Владелец отеля «Гельвеция» Юнис Теймурханлы: Наш народ не может забыть 1917-й, поэтому в России почти нет династического бизнеса

Ɔ. Вы, как человек, который родился не в Санкт-Петербурге, можете сказать, что этот город стал для вас «своим»? 

Этот город меня принял почти сразу, как я приехал сюда учиться из Баку. Это было тридцать лет назад. Моя жена — петербурженка, дети родились здесь, мой бизнес тоже здесь.

Ɔ. Как вы видите город, какого он для вас цвета?

Это летний город. Задумки Петра и Екатерины, вся его красота видны только в теплое время года. Если говорить про мое восприятие, то Санкт-Петербург все-таки серый.

Ɔ. У вас есть «свои» места?

Я очень люблю окрестности Таврического сада. Это мое место силы — визитная карточка города. Такой, знаете, маленький Париж, где дома не яркие, а из серого камня, с большими мансардами. Я даже квартиру себе купил рядом, почти каждый мой день начинается именно там. Бегаю, занимаюсь скандинавской ходьбой.

Ɔ. Вы согласитесь, что у Санкт-Петербурга сейчас не лучшие времена? Кажется, что для развития города власти почти ничего не делают.

Не буду вас переубеждать, потому что это действительно так. Санкт-Петербург был «на взлете» во времена губернаторства Валентины Матвиенко, за последние 15 лет городом занималась только она. Я считаю ее лучшим петербургским градоначальником за все постсоветские годы. При ней запустились проекты по реставрации и освещению фасадов, сюда переехал «Газпром» и судебная власть. То есть в город вливались деньги, он жил, а потом начался длинный период вакуума в городском хозяйстве. Все пришло в упадок. Это печально, потому что мы в туристическом бизнесе «продаем» именно город, говорим всем, что это столица российского туризма, а на деле все не так красочно.

Но каких-то ярких эмоций от города у меня уже давно нет, как и у многих местных жителей. Мы любим наш город, но смотрим на него глазами гостей города. Видим в них чаще восторг. И гораздо реже разочарования. Люди для меня, как зеркало. Я уже не могу быть объективен. Мне сложно говорить о том, что мне самому нравится и чем я недоволен в этом городе. Это как ходить по любимой квартире в тапочках: ты быстро привыкаешь к ее красоте, уюту и атмосфере. И уже многое не замечаешь, не ценишь. Можешь даже не обращать внимание на явные изъяны — где-то плинтус оторвался или обои отклеились.

Ɔ. Это вопрос только некачественного управления?

Исторический центр Петербурга, по московским меркам, относительно небольшой. Его можно за один день пройти вдоль и поперек. Матвиенко доказала, что город можно изменить. Главное — системно этим заниматься и грамотно управлять.

Ɔ. Тем не менее поток туристов растет.

Иностранцы традиционно обожают Санкт-Петербург. Понятно, что это город искусственный, но он восхищает их своим разнообразием архитектуры и большим количеством воды. Они думают: «Вот тут немного Амстердама, а тут похоже на Венецию». Важно, что за последние годы к Санкт-Петербургу поменялось отношение у москвичей, они больше не считают его провинцией. Теперь это город «выходного дня», куда привозят детей, чтобы походить по музеям, куда приезжают целыми компаниями, чтобы пройтись по барам или вкусно поесть. Сейчас Петербург — гастрономическая Мекка России. Здесь огромное количество авторских заведений, причем на средний бюджет. Все очень креативно и вкусно. Много брендов, которые соответствуют запросам и ожиданиям жителей Москвы, а московский потребитель — он же сноб, его сложно удивить. «Сапсан» и самолеты сблизили столицы настолько, что многие путешествуют туда и обратно одним днем. Кроме того, в советские времена гостиничные услуги были доступны в основном иностранцам и являлись недосягаемой роскошью для советских граждан. Большинство туристов, приезжая в Ленинград в те годы, ютились у родственников. Сегодня отели доступны для всех. И на любой бюджет: от бюджетных гостиниц «без звезд» до люксовых «пятерок». 

Ɔ. «Гельвеция» — отель для иностранцев или все-таки россиян?

В 2003 году, когда мы только открылись, основными гостями были иностранцы, около 90 процентов. Я помню, что, когда в городе открывались первые магазины IKEA, заводы Toyota и Hyundai, у нас жили одни шведы, корейцы и японцы. Сейчас абсолютно другой тренд — больше 50 процентов наших гостей — россияне. И мы этому очень рады. Наши соотечественники - очень искушенная и капризная публика, готовая хорошо платить.

Ɔ. Что это за капризы?

Иностранец из Европы и США может не отреагировать на какую-то незначительную проблему, просто промолчать. У европейцев не принято ругаться: они молча голосуют кошельком, то есть больше не возвращаются. Россияне — совсем другие, наших слышно издалека. Наши соотечественники задают кучу вопросов, уточняет малейшие детали по номеру. У нас это в культуре, ведь мы из дети советского тотального дефицита. Попав в изобилие, мы никак не можем им насытиться.

Ɔ. Вы говорите про европейцев и американцев, но есть же еще и гости из азиатских стран. Как они себя ведут?

В Европе и США мода на скромность и минимализм. Американец или европеец, если ему холодно в номере, может сидеть и терпеливо ждать, когда ему отрегулируют температуру, принесут плед или обогреватель. Обычные комплименты от гостиницы вызывают у большинства европейцев детский восторг и умиление. А обычный десерт со свечкой в номере в день рождения способен вызвать даже слезы радости: «Такое я встречаю впервые в моей жизни. Почему вы это сделали? Я же не звезда, а обычный человек».

С азиатами другая история, они делятся на две группы. Первая — это японцы и корейцы. У них инопланетная культура, они бесконечно аккуратные и требовательные, невероятно воспитаны и вежливы. Если их что-то не устроит, они никогда не скажут в лицо. Будут лишь улыбаться и кланяться, но вернувшись домой напишут километровый разгромный отзыв в интернете, припомнят в нем все. Главное — расскажут своим соотечественникам, а японцы и корейцы не верят никому, кроме соотечественников. Вторая группа — китайцы, индусы и жители Юго-Восточной Азии. Они, по нашим меркам, неряшливые, очень шумные. У них другие традиции и другая культура потребления услуг, непривычная нам и европейцам. Они всегда очень громко говорят, почти кричат, издают физиологические звуки, которые у нас принято скрывать, вытирают скатертью рот и даже могут сходить в туалет в центре дворика, если приспичит. Но это их культура. С этим нужно смириться. Правда, есть и богатые азиаты. Они много путешествуют, чаще семьями или небольшими группами. Они давно освоили, привыкли к западным стандартам потребления, поэтому никак не выделяются среди остальных гостей. Это совсем другая публика. Их мы часто видим в самых дорогих бутиках, отелях и ресторанах Парижа, Лондона и Милана.

Ɔ. Но наверняка есть вещи, которые присущи и россиянам, и европейцам с американцами, и азиатам?

Это вай-фай. Сегодня гость может простить временное отсутствие в номере горячей воды, но не отсутствие интернета. В нашей отрасли цифровизация совершила настоящую революцию. Интернет отнял у нас доходы консьерж-службы, которая десятилетиями приносила отелям дополнительную прибыль. Консьержи имели власть над гостями — полностью организовывали досуг постояльцев. Сегодня же гость может самостоятельно в мобильном приложении купить билеты в театр, на поезд или самолет, забронировать столик для ужина, заказать такси.

Ɔ. Как «Гельвеция» превратилась в любимое место артистов, политиков и бизнесменов?

До 2012 года я был совершенно другим человеком, ходил на работу в джинсах и майке, прятался у себя в кабинете, то есть занимался чисто хозяйственными делами. Я был владельцем, занимающимся исключительно вопросами собственности. Гостями занимался персонал. Мы были больше похоже на традиционные сетевые гостиницы. Позже я активно включился в «операционку» и взял под контроль все: и управление, и гостей. Стал лицом своего бизнеса. Эта модель превратила нас в другой отель. Гости отеля стали гостями хозяина. Такая практика ведения гостиничного бизнеса для России пока крайняя редкость. Это европейская модель «владельца у руля», за границей она существует поколениями.

Ɔ. С кого все началось?

Первым был Алексей Венедиктов (главный редактор радиостанции «Эхо Москвы». — Прим. ред.). Он облюбовал мой отель, до нашего с ним знакомства. Нас ему посоветовал Юрий Кобаладзе (журналист, заместитель декана факультета журналистики МГИМО. — Прим. ред.). Однажды, в 2014 году я пригласил Венедиктова на ужин. Это был мой первый ужин в качестве генерального менеджера и владельца отеля с постоянным гостем — знаменитостью. Помню, мы сидели за столом, а у меня течет от волнения пот по спине. Я ведь раньше только с калькуляторами так тесно общался. Вдруг, во время ужина помощница Венедиктова Леся Рябцева отвечает на мобильный и говорит ему: «Тут Владимир Владимирович звонит и просит тайный телефон Эрнста». Я от испуга чуть не проглотил вилку, решив, что звонит сам Путин. Путиным, к счастью, оказался Познер. Мне слегка полегчало.

Ɔ. Вы бы смогли создать «Гельвецию» в Москве или сама концепция могла реализоваться только в Петербурге?

Если бы я попал в Москву в 90-х и оказался в каких-то похожих условиях, то, скорее всего, да. «Гельвеция» сама по себе, как проект, никак с Санкт-Петербургом не связана. Это был бы такой же несетевой отель, созданный по европейским стандартам и модели. 

Ɔ. Почему у нас в стране нет частных премиальных гостиниц, похожих на «Гельвецию»?

Время еще не пришло. Управление и владение гостиницами — это два разных вида деятельности, две разные функции и два разных типа людей с разным уровнем мотивации. Когда я управляю чужим, а не своим бизнесом, я — наемный работник. Когда я собственник и управляю своим, я не работаю, я этим живу. Это другой уровень ответственности и отдачи. С 1917 года прошло не так много времени. В Европе династический бизнес существуют веками, а в России мы — первопроходцы.

Ɔ. Частных гостиниц в России мало, но есть много ресторанов, чьи владельцы хорошо известны, в том числе за рубежом. В ресторанный бизнес войти проще? 

Надо понимать, что объем инвестиций даже в огромный ресторан в десятки раз меньше, чем в среднюю гостиницу. Один-два миллиона долларов, и ресторатор может получить самое успешное заведение города. С отелем так не получится. Рестораны существуют чаще всего в арендуемых помещениях, а это значит, что они  нередко зависимы от многих внешних факторов. Отели не «живут» в арендуемых помещениях. Гостиницы приходят навсегда. Перепрофилировать здание в другой объект почти невозможно. Его проще продать другому собственнику. Но здание все равно останется отелем.

Ɔ. В интервью Пивоварову вы рассказали о своих доходах. Судя по всему, у вас есть средства, чтобы сделать из «Гельвеции» сеть. Почему вы не расширяетесь?

По тем же причинам, которые я назвал выше. Мой бизнес нельзя масштабировать. Да, я могу открыть еще пару отелей под этим же брендом, но это должны быть мои собственные объекты, а не чужие. Это баснословные инвестиции. Придется либо влезать в огромные долги, либо вступать в партнерство с непонятными людьми. Зачем? Чтобы передать долги своим детям или получить конфликт с разделом бизнеса через несколько лет? Ведь я — прежде всего собственник, а уже потом отельер. Кроме того, можно клонировать команду, но меня-то клонировать нельзя! Гостям важно видеть меня здесь и сейчас, понимать, что ими занимается сам владелец. Если я буду сразу в пяти отелях, значит, меня не будет нигде. Есть шанс, что гость даже за десять остановок в гостинице меня ни разу не увидит. Это будет уже совсем другая «Гельвеция».

Ɔ. Вы уже думаете, как бизнесом будут руководить дети?

Мой сын сейчас профессионально занимается футболом, поэтому самая его большая мечта — стать тренером. Задатки я вижу у дочери, которая еще совсем маленькая. У меня есть ощущение, что она, как девочка, более вдумчивая и серьезная. Ей интересно все, что происходит в отеле. Она говорит: «Папа, когда я начну работать в гостинице, я буду приносить тебе чай». Наивно, но очень по-хозяйски. Я ей объясняю, что если она устроится в гостиницу, то чай нужно будет приносить не мне, а гостям.

Ɔ. А если у детей не будет желания продолжать ваше дело?

Я просто продам бизнес на пике цены. Предприниматель должен быть готов расстаться со своим делом в любой момент. Возможен вариант, что после продажи я останусь тут как нанятое лицо — обычный управленец. Буду получать зарплату, а не дивиденды. Но пока таких планов на ближайшие десятилетия у меня нет. Я еще не в том возрасте. К счастью, пока ноги носят.

Ɔ. Но предложения по продаже были?

Прямых — нет, были намеки и прощупывание почвы. Я подобные разговоры сразу пресекаю. Но те, кто хочет купить частный отель с владельцем у руля, например, такой как «Гельвеция», часто не понимают, что с уходом харизматичного лидера и его команды, инвестор получит совсем другой бизнес, который будет гораздо менее эффективным. С непонятным настоящим и не прогнозируемым будущим.

Ɔ. Как вы находите в себе силы на управление отелем, общение с гостями и на семью? Близким вашего внимания хватает? 

Я буду неискренним, если скажу, что все довольны и счастливы, иногда я вижу обиду на лицах жены и детей. Бывает, что даже в выходные у меня не получается провести с ними целый день. Конечно, иногда я уезжаю в отпуск вместе с детьми, но все равно на семью уходит около 20 процентов всего времени. Хочется, конечно, больше, но «Гельвеция» не может без меня, а я не могу без «Гельвеции».