«Театр — это место, где ищут ответы». Репортаж с гастролей «Золотой Маски» в Стамбуле
Современный балет. «Мы не танцуем по раз и навсегда закрепленной схеме»
Из темноты в пятно бледного света выходит мужчина с квадратной коробкой на голове.
То ли поет, то ли причитает — из-за коробки слышно плохо. Речь его постепенно становится похожа на гневное обращение к оплошавшему богу.
Мужчина падает. Потом встает на голову, показывая небу пятки. Наверное, с коробкой на голове сделать это легче, чем без нее.
Так начинается спектакль «Все пути ведут на Север» театра «Балет Москва». Спектакль дают на маленькой сцене стамбульского культурного центра «Зорлу». Маленький зал на 700 мест — вполне себе большой по меркам многих российских театров.
В зале почти аншлаг. Судя по разговорам, посмотреть на современный балет пришли в основном местные: танец — одна из самых популярных разновидностей искусства в Турции. Всю долгую экспозицию лица зрителей выражают интеллигентное ожидание — они еще не готовы судить, нравится им это или нет.
Балет бельгийского хореографа Карин Понтьес танцуют семеро мужчин. На сцене они как одно существо, человеческая 14-ножка. «Моя главная ассоциация с этим спектаклем — тепло, — говорит артист “Балета Москва” Андрей Тихонов. — Он про людей, про отношения, про то, что мы не можем друг без друга. Карин говорила, что выбрала мужчин, потому что мы можем играть, как дети, даже когда вырастаем. Но спектакль не только про мужчин, он про людей вообще».
Мы разговариваем в «Айе-Софии» — огромном византийском соборе, перестроенном Османской империей в мечеть. Почти полторы тысячи лет «София» была храмом, а в 1935 году стала музеем. В прохладном зале собора Андрей рассказывает, что купол — некогда самый большой в мире — оказался слишком тяжелым. Под его весом стены расползались в разные стороны, поэтому все 15 веков существования собора к нему пристраивали новые и новые подпорки. Получилась уникальная геометрическая форма, из которой, как свечи из торта, торчат четыре минарета.
«Мы не танцуем по раз и навсегда закрепленной схеме. Каждый спектакль получается другим. Вчера на нас влиял перелет, сегодня будет влиять Стамбул. Я, наверное, буду думать об “Айе-Софии”, ее куполе и о том, как его поддерживают стены», — рассуждает Андрей.
Вечером в «Зорлу» «Балет Москва» провожают с овациями. «Я влюбился! Я впервые был на таком спектакле и теперь хочу посмотреть на другие их работы, — говорит стамбулец Озгур после спектакля. — Как мне кажется, этот танец был про отношения между людьми и про то, что свойственно всем нам, но еще и про мужскую дружбу. Герои пьют, дерутся, играют — в общем, ведут себя как мужчины».
Мюзикл. «Этот спектакль такой красивый, а рассказывает о таких ужасных вещах»
Приезд российских театров в Турцию стал возможным благодаря поддержке компаний «Газпром» и «Росатом». Гастроли «Золотой Маски» в Стамбуле второй год подряд проходят в рамках Стамбульского международного фестиваля искусств. «Для нас очень важно, что на нашей сцене появился русский театр — у нас был уже и китайский, и японский, и французский. В этом году мы уделили внимание русскому», — говорит директор стамбульского фестиваля Леман Ильмаз.
Основная площадка фестиваля, «Зорлу», состоит из отеля, торгового и культурного центров. «Соседство с торговым центром очень удобно: иногда люди, которые приехали за покупками, заходят к нам, смотрят афишу и покупают билеты», — говорит специалист отдела корпоративных коммуникаций «Зорлу» Лиана Бенбанасте. На четырех сценах «Зорлу» бывает все: от мюзиклов, выписанных с нью-йоркского Бродвея, до концертов молодежных исполнителей и болливудских шоу; от джазовых вечеров до гастролей зарубежных театров.
Театр Наций привез в Стамбул два спектакля: мюзикл «Цирк» Максима Диденко с Ингеборгой Дапкунайте в главной роли и новаторскую «Иранскую конференцию» драматурга Ивана Вырыпаева, поставленную Виктором Рыжаковым. Первый больше понравился турецкой публике, а второй — русским, живущим в Стамбуле.
В дни гастролей «Золотой Маски» половину, кажется, мест в большом зале «Зорлу» на две тысячи зрителей занимают турецкие русские. «Мы стараемся не пропускать гастроли из России. Русская сцена — это совсем другой уровень по сравнению с местной. Хотя, может, это во мне патриотизм говорит», — улыбается зрительница Светлана. Она пришла на спектакль в компании по меньшей мере десяти участниц фейсбучной группы русских жен турецких мужей.
На сцене в качестве центральной декорации круглый экран. На него проецируют то объемное изображение вращающейся Луны — совсем как настоящей, то «выступления» актеров на камеру, то кадры из Москвы будущего — узнаваемой антиутопии. Это «Цирк» Максима Диденко. Большую часть спектакля в моей голове только один вопрос: а что, так можно было? Герои постановки ищут ответ на другой вопрос: а можно нам изобрести такую штуку, чтобы Америка сдохла от зависти?
В основе спектакля — одноименный советский мюзикл, любимый Иосифом Сталиным. Диденко почти не менял сюжет, но перенес действие в будущее и превратил советскую пропагандистскую браваду в современное сатирическое высказывание.
«В этом фильме меня всегда потрясало сочетание красивой картинки и того, что я узнал о своей родине», — говорит режиссер. «И сейчас Москва, с одной стороны, красивый, лощеный и один из самых динамичных мегаполисов в мире. И в то же время в нем происходят ужасные вещи: в нем есть политзаключенные, коррупция. Вот и этот спектакль как Москва: сочетает в себе прекрасное и ужасное».
По словам режиссера, в Театр Наций часто приходят чиновники и «люди из Кремля». «Они спектакль смотрят с удовольствием и считают его безобидным. Как и фильм. Интересная особенность русского характера — восхищаться тем, что должно вызывать ужас. Этот спектакль такой красивый, а рассказывает о таких ужасных вещах».
Драма. «Мысли человека, который пытается разобраться в сумасшедшем мире»
«Иранская конференция» — это девять стульев в центре сцены, экран за ними и микрофоны, к которым по очереди выходят девять спикеров, чтобы выступить с речью о политике, правах человека и даже порой об Иране, не забывая заодно промотировать себя. После каждого выступления они старательно задают друг другу вопросы и препираются. Это всё. Конференция для любителей конференций, условно привязанная к иранской проблеме.
«Вам не показалось, что все выступления героев на “конференции” — это мысли, которые можно разместить в голове одного-единственного человека: того, кому во что бы то ни стало важно разобраться в сегодняшнем сумасшедшем мире, сотворенном нами же самими», — говорит режиссер Виктор Рыжаков. «Людям нравится думать, что с возрастом они умнеют, но, по-моему, это не так. Во всяком случае о себе я так не думаю. Наверное, поэтому и работаю в театре. Театр — особенное место, где можно задавать самые неудобные и самые болезненные вопросы. Современный мир требует от тебя ответов: ты должен знать! Но я никому ничего не должен... Сегодня я пытаюсь задавать себе эти вопросы, и это для меня важнее».
Иранская проблема, утверждает один из спикеров конференции, это не про то, как решить проблемы Ирана, в котором, кстати, прямо во время спектакля не прекращаются кровавые протесты и вырубили интернет, а про то, как нам быть с тем, как живут они: забивают женщин камнями за селфи, на котором видно непокрытые запястья, сажают режиссера с мировым именем за невинную критику, убивают 218 человек за то, что им не понравился резкий рост цен на бензин. На конференции для любителей конференций не находят решения, да и вряд ли это возможно в таком формате. Все, что остается героям пьесы, — спорить, кто правее.
«Мир все время предлагает нам новые и новые испытания. Он так устроен: не помогать, а испытывать. Мы хватаемся решать вселенские мировые проблемы, но решить свои собственные не успеваем. Быть счастливыми — не успеваем. Может, об этом и есть вся наша история», — говорит Рыжаков.
Последней на конференции выступает единственная участница, имеющая прямое отношение к Ирану, героиня Равшаны Курковой — иранская поэтесса, отсидевшая 20 лет под домашним арестом за сборник любовных стихов. «Я восхищаюсь этой женщиной. Ее силой духа, ее несгибаемой верой. Она многому меня учит. Мне бы хотелось быть в чем-то на нее похожей, но не знаю, что должен для этого пережить человек», — говорит актриса.
Она нервничает, а ее героиня — нет. Для Равшаны это первые гастроли и первый приезд в Стамбул. «В театре сейчас больше интересных проектов. В театре прямой контакт со зрителем, тут нет второго дубля. Сразу чувствуешь энергию, отдачу. Понимаешь, зачем ты вообще в этой профессии. В кино от артиста меньше зависит: есть монтаж, твою роль могут и сократить, переписать», — говорит Равшана.
«Иранская конференция» — единственный спектакль, для которого сделали синхронный перевод на турецкий: слишком много текста для субтитров. Но угодить турецким зрителям оказалась не так просто: некоторые из них ушли из зала еще до окончания. «Турецкие зрители привыкли оценивать все: костюмы, декорации, интонации. И не привыкли к таким представлениям», — объясняет сотрудник центра «Зорлу» Азиз. «Обычно у нас идут развлекательные шоу».
Классика. «Разница между Стамбулом и Торонто только в том, что в Канаде русских больше»
В Стамбуле 15 миллионов жителей — это только по официальной статистике. Они владеют пятью миллионами машин. Утренний час пик заканчивается к обеду. Через пару часов начинается вечерний.
Театр Вахтангова привез в Стамбул «Евгения Онегина», спектакль про русскую хандру. Ноябрь, против обыкновенного, выдался теплым и солнечным, совсем не располагающим к хандре. Вместе с Василием Симоновым, исполнителем роли Ленского, мы гуляем по узким улочкам Бейоглу, одного из центральных районов Стамбула, где Симонов жил в свой прошлый приезд в город. «В Москве устаешь от суеты и холода, а такие поездки, как эта, в теплый климат, дают если не возможность перезарядиться, то, по крайней мере, не делают хуже», — говорит актер.
В постановке Римаса Туминаса и у главного героя, и у Ленского есть возрастные альтер эго — большую часть их ролей исполняют немолодые актеры, «вспоминающие» ту самую историю. «Если бы у меня была возможность сыграть другую роль, то я бы, конечно, выбрал молодого Онегина», — рассуждает Симонов. «Когда я начинал играть в этом спектакле семь лет назад, во мне было больше юношеского восторга, свойственного Ленскому».
Для Евгении Крегжде, исполнительницы роли Татьяны, за время жизни спектакля тоже многое изменилось. «После рождения сына у меня стал лучше получаться первый акт, как ни странно, в котором Татьяна совсем юная. Стало больше нежности, я только тогда и узнала настоящую любовь — такую, какую Татьяна испытывает к Онегину на пике, когда пишет письмо. Моя героиня растет вместе со мной. Мы с ней дружим, она учит меня, я — ее. На сцене мне вообще кажется, что я отдельно. Позволяю ей случиться, предоставляю свое тело и голос».
Перед спектаклем в укромном углу фойе нарядные мужчина и женщина обсуждают чачу и современное искусство. Соотечественники.
«Куда бы мы ни привозили “Онегина”, всегда приходит много русских. Разница между Стамбулом и Торонто только в том, что в Канаде русских больше», — говорит Василий Симонов.
«Не думаю, что мы должны что-то менять в своей работе, когда играем не в России, подстраиваться под менталитет аудитории», — рассуждает Евгения Крегжде. «Для искусства нет границ, оно интернационально. “Онегина” везде принимают хорошо, но везде по-разному: разные зрители воспринимают разные смысловые пласты. И в этом гений Римаса Владимировича — поставить спектакль так, чтобы в нем было много слоев».
Турецким зрителям, в большинстве не читавшим роман и полагающимся на субтитры, понять спектакль трудно. Многие старательно смотрят до конца и пытаются разобраться, но многие уходят или ищут спасения в телефоне. В любом случае русских на спектакле так много, что в конце зал разражается бурными аплодисментами и несколько раз вызывает артистов на поклон. Из середины кто-то сдавленно кричит: «Спасибо!»
Гастроли «Золотой Маски» в Стамбуле прошли при поддержке Министерства культуры Российской Федерации