Режиссер фильма «Русалка в Париже» Матиас Мальзье: «В непростые времена поэзия и чудеса становятся жизненно необходимыми»

Ваш фильм рассказывает историю любви мифического существа — русалки и человека. Не так давно на экраны вышел фильм с аналогичным сюжетом — оскароносная «Форма воды» Гильермо дель Торо. Обе картины — фэнтезийные мелодрамы. Чем ваш фильм принципиально отличается от «Формы воды»?

Прежде чем ответить на вопрос про различия, скажу, что я довольно драматично отреагировал, когда я увидел афишу «Формы воды». На тот момент я был в середине написания сценария. Первая мысль — такое совпадение явно не пойдет фильму на руку. Но когда я посмотрел сам фильм, то успокоился, потому что на самом деле картины получились очень разными. Да, есть параллели, но они лежат на поверхности. В обоих фильмах речь идет о невозможной любви, но сюжет и все, что вокруг него, атмосфера, дух — все другое. Ну и «Форма воды» дороже по съемкам, мой фильм гораздо более камерный. Я бы сравнил свой новый фильм, скорее, с «Выживут только любовники» Джармуша. Я им вдохновлялся. Мне кажется, что «Русалка в Париже» ближе к нему, потому что этот фильм повествует не просто о невозможной любви, а о любви как источнике жизни. Джармуш использует мифологических персонажей, чтобы что-то сказать о состоянии человека, то же самое мы видим и в «Русалке в Париже». 

Сюжет вашей предыдущей работы — анимационного фильма «Механика сердца» строится вокруг метафоры сердца. В «Русалке» мы вновь ее обнаруживаем. Что стоит за этим образом?

Для меня любая история начинается с сердца, поэтому оно в центре всех моих сюжетов. Сюжетная линия — это путь персонажа из точки А в точку В, и на этом пути 100% встретятся препятствия, и чтобы их преодолеть, нужно сердце, любовь. Будь то романтическая любовь или родительская — любая. А сердце — это символ любви. 

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

«Русалка в Париже» — ваш первый игровой фильм. Почему вы выбрали для сказочного сюжета такой формат, а не, например, анимационный? 

Еще до того, как родился сюжет этого фильма, я захотел сделать игровое кино. Но главное даже не это, а то, что я как раз хотел уйти от «сказочности», сыграть на контрасте. Мог бы получиться очень милый мультфильм, но он больше был бы похож на сказку, стерся бы этот контраст. А так, живой человек, такой же, как мы с вами, находит русалку в реальном городе. В этом больше поэзии, на мой взгляд. 

Что для вас сложнее: придумать историю или снять ее?

Это разные этапы, я не могу сказать, что труднее. Когда я пишу — это спокойный период, я сижу перед монитором; когда я выступаю на сцене со своими песнями (у Мальзье своя рок-группа Dionysos. — Прим. ред.), то я более энергичен, а на съемочной площадке смешиваются оба состояния. Конечно, процесс довольно волнительный, но я стараюсь быть сдержанным, потому что на съемочной площадке энергичными должны быть персонажи, актеры. Это их вотчина. Мне же все этапы нравятся, каждый по-своему.

У каждого режиссера свой Париж. У Вуди Аллена в «Полночи в Париже» — романтичный, у Гаспара Ноэ в «Необратимости» — мрачный, у Бертолуччи в «Мечтателях» — проникнутый духом свободы. Ваш Париж, он какой?

Сценарий фильма я написал на основе своей же книги — одноименного с фильмом романа, где я уделил больше внимания атмосфере города. Действия разворачиваются на фоне Парижа, только что пережившего теракт в редакции «Шарли Эбдо». Меня до глубины души потрясла эта история, но я хотел напомнить всем, что Париж — это все-таки не мрачный город, несмотря ни на что. 

Мне хотелось в фильме передать атмосферу Парижа с открытки, каким его принято представлять. Конечно, это клише. Если бы я снял классическую романтическую комедию, действие которой разворачивалось бы в «стандартном» Париже, это было бы никому не интересно. Но, мне кажется, с появлением сказочной истории в сюжете этот «заезженный» образ Парижа заиграл новыми красками. 

Как французская публика отреагировала на фильм и какой реакции вы ожидаете от российского зрителя? 

К сожалению, фильм показывали всего три дня до введения карантина, поэтому я не могу оценить реакцию во всей полноте, но меня тронуло то, что люди говорили, что нашли в моем фильме частичку добра, которой в нашу трудную эпоху, эпоху коронавируса, часто не хватает. И я надеюсь, что в России люди также найдут в этом фильме радость, сюрприз, игру, эмоцию.

Вы сказали, что мы живем в трудную эпоху. Какие фильмы будут, на ваш взгляд, востребованы в ближайшее время? 

Мы ходим в кино, чтобы забыться, ненадолго убежать от реальности, поэтому, мне кажется, сейчас будет расти зрительский запрос на доброе, светлое кино. В непростые периоды поэзия и чудеса становятся жизненно необходимыми. 

Пять лет назад я заболел серьезной болезнью, и возможно, у меня синдром выжившего, который заставляет меня хотеть наслаждаться жизнью. Я понимаю, что я немного сильнее, чем люди в среднем, и я осознаю, какой это на самом деле необыкновенный дар — быть живым на этой планете, а тем более в Париже, в этом прекрасном городе. Я не отрицаю реальность, но я хочу бороться с ней и преобразовывать ее. И мой фильм, я думаю, об этом — о персонаже, который находится в трауре и преображается, который благодаря любви снова становится самим собой, рискуя своей жизнью.

Подготовила Ксения Праведная