всей их семьи.  

КШИШТОФ. Может быть, вы сейчас еще раз скажете то, о чем я категорически не должен спрашивать? 
СТИВ. Ну что вы, Кшиштоф! Мы в Нью-Йорке, самом демократическом городе мира. Ваше право спрашивать, о чем вы хотите. Разумеется, выказывая уважение. Запретных тем нет. Я бы только настоятельно не рекомендовал вам касаться трех вещей. Первое, как уже и сказала Натали, не намекайте Улье на ее польское происхождение и не вспоминайте о том, что она родилась в Кракове во время фашистской оккупации. Второе — не вспоминайте того скандального случая два года назад, когда после выхода ее романа «Кровь» Улью обвинили в антисемитизме и даже лишили номинации на Нобелевскую премию, и третье — ни в коем случае не спрашивайте Улью об ее немецком отце. Все остальное — добро пожаловать!  

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Стив так же, как и Натали, очень волнуется за то, как все пройдет. Он знает, что это интервью польскому изданию очень, очень важно для Ульи Рихте.

КШИШТОФ. Простите, не сочтите мой вопрос невежливым. Прошу вас, поймите меня правильно… Но все же это интервью с миссис Рихте, вы уверены, что ваше присутствие, Стив, и ваше, Натали, тут обязательно — в том смысле, что… может быть, вы будете ее сковывать… она может вас стесняться… в конце концов…
СТИВ. Остановитесь, Кшиштоф! Будем считать, что вы этого не говорили, а мы этого не слышали. Улья никогда не общается с посторонними людьми без меня или без Натали. И это интервью стало возможным только потому, что мы всячески заверили Улью, что будем вслушиваться в каждое слово и не позволим ей и вам сойти с правильного пути. 
НАТАЛИ. Мы должны идти по правильному пути, Кшиштоф, надеюсь, вы это понимаете?  

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Кшиштоф не до конца понимает, что означает выражение «идти по правильному пути», ведь он принадлежит к леволиберальному крылу в польской журналистике, поэтому значение слова «путь» ему неизвестно. 

СТИВ. Нашей общей целью является блистательное интервью, которое удовлетворит польских читателей, польское общество и которое подаст правильный сигнал кое-кому тут, в Нью-Йорке.
НАТАЛИ. Но прежде всего этим интервью должна быть довольна сам Улья Рихте.
СТИВ. Ну разумеется!
НАТАЛИ. Впрочем, и журналист тоже.
СТИВ. Разумеется.  

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Кшиштоф не знает, что настоящей целью этого интервью является примирение писательницы Ульи Рихте с влиятельной еврейской диаспорой в Нью-Йорке, которая после предпоследнего романа Ульи под названием «Кровь» обвинила писательницу в антисемитизме и вынудила Нобелевский комитет вычеркнуть Улью из листа номинантов на Нобелевскую премию по литературе. 

КШИШТОФ. Поймите, я даже очень рад, что вы здесь, я только подумал, что… 
НАТАЛИ. А вот фотограф, возможно, тут действительно лишний. 
СТИВ. Но фотографии нужны, Нэт.
НАТАЛИ. Пускай он придет к концу беседы. Пускай он придет через час и по окончании беседы сделает несколько снимков. 
СТИВ. Для хороших снимков нужно время. А она ни за что не согласится дополнительно позировать, тем более для польского издания, ты же знаешь. 
НАТАЛИ. Ну так пускай эти фотографии будут не только для польского издания, возьмем их и для других изданий, разместим их на нашем сайте. 
СТИВ. Этот фотограф нанят и проплачен польским изданием. И весь контент принадлежит этому изданию. Причем это очень дорогой фотограф. Я даже удивляюсь, откуда у польского издания деньги на оплату такого дорогого фотографа. 
МАЙКЛ. А это нормально, что вы меня обсуждаете в третьем лице и при мне же?
НАТАЛИ. Да, это нормально. 
СТИВ. Не слушай нас, Майкл. Делай свое дело, ты же профессионал. 
МАЙКЛ. Если вы еще раз выкажете мне свое неуважение, я отсюда уйду, вам ясно?
КШИШТОФ. Друзья, я прошу вас! Майкл, я прошу тебя! Я год добивался этого интервью! Да если честно, я всю жизнь добивался этого интервью! Пожалуйста, давайте ничего не испортим. 
СТИВ. Мы здесь именно для этого, Кшиштоф. Чтобы никто ничего не испортил. 
НАТАЛИ. Хорошо, пусть фотограф останется, раз так нужно. 
МАЙКЛ. Спасибо, красивая, холодная штучка.
НАТАЛИ. Что-что?!
МАЙКЛ. Все ок. Все ок. Я пошутил!
КШИШТОФ. Майкл, я прошу тебя!
НАТАЛИ. Ну, знаете ли!
СТИВ. Спокойно, спокойно. Мы все тут на нервах. Майкл, не обращай внимания на Натали, она просто очень волнуется. 
МАЙКЛ. Трудно не обращать внимания на такую красотку. 
НАТАЛИ. Что он говорит?! Вы слышали?! Мне что, вызвать полицию?! Или ты хочешь, чтобы я написала в фейсбуке о том, что ты меня сексуально домогался во время фотосессии моей матери? Хочешь, чтобы твоей карьере пришел конец, да?
МАЙКЛ. О боже, куда я попал!
СТИВ. Успокойтесь немедленно! Перестань, Нэт! Не реагируй на него. И ты, Майкл, перестань! Все заткнитесь и молча ждите. А ты, Кшиштоф, просто доверься нам с Нэт. Пойми, мы твои главные помощники. Все будет очень хорошо, не сомневайся.  

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Кшиштоф не может побороть сильное волнение, потому что это интервью очень, очень важно для его дальнейшей карьеры, ведь на самом деле Кшиштоф мечтает о работе журналиста в Нью-Йорке. 

КШИШТОФ. Натали, Стив, я вам полностью доверяю и еще раз хочу поблагодарить вас за возможность этого интервью. 
СТИВ. Это правильно, Кшиштоф. Нью-Йорк — это опасная территория, тут нужны умелые проводники. 
НАТАЛИ. Поэтому, если разговор пойдет как-то не так, мы подадим тебе сигнал. Я зайду за спину моей матери и помашу тебе рукой. Вот так (показывает, как она помашет) — это означает, что нужно срочно менять тему. 
СТИВ. Мы твои проводники, Кшиштоф. Мы поведем тебя. 
КШИШТОФ. Ну хорошо. И все-таки! И все-таки в новом романе миссис Рихте несколько раз упоминается концлагерь Аушвиц, и я не могу не коснуться этой темы, раз уж в книге об этом говорится. Да и вообще, это роман о Польше, как же я могу не поговорить с миссис Рихте о Польше?
СТИВ. Объясняю еще раз! Ты можешь говорить с ней, о чем хочешь. Запретных тем нет. Говори с ней о концлагерях, говори о Польше, о евреях… 
НАТАЛИ. Стив!
СТИВ. А почему бы и нет?! Говори с ней о евреях, о нацистах, о ком и о чем угодно. Только не упоминай в разговоре ее польское происхождение, не вспоминай о том, что она родилась на оккупированной территории в Кракове, не касайся темы обвинений ее в антисемитизме и не спрашивай Улью об ее отце. Вот и все, Кшиштоф. На территории США запретных тем нет, есть только «нежелательные», расслабься, Кшиштоф.  

Дверь в комнату открывается, входит Улья Рихте. 

УЛЬЯ. Здравствуйте. Это я. 

Натали и Стив подходят к Улье. 

НАТАЛИ. Мама.
СТИВ. Улья! Ну проходи же! Проходи. 

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Писательница Улья Рихте очень застенчива. Она глубочайший интроверт, поэтому каждое знакомство с новыми людьми вызывает у миссис Рихте самый настоящий стресс.  

СТИВ. Позволь, я тебе представлю вот этого очаровательного молодого человека. Это Кшиштоф. Он специально прилетел из Польши, чтобы с тобой побеседовать. 
КШИШТОФ. Здравствуйте, миссис Рихте. Для меня большая честь пожать вам руку.  

Кшиштоф протягивает Улье руку. Улья пожимает Кшиштофу руку, рассматривает его с интересом.

СТИВ. Я думаю, что Улья хотела бы, чтобы ты, Кшиштоф, не обращался к ней «миссис», а просто называл ее по имени. Все правильно, Улья?
УЛЬЯ. Все правильно.  

Улья продолжает рассматривать Кшиштофа.  

КШИШТОФ. Да, конечно, как скажете. Хотя признаюсь, что для меня как для поляка, воспитанного в семье интеллигентов, это непросто.  

ГОЛОС ВЕДУЩИЙ. Однажды, когда старшая сестра Кшиштофа Марта сломала ногу… впрочем, это неважно. Извините. 

УЛЬЯ. Я так понимаю, что этот молодой мужчина с фотоаппаратом — фотограф?
СТИВ. Да, Улья, это Майкл. Один из самых лучших фотографов в мире. Он делал обложку Time. 
УЛЬЯ (бросая на Майкла кокетливый взгляд). Очень приятно! Очень приятно, Кшиштоф. Приступим.  

Улья идет к дивану, садится на диван. Кшиштоф кладет диктофон и еще «на всякий случай» айфон с включенным диктофоном на столик перед Ульей, а сам садится справа от Ульи в кресло. Стив и Натали отходят в глубину комнаты и размещаются на креслах возле журнального столика. Майкл отходит к окну, присаживается на подоконник. 

КШИШТОФ. Ну что же! Давайте начинать. Знаете, для начала я хотел бы спросить вас…
УЛЬЯ. Тут где-то был виски, Натали, налей мне немного виски. 
НАТАЛИ. Ты уверена? 
УЛЬЯ. Да, я уверена.  

Пауза. Улья по-прежнему очень странно смотрит на Кшиштофа — так, как будто перед ней редкого вида насекомое. 

СТИВ. Я принесу. 
УЛЬЯ. Спасибо, Стив. Я, знаете ли, пью только виски, мой муж был ценителем виски и приучил меня к этому вкусу. 

Стив идет к полке со спиртным, наливает полстакана виски, ставит на столик перед Ульей, но та не притрагивается к бокалу. 

СТИВ. Тебе я не предлагаю, Кшиштоф, но если ты тоже хочешь немного выпить, то…?
КШИШТОФ. Нет-нет, спасибо. Я буду воду. 
СТИВ. Я так и думал.  

Стив возвращается на свое место рядом с Натали. 

Пауза. 

Раздается щелчок фотоаппарата. Улья резко оборачивается и смотрит на Майкла. Майкл улыбается Улье и немного по-детски пожимает плечами. 

УЛЬЯ. Забавно.
НАТАЛИ. Если фотограф тебе мешает, мы можем его убрать.
МАЙКЛ. Что ты сказала, Барби, — убрать?
НАТАЛИ. Что? Как ты меня назвал? Барби?!
УЛЬЯ. Забавно, что этот молодой мужчина, фотограф, выглядит так, как я себе представляла должен был бы выглядеть мой мужчина. Ну или если не мой мужчина, то хотя бы твой мужчина, Натали. Присмотрись к нему повнимательней, он идеальный кандидат на роль твоего мужа. 
МАЙКЛ. Ого! 
НАТАЛИ. Боже мой, мама!
МАЙКЛ. Так ты что, значит, не замужем? 
НАТАЛИ. Что тут происходит? Какого черта?!
СТИВ. Мы немного отвлеклись. Давайте начинать интервью. Кшиштоф, берите все в свои руки.  

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Когда цветок распускается, он высылает в мир прекрасный запах — запах, сообщающий этой вселенной, что он готов. 

УЛЬЯ (обращается к Майклу). Простите, я забыла ваше имя?
МАЙКЛ. Майкл.
УЛЬЯ. Идеально!
СТИВ. Кшиштоф! 
КШИШТОФ. Знаете, Улья. Прежде всего, я хотел бы спросить вас о ваших корнях. Кем вы себя ощущаете? Полькой? Немкой? Или уже американкой?  

Пауза. 

Натали и Стив замерли в оцепенении. 

Раздается щелчок фотоаппарата. 

Пауза. Улья делает внушительный глоток виски.

Раздаются подряд несколько щелчков фотоаппарата. 

УЛЬЯ. Я родилась 1943 году в Кракове, за несколько месяцев до прихода Красной армии. Моя мать — польская еврейка из древнего еврейского рода. А мой отец был офицером СС. Он изнасиловал мою мать, но оставил ее в живых. Моя мать была человеком очень религиозным и не решилась избавиться от ребенка, так я и появилась на свет. Спустя много лет, когда мне исполнилось двадцать пять, я разыскала своего отца. Он как раз вышел из лагеря в СССР и вернулся в ГДР. Отец провел в русских лагерях около пятнадцати лет, потом еще восемь лет жил и работал в Сибири на поселении, а в 1968-м ему позволили вернуться в Германию. И вот мы с ним встретились. Он, конечно, не знал о моем существовании. Я ему обо всем рассказала и поставила ему условие: либо он принимает меня как дочь и помогает мне переехать в Германию, либо я иду в полицию и рассказываю об изнасиловании моей матери. И тогда он, скорее всего, получит еще один дополнительный срок. Вот такое условие я ему поставила. И он сделал выбор — признал меня своей дочерью. И мы до самой смерти не прерывали нашего общения. Потом, в конце 70-х, он помог мне получить немецкое гражданство и переехать в Восточный Берлин. Вот так я нашла отца и стала немкой. А в 1982 году, первый раз приехав в Нью-Йорк, я случайно встретила своего будущего мужа — преуспевающего бизнесмена Дэвида Блуменштайна. Через год у нас родилась дочь Натали, вот она. А еще через пару лет я окончательно переехала жить в Нью-Йорк. Сейчас я гражданин США. Вот вкратце моя биография. Следующий вопрос? 

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Когда знаменитого немецкого ученого, работающего с нацистами, Карла Фридрихгельма спросили, что лучше — патриотизм или желание быть самим собой? Он ответил, что когда цветок раскрывается и тем самым подает кое-кому тайный знак, то пчела прекрасно понимает, о чем идет речь, потому что этот тайный знак предназначен для нее. 

Пауза. 

Улья все так же странно смотрит на Кшиштофа. Натали, не привлекая к себе внимания, заходит за спину Ульи и оттуда машет Кшиштофу рукой, намекая на то, что разговор пошел не в ту сторону.

Майкл наводит камеру на Натали, делает снимок. Щелчок фотоаппарата. Натали резко опускает руки и возвращается на место.

Пауза. 

ГОЛОС ВЕДУЩЕГО. Так как настоящая пчела это всегда — мед.  

КШИШТОФ. Но, насколько мне известно, по крайней мере так об этом написано в Википедии, — вы родились в 1943 году в Кракове, в семье немецкого офицера и польки Барбары Дбежинской, которая сошлась с вашим отцом и стала работать на нацистов?

Пауза.

УЛЬЯ. Возможно. 
КШИШТОФ. Зачем же вы тогда сейчас рассказали эту ужасную историю об изнасиловании вашей матери?
УЛЬЯ. Это произошло спонтанно! Возможно, я просто хотела подыграть твоей журналистской прожорливости, а возможно, потому что я писатель и мне всегда нужно создавать какую-то мифическую реальность, чтобы вам, моим читателям, было не скучно… Не скучно жить.
КШИШТОФ. Одним словом, вы больше любите «вымысел», чем реальность?
УЛЬЯ. Скажем так — я люблю миф. А миф — это всегда реальность. Вы знаете об этом?
КШИШТОФ. В каком смысле миф — это реальность?
УЛЬЯ. Сейчас у меня нет времени учить тебя тому, что такое «миф», мой неразвитый поляк. Поехали дальше.
СТИВ. Простите, но я вижу, что Улья не очень хорошо себя чувствует, предлагаю перенести это интервью на завтра.
НАТАЛИ. Хорошая мысль!
УЛЬЯ. Плохая мысль. Я чувствую себя так, как нужно, продолжаем, Кшиштоф.