«Десять лет назад было больше простора для творчества». Интервью с управляющим директором по правовым вопросам УК «Роснано» Валерией Ковалевой

Ɔ. Иногда складывается впечатление, что законодательная деятельность в России получила запретительный вектор. Как вы считаете, хорошо это или плохо? И как вы к этому относитесь?  

Я не отслеживаю весь объем нормативно-правовых актов, которые вносятся в правительство и Госдуму. Мы в Роснано обращаем внимание только на те законы, которые могут повлиять на нашу деятельность. Могу сказать, что одна из функций государства — определение границ и рамок деятельности. Важно, чтобы все акты принимались разумно, а также чтобы социально-экономический и политический эффект превалировал над теми ограничениями и неудобствами, имплементация которых может негативно повлиять на бизнес, население, государство. Во всем нужен баланс. 

Ɔ. Что вы думаете о регуляторной гильотине? Этот термин, напомню, ввел Дмитрий Медведев, пообещав пересмотреть более девяти тысяч нормативно-правовых актов, усложняющих жизнь бизнесу. В каких направлениях права это должно присутствовать и в каких объемах?  

Регуляторная гильотина — процедура, в которой мы не являемся первооткрывателями, она использовалась во многих зарубежных странах. Где-то она имела большой позитивный эффект, где-то она меньше повлияла на экономику, но эта тенденция направлена на систематизацию, упрощение, сокращение количества и отмену неработающих нормативно-правовых актов. Процессы, которые сейчас протекают в области имплементации регуляторной гильотины, многообразны и включают в себя антимонопольное регулирование, транспорт, медицину, социальное благополучие населения, ветеринарию и так далее, то есть практически все области нашей жизни. И важно, чтобы в процессе работы этой гильотины не образовались новые пробелы. В целом это процесс очень позитивный, хотя мы в своей деятельности меньше с ним сталкиваемся, потому что занимаемся структурированием сделок в рамках реализации больших инвестиционных проектов Роснано. 

Не стоит надеяться, что после того, как регуляторная гильотина заработает, жизнь бизнеса резко станет легче. Но пролонгированный эффект точно будет: сейчас большое внимание уделяется реформе контрольно-надзорной деятельности, и по итогам этой работы система проверок всех видов бизнеса должна стать проще и прозрачнее.

Ɔ. Глава Роснано Анатолий Чубайс недавно сказал, что действия правоохранительных органов являются тормозом для российской экономики и нужны точечные инициативы для реформы правоохранительных органов. Как вы думаете, какими могли бы быть эти инициативы и как можно эту ситуацию исправить?

Здесь не нужны радикальные меры. Самая большая польза будет, если произойдет сближение бизнеса с представителями правоохранительных органов и государства. Бизнес должен понимать, что есть определенные правила работы, которые нужно соблюдать, а если ты их не соблюдаешь — будешь наказан. Эту тенденцию можно наблюдать на протяжении уже многих лет. Если вспомнить обстановку в России еще десять лет назад — это теневая экономика, зарплата в конвертах, обналичивание денег и постоянный уход от налогов. Безусловно, положительная тенденция налицо: бизнес учится работать в рамках, которые ему задает государство. Но должно быть и определенное движение навстречу со стороны правоохранительных органов. На данный момент мы сталкиваемся с тем, что охрана права — это всегда что-то карательное и запретительное, несущее негативный эффект. По идее, между нами не должно быть каких-то баррикад — мы все должны двигаться в одном направлении.

Меня, как юриста, больше всего беспокоит, что конфликты в крупных хозяйственных правовых спорах в последнее время часто переходят из гражданской в уголовную плоскость. Это опасно, поскольку если все меры правовой защиты в рамках гражданско-правового поля исчерпаны, то нужно исполнять решение суда, которое вступило в законную силу, а не пытаться во всем искать теории заговора. Безусловно, если человек совершает преступление — он должен быть наказан, но к такого рода вещам всегда нужно подходить очень точечно и аккуратно, ведь за каждым бизнесом стоят живые люди. Надеюсь, что работники правоохранительных органов это понимают.

Ɔ. Давайте поговорим конкретно о сфере деятельности вашей компании: об инвестициях. Десять лет назад здесь существовали серьезные пробелы правового характера. Насколько изменилась ситуация к настоящему моменту?

Сейчас работать стало удобнее. За последние десять лет были внесены важные изменения в Гражданский кодекс РФ и в ключевые законы о хозяйственных обществах. Например, эти изменения имплементировали в российскую правовую систему давно существующую за рубежом систему опционных договоров — раньше ее в российском праве не было. При этом в проектах Роснано мы опционы используем с 2009 года, когда их еще не было в наших законах. 

Еще один важный закон, который у нас появился не так давно, — это Федеральный закон «Об инвестиционном товариществе». Договор инвестиционного товарищества фактически является формой коллективных инвестиций для лиц, которые профессионально занимаются инвестиционной деятельностью, осуществляемой без образования юридического лица. Эти акты для нас, как для инвестиционщиков, являются ключевыми. 

А десять лет назад было больше простора для творчества. Принцип свободы договора позволял нам структурировать сделки в том виде, который прямо не был описан в законодательстве, но при этом не противоречил императивным нормам права. И, несмотря на то что был большой простор для фантазии, работать, объяснять свою логику, плюсы и минусы той или иной предлагаемой нами конструкции было сложнее, особенно третьим лицам, контролирующим органам, которые нас проверяли. Поэтому сейчас проще сказать, что вот так делать точно можно — опираясь на новый закон. Но мы утратили капельку креатива в своей работе.

Ɔ. То есть «Дикий Запад» закончился?

Он даже и не начинался. Это был не Дикий Запад, а отдельные его оазисы, много лет существовавшие в правовой системе.  

Ɔ. Существуют ли подобные правовые нормы, касающиеся опционов и инвестиционных товариществ, на территории стран СНГ?

Насколько я знаю, такие правовые нормы и тенденции точно существуют, они прорабатывались в Казахстане, на Украине.  

Ɔ. Возможно, сейчас прорабатываются в сторону Беларуси?

Возможно. У нас с Беларусью единое экономическое пространство, есть общие органы, которые регулируют, в том числе, вопросы правоприменения. Мы все не стоим на месте и движемся в одном направлении. 

Ɔ. Мы все говорим о новейших технологиях, зачастую не отдавая себе отчета в том, какие угрозы они могут нести в себе. Особенно это касается искусственного интеллекта, активно разрабатываемого в том числе и российскими предприятиями. Что вы можете сказать об этой проблеме применительно к вашей компании и вашей собственной деятельности инвестиционного юриста?

Все читали новости о том, что Сбербанк сократил 3 тысячи юристов, внедрив искусственный интеллект. Дело в том, что работа по правовому сопровождению деятельности того или иного предприятия по большому счету всегда делится на две части. Первая — это описание, сопровождение неких стандартизированных процессов. Вторая — индивидуальные услуги. Можно пойти покупать одежду в магазин готового платья, а можно сшить ее на заказ у хорошего портного. Мы — те самые хорошие портные, которые шьют на заказ. Безусловно, какие-то стандартные вещи мы пытаемся автоматизировать. У нас есть конструкторы договоров, которые мы много лет используем в своей работе, чтобы не набивать по 100 листов с самого начала. Но работа инвестиционного юриста по большей части носит штучный характер, потому что все сделки разные, разные организационно-правовые формы, разные партнеры, разные юрисдикции у партнеров, разные активы — все эти нюансы нужно учесть. Конечно, все, что касается цифровизации рутинной деятельности, сильно облегчает работу. Но я не вижу никакой угрозы со стороны искусственного интеллекта. Во-первых, степень его развития на данный момент не настолько высока и он не настолько обучаем, чтобы составить реально большую конкуренцию. Во-вторых, юристы, особенно инвестиционные, — это люди, которые часто участвуют в переговорах. В их работе очень важна психоэмоциональная составляющая, человеческий фактор: живое общение может подсказать, когда нужно остановиться, когда можно поднажать, когда нужно отойти назад — все эти нюансы машина пока учитывать не умеет. Я думаю, что еще достаточно много времени пройдет до того момента, когда она этому научится. Поэтому какой-то угрозы с этой стороны я абсолютно не чувствую. И не забывайте, что за каждым искусственным интеллектом все равно стоят люди. Любой искусственный интеллект — это чьи-то головы, которые его придумали. Поэтому, пока мы все не исчезнем, я думаю, восстание машин можно отодвинуть. На наш век работы хватит. 

Ɔ. Назовите три события из 2019 года, которые повлияли лично на вас.

В этом году я впервые за 26 лет трудовой деятельности уехала в отпуск на три недели. Это с учетом майских праздников, попрошу заметить. На самом деле, конечно, отдыхать нужно, и иногда себя нужно немножечко любить и беречь, потому что замученный юрист — это плохой юрист, замученного руководителя надо спрятать и никому не показывать. Вторая вещь, которая меня очень удивила в этом году, — четкое осознание того, что мир за окном очень меняется, благодаря прекрасному долгому лету и теплой хорошей весне, и тому, что на дворе конец декабря, а у нас трава зеленая растет за окном, почки распускаются, даже подснежники в Аптекарском огороде зацвели. Я в начале 2000 годов по работе немного занималась проблемами, связанными с глобальным изменением климата, с Киотским протоколом, и для меня это было что-то далекое и абстрактное. Я думала, что все эти изменения произойдут когда-нибудь потом, и я вообще не доживу до того момента, когда начнут таять ледники, а дыни и персики будут расти в Москве безо всяких теплиц. В этом году благодаря климатическим аномалиям я четко ощутила, что изменения происходят стремительно, и нужно как-то на это реагировать на своем уровне, приспосабливаясь к новым, в том числе климатическим, условиям. Пришло осознание того, что будущее намного ближе, чем нам кажется. Третье событие — я вышла замуж, и подружкой невесты на свадьбе была наша с мужем собственная дочь. Это, пожалуй, самое лучшее событие, которое произошло.

Беседовал Александр Васёв