Последствия французской революции: груз нерешенных проблем
Особых усилий от правительства требовала борьба с преступностью, за годы Революции превратившейся в настолько серьезную проблему, что властям пришлось усилить репрессии. Летом 1796 года был принят закон, карающий за попытку преступления так же, как за само преступление, а весной следующего года была введена смертная казнь за кражу.
Отдельной проблемой оставалось то, что тогда именовалось бандитизмом. В этом явлении, приобретшем массовый характер, политика — сопротивление Революции — была неразрывно связана с откровенной уголовщиной. Бандиты, среди которых было немало дезертиров, не желавших воевать за Республику, вызывали всеобщий страх. Они убивали владельцев национальных имуществ, должностных лиц, присягнувших священников, нападали на жандармов и национальных гвардейцев. Они запросто могли опустошить и отдельно стоявшую ферму, перебив ее обитателей. Целые регионы считались опасными — от традиционных областей антиреволюционных крестьянских движений, таких как Вандея и Бретань, до Прованса. Были места, где путешественникам предлагалось покупать пропуска, выдаваемые главарями банд. Дилижансы с деньгами захватывали даже в пригородах Парижа. Не в силах справиться с бандитами, правительство постепенно ужесточало законодательство, предлагая рассматривать бандитизм как преступление против рода человеческого. Частично победить этот феномен удалось только при Консульстве.
Еще одной нерешаемой проблемой стали постоянные финансовые и экономические трудности. В значительной степени Директория была в них не виновата: в результате Революции Франция впала в глубокую экономическую депрессию, а потому финансы и производство достались новому руководству уже в плачевном состоянии. К началу правления Директории в обращении находилось 20 миллиардов ассигнатов, которые обменивались на золото по курсу менее 1%. Правительство было вынуждено на время прекратить продажу национальных имуществ и приостановить работу Биржи. Вплоть до июля 1796 года зарплата депутатов и министров была установлена в граммах зерна. Процветала спекуляция. Финансовая нестабильность не только порождала бедность, но и вызывала в обществе ощущение, что в любой момент все может рухнуть. По этой причине все те, у кого имелись средства, спешили наслаждаться радостями жизни. Мерсье так рассказывал об этом:
Никогда еще не было столько спектаклей, концертов, танцев, обедов, рестораторов, изготовителей лимонадов, общественных садов, фейерверков, лицеев, газет и виноторговцев. Своего рода чудо природы все это разнообразие увеселений в разгар самой смертоносной войны, после революции, которая должна была породить лишь самые унылые мысли, вся эта роскошь, которую выставляют на показ частные лица в разгар невзгод правительства, эти беззаботность, мотовство и расточительность, которые овладели всеми классами, эти жажда наживы и нежелание экономить, эта жадность пирата, с которой приобретаются богатства, и та экстравагантность, с которой их пускают на ветер. Состояния создаются в один день, а на следующий их уже нет. Тот, кто выбрался из своей лачуги, живет несколько месяцев в великолепном дворце, а потом вынужден вернуться обратно.
Правительство попало в зависимость от банкиров и поставщиков для армии. Чтобы покрыть долги, на продажу пустили даже бриллианты короны. В феврале 1796 года объявили о прекращении выпуска ассигнатов. Доски, с которых их печатали, были торжественно сожжены, однако это не решило проблему, поскольку миллиарды ассигнатов еще находились в обращении и руководству страны никак не удавалось их чем-то заменить. Металлических же денег критически не хватало. Казна была пуста, налоги собирались из рук вон плохо, и правительство всеми силами латало дыры, чтобы найти средства хотя бы на финансирование военных расходов.
Война или мир?
Заключенные в 1795 году мирные договоры продемонстрировали способность Республики не только побеждать европейские монархии, но и договариваться с ними. Они же поставили вопрос о том, какое завершение Революционных войн было бы для Франции оптимальным.
Характерное для Французской революции мессианство, желание принести «свободу» другим народам, навязать им свои порядки и республиканское государственное устройство, стремление взять реванш за поражения XVIII века и реализовать давние геополитические мечты привели к тому, что, даже изгнав врага со своей территории и заключив мир с рядом держав коалиции, Франция не утратила стремления к экспансии.
Однако среди республиканцев все чаще слышались и другие голоса: заключение мира — такой же символ окончания Революции, как и принятие конституции. Пока мир не заключен, Революция продолжается, а это ставит под угрозу внутреннюю стабильность страны. К миру подталкивали и финансовые проблемы, и усталость населения от войн. В Директории за продолжение экспансии выступал в основном Ребель, остальные, даже «стратег» Карно, опасались ее последствий.
Другой вопрос — на каких условиях должен быть заключен всеобщий мир. Здесь тоже не было согласия. Большой популярностью пользовалось выражение «славный и длительный мир», однако постепенно к политикам приходило понимание того, что славный мир не будет длительным, а длительный окажется не столь славным. «Правые», особенно промонархические круги, напоминали: чем большим будет готова поступиться Республика, тем более прочным станет мир. Для Франции, полагали они, выгоднее пойти на уступки, чтобы вернуться в европейскую систему международных отношений, играть в ней роль арбитра, вступать в союзы, заключать торговые договоры.
Большинству республиканцев эта идея казалась неприемлемой, однако правительство все еще питало надежду найти золотую середину. В опубликованном письме Директории военному министру от 31 декабря 1795 года говорилось:
Исполнительная Директория не боится объявить всей Европе, что ее самое пылкое желание — подготовить заключение мира, основами которого станут не непомерные и гибельные для безопасности других держав претензии, а осознаваемые интересы этих держав, интересы Французской республики и ее союзников. В конечном счете заключенный мир должен быть достоен тех жертв, которые принесли французы для обеспечения своей независимости.
К 1796 году держав, с которыми оставалось заключить «славный» мир, было уже не так много. Россия формально к коалиции присоединилась, но участия в войне так и не приняла. Сардиния не представляла реальной угрозы. Основными противниками Франции на тот момент оставались Англия, с которой продолжалось традиционное соперничество за колонии, и Австрия, с трудом сопротивлявшаяся желанию других государей Священной Римской империи примириться с Францией, но продолжавшая борьбу с ней на английские деньги. Однако и в самой Англии всю первую половину 1795 года премьер-министру Уильяму Питту пришлось противостоять неоднократным попыткам парламента навязать королю мирные переговоры с Францией, заверяя, что ресурсы Республики истощены. А во второй половине года давление и парламента, и общественного мнения стало настолько сильным, что Великобритания оказалась вынуждена приступить к зондированию настроений французского правительства. Переменам в английской внешней политике способствовало и то, что 29 октября карету направлявшегося в парламент Георга III окружила толпа, кричавшая: «Мир, мир и не надобно короля!»
Первый раунд переговоров проходил в Берне с 29 октября 1795 по 26 марта 1796 года. Франции предлагалось вернуться к границам 1789 года. Переговоры, однако, были прерваны, когда Республика выдвинула встречное требование вернуть ей все захваченные колонии и стала настаивать на сохранении «естественных границ» по Рейну, Пиренеям, Альпам и океану. После перерыва второй раунд переговоров был начат 18 октября 1796 года в Париже. К тому времени положение Республики заметно улучшилось, кроме того, Испания объявила войну Англии. Дипломаты вновь зашли в тупик, и английскому посланнику было предписано покинуть французскую столицу.
Приобрести книгу можно по ссылке