Егор Прокопьев: «День влюбленных»: джаз, танцы и шампанское
«Добрый вечер, дорогие гости нашего бара», — объявляет голос невидимого конферансье в начале вечера. Действительно, зрительный зал — не зал вовсе, а просторный бар-ресторан, усеянный многочисленными столиками. Слева и справа от сцены — барная стойка буфета театра. Идеальные декорации для подобной постановки: многие зрители сидят с бокалами, иные — с бутылками шампанского. Из этого неуловимого взаимного перехода театральности и реальности и рождается действие: зал оказывается продолжением игрового пространства сцены, а сами зрители — гостями отнюдь не театрального, но настоящего бара, вокруг которых разворачивается представление.
Этой логике обоюдного уподобления жизни и искусства подчинен и сюжет мюзикла, от а до я соблюдающего законы мелодраматического жанра: идеальная пара влюбленных (Юлия Чуракова, Павел Лёвкин), понимающих друг друга с полуслова; две подружки невесты (Анна Гученкова, Юлия Ива), недолюбливающие ее избранника и отговаривающие ее от свадьбы; двое его безумных друзей-холостяков (Александр Суханов, Евгений Скочин), ненавистных ей, что, впрочем, взаимно, ведь предстоящая женитьба разрушает их братство.
С одной стороны, все это знакомые всем маски, клише, порожденные театральной условностью, но с другой — они в точности следуют драматургии жизни. Недаром зрители пританцовывают на своих стульях и искренне смеются над шутками героев — они понимают их, они узнают в них себя. Поэтому любое обвинение в банальности в адрес мюзикла кажется несостоятельным, ведь заурядным оказывается не сюжет, а сама наша жизнь, которую он воспроизводит. «Все живут одинаково, зато спокойно», — поют, утешая самих себя, главные герои, как бы ставя диагноз уютному существованию среднего класса.
Словно ослепленные чувством влюбленные, зрители до конца не осознают истинную природу отношений главных героев. Джессика и Дэвид плавно соскальзывают со взаимного умиления на взаимные же признания в неприятии другого. И все это — не произнеся ни слова напрямую о своих чувствах: по большому счету они немы и говорят только через своих родных и друзей, которые один за другим раскрывают зрителям их личности все с новой и новой стороны. Поражает молниеносность перевоплощений артистов: ее лучшая подруга в следующей сцене превращается в его еврейскую бабушку (Анна Гученкова), сражающуюся в танцевальном баттле с ее приятелем-диджеем, который в предыдущем номере был одним из его друзей (Владислав Юдин).
Из этих, казалось бы, разрозненных, быстро сменяющих друг друга образов постепенно складывается цельная сущность главных героев. Он клерк-еврей, хороший мальчик, главный страх которого — опоздать на работу. Она — проживающая жизнь в Instagram тусовщица из «мира искусства», признающая в финале: «Самое страшное — это мысль, как мы будем жить вместе». Страх душит идиллию, вскрывая всю суть противоречий между героями: мы разные, потому что боимся разных вещей. Этому конфликту, однако, не суждено разрешиться, покуда неудовлетворенными остаются оба, поскольку оба несвободны. Офисный планктон, обреченный проживать «долбаный День сурка», против мира фрилансеров и вольных художников: первым нечего терять, кроме собственных оков, которыми они пригвождены к офису, вторые осуждены на вечное рабство в ожидании лайка и социального одобрения.
Так общественное, врываясь в личное, провоцирует противоречия в частных отношениях: поняв, насколько они отличаются друг от друга, влюбленные решают разойтись. Однако, расставшись, они оба — пускай и порознь — оказываются перед одним и тем же вопросом: что страшнее — быть одному или быть вместе? Страх одиночества торжествует, и герои, преодолев разногласия, соединяются вновь. Неслучайно все столики в этом реальном театральном баре на двоих.