Увидеть человека среди войны. История слепого правозащитника из Карабаха
«Это было последнее, что я видел в своей жизни»
В отчете Human Rights Watch о нарушениях прав человека в нынешнем карабахском конфликте есть фотография: неразорвавшиеся боеприпасы М095 израильского производства, украшенные, словно игрушки, розовыми ленточками. Один из снарядов — на боевом взводе. В соцсетях снимки с такими находками обычно сопровождаются предупреждениями: не трогайте, не давайте детям подходить.
1995 год. Степанакерт. Войны в Карабахе не слышали уже год. Юный Артак играл во дворе с двумя друзьями. Мальчишки увидели на земле неизвестный предмет. Один из друзей сбегал за молотком. Им не терпелось узнать, что же там внутри. «Я стоял и смотрел, как приятель пытается расколоть эту штуку, — вспоминает Артак. — Он замахнулся молотком, и это было последнее, что я видел в своей жизни».
В результате взрыва снаряда один из мальчиков лишился ног, другой — рук, а шестилетний Артак получил множественные ожоги лица и ослеп. «Доктор сказал мне, что я никогда больше не буду видеть, — рассказывает он. — Спустя несколько месяцев мама отвезла меня в Ереван. Я пошел в первый класс в спецшколу для слепых детей». Там мальчик научился чтению и письму по рельефно-точечному шрифту Брайля, начал играть в шахматы. Когда ему исполнилось 16, мама умерла.
Окончив школу, Артак поступил в Ереванский госуниверситет на факультет международных отношений. Каких-то особых условий в вузе не было, разве что часть экзаменов разрешили сдавать не письменно, а устно. Зато можно было ездить по разным студенческим программам обмена в Грецию, Англию и США.
«Я когда-то решил для себя, что обязательно поеду учиться за границу, а потом вернусь в Карабах, — говорит Артак, невысокий и очень худой молодой мужчина с пятнами на лице и опущенными веками. — Именно в Карабах, а не в Армению. Моя семья, война, все эти трагедии — я хотел что-то с этим сделать. И я понимал, что мое образование сможет сыграть в этом ключевую роль. Еще в школе я понял: когда вырасту, займусь проблемой карабахского конфликта».
Но сначала Артак решил осуществить свою мечту — совершить восхождение на Арарат. «Я долго пытался найти группу, которая была бы готова взять меня с собой, — вспоминает омбудсмен. — Многие отказывали, говорили, что я не смогу дойти до вершины. Я еле нашел тех, кто согласился. Мы поднимались группой из 15 человек. Моим проводником был мой друг. Он был глухим. И мы всю дорогу поддерживали друг друга. Я стал его ушами, а он моими глазами».
После восхождения 24-летний Артак стал знаменит на весь Нагорный Карабах.
Признанный омбудсмен непризнанной республики
На активного молодого человека с хорошим образованием обратили внимание и местные власти. В 2013 году Ара Арутюнян, занимавший тогда пост премьер-министра непризнанного Нагорного Карабаха, пригласил Артака работать в свою команду — сначала своим помощником, а затем и пресс-секретарем.
«Мы познакомились с Артаком после апрельской четырехдневной войны 2016-го, — вспоминает армянский общественный деятель Вартан Марашлян. — Я был удивлен. Сначала не понимал, как человек с его ограничениями может занимать такую должность. Но он ловко управлялся с компьютером, использовал какое-то приложение, которое в сверхбыстром темпе воспроизводит текст. По кабинету передвигался уверенно, без лишней осторожности. С тростью я его никогда не видел. Не было ощущения, что у человека полностью отсутствует зрение. Только отсутствие фокусировки взгляда его выдавало».
В 2018 году 30-летний Артак Бегларян стал главным омбудсменом непризнанной республики. «Я не думал раньше о правозащите как об отдельной специальности, — рассказывает Артак. — Но в итоге оказалось, что вся жизнь вела меня именно к этому — защите простых людей».
С первых дней нового обострения армяно-азербайджанского конфликта Артак Бегларян часто появляется на экранах телевизоров. Именно от него журналисты узнают о потерях гражданского населения, о без вести пропавших, о людях, оставшихся без крова.
Жена и дочь Артака уехали к родственникам в Армению. «Я, моя команда, как и вообще все, кто остался в Степанакерте, живем в бомбоубежищах», — говорит правозащитник.
Вместе с коллегами Бегларян объезжает населенные пункты и фиксирует свидетельства нарушений правил ведения военных действий. По городу всегда передвигается с теми, кто видит. Правозащитник просит не упускать никаких деталей, а когда возвращается в бомбоубежище, садится писать отчеты.
Именно штаб Артака помогал собрать данные Human Rights Watch — одной из немногих международных правозащитных организаций, которая в эти дни присутствует в регионе. Более 90 тысяч человек покинули свои дома — это 60% населения региона, говорит правозащитник: «Кто-то из них переместился в более безопасные районы, кто-то уехал в Армению и сейчас живет в семьях и приютах. Много людей остается здесь в бомбоубежищах. Мы обращаемся в международные гуманитарные организации — от ООН до Красного Креста. К кому-то официально, кому-то просто написали письмо на электронный адрес, но пока все это не очень работает. Даже в заявлениях все пока очень осторожны и пытаются соблюдать баланс, паритет между обеими сторонами конфликта».
«Некоторые равны меньше»
Год назад в Страсбурге никому не известный омбудсмен Артак Бегларян выступал на осенней сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Его доклад был посвящен соблюдению прав человека в непризнанных республиках современного мира. Правозащитник говорил о недопустимости различий между людьми, основанных на политическом, правовом или международном статусе той страны, гражданами которой они являются. Не важно, где живет человек — в стране с официальным статусом или на территории, «зависшей» между войнами и международными законами. «17% рассматриваемых в Европейском суде по правам человека дел касаются именно неурегулированных конфликтов», — сказал тогда омбудсмен. И перефразировал известную фразу Джорджа Оруэлла из романа «1984»: «Выясняется, что все люди равны, но некоторые равны меньше».
Азербайджанская делегация пыталась протестовать и остановить выступление. В зале поднимали плакаты с надписями на английском: «Карабах — это Азербайджан». Но правозащитник не мог их видеть и продолжал говорить. О происходившем он узнал только после выступления.
Нагорно-Карабахская Республика провозгласила независимость в 1991 году, но до сих пор не признана ни одним из государств — членов ООН и ни одной из многосторонних организаций.
«Вот уже 30 лет нас игнорируют, ссылаясь на завесу нашего непризнанного статуса, нашу изоляцию, — говорит Бегларян. — Но ведь суть принципа прав человека в том, что базовые права должны быть защищены вне зависимости от территориального статуса. Я говорю о правах людей разных уязвимых групп. Наши дети, женщины и инвалиды гораздо более уязвимы, чем такие же группы людей в признанных странах».
Правозащитник мечтает о том, чтобы Нагорный Карабах перестал быть невидимым для мира. «Ирония судьбы, — говорит он. — Я потерял зрение много лет назад. Но уже тогда эта земля была невидимой для многих. Сам я никогда не прозрею снова, но я надеюсь, что все наконец увидят, что здесь происходит. Я очень надеюсь, что мир когда-нибудь перестанет быть слепым».