Микита Франко: Тетрадь в клеточку. Первые главы романа о сыне трансгендера

15.08.2019

Привет, тетрадь в клеточку. 

Я тут подумал и решил, что вычеркну автобус из нашего списка транспорта «для путешествий». На выходных мы с папой составили такой список, потому что не знаем, какой вид транспорта любим больше всего, но теперь могу сделать вывод, что мне не нравится путешествовать в автобусах. Мы едем уже больше двенадцати часов, и я чувствую, что закончится это не скоро. Водитель никогда не останавливается в туалет, если мне туда нужно. Мы вообще остановились всего два раза на десять минут и кучу раз — минуты на три, чтобы люди из деревень и поселков успели заскочить в наш автобус, но этого времени мне бы все равно не хватило, чтобы пописать.

Думаю, в поезде или в самолете мне понравится больше — папа сказал, там есть туалет.

Еще я очень голоден. В рюкзаке лежат булочки, но мне неудобно их есть на ходу, и дезинфицирующий гель для рук я потерял на одной из остановок, а без него есть вообще не получится — я ведь не могу брать еду грязными руками. К тому же булочки обсыпаны сахаром, и микробы с моих пальцев намертво к ним прилипнут. 

А папа говорит, что в поездах и самолетах есть раковина и вода.

Я так жалею, что выбрал автобус. Я ни о чем никогда не жалел сильнее. Может, только о том, что обменял ручку с Человеком-Пауком на ластик в форме клубники.

Почти все люди в автобусе смешно спали с открытыми ртами, а те, кто не спал, слушали музыку в наушниках. Папа тоже сидел в наушниках. Единственный человек, который со мной заговорил в этой поездке, — какая-то бабуля с переднего сиденья. Она обернулась и ласково спросила, не скучно ли мне. Мне было ужасно скучно, но я побоялся, что если так и отвечу, то она будет болтать со мной всю дорогу, поэтому поспешно ответил, что нет.

— А какой класс ты закончил? — ответила она. 

— Пятый.

— Какой большой мальчик! — Она как будто хотела потрепать меня за щеку, но у нее не получалось удобно развернуться, и она не стала. — А хочешь конфетку?

Я кивнул. Она дала мне карамельку в затертом фантике. Это странно — все бабушки угощают детей невкусными карамельками как будто из тридцать пятого года. По крайней мере, я такие конфеты всегда только у бабушек видел.

Я сказал ей «спасибо», и это было самым интересным в том автобусном путешествии.

16.08.2019

Привет, тетрадь в клеточку. 

Я ничего не писал вчера вечером, потому что мы с папой обустраивались в нашей временной квартире. Я называю ее временной, потому что не знаю, захотим ли мы жить в этом городе или поедем искать свое место дальше (только не на автобусе!). Ну а еще, конечно, квартира эта не наша, а тети Риты — так зовут хозяйку, которая взяла с нас деньги за то, что мы тут поживем. А раз уж эта квартира принадлежит ей, то у нас никак не получится остаться в ней до конца жизни, даже если мы захотим.

Пока мы разобрали наши вещи, оказалось, что уже полночь и пора спать. Тетя Рита, уходя, предупредила нас, что на полке лежит чистое постельное белье, но я ей не поверил. Честно говоря, я никому не верю, когда речь идет о чистоте, потому что знаю, что люди ужасно ленивые. Когда в школе нам говорят помыть руки перед обедом, большинство ребят держат их под струей воды две секунды, а потом врут учителям, что помыли. А Егор, мой одноклассник, рассказывал, что протирает в своей комнате пыль только вокруг предметов. 

Но я размышлял обо всем этом уже после того, как лег спать на простыни тети Риты, и, хотя пахли они порошком, не мог перестать думать, что это обманка, а на самом деле на этом белье спали миллион человек до меня, может, даже кто-нибудь блохастый или, еще хуже, больной вирусом Эболы — а я ничего страшнее этого за последнее время не слышал. 

Может быть, я уже заражен? Может быть, я скоро умру?

Я подскочил от этой мысли, снял все белье со своей кровати и понес в ванную комнату — там находилась стиральная машина. (Ее мерное гудение стояло в квартире до трех часов ночи.) Сам же закутался в плед, который мы привезли с собой, и заснул в кресле. Утром я чувствовал себя так, будто у меня отвалились все части тела разом.

Папа спросил:

— Ты что, постирал все заново?

А я сказал:

— Да.

И он вздохнул, потому что уже привык к тому, что я чистюля (а бабушка говорит «чистоплюй»).

17.08.2019

Привет, тетрадь в клеточку.

Сегодня мы с папой посмотрели на наш новый город, погуляли в ботаническом саду, а потом пошли в парк аттракционов — и там поругались.

Я не считаю, что виноват в нашей ссоре. У отца с самого утра было плохое настроение, за завтраком он ворчал, что ему не нравится этот город из-за страшных «домов-коробок», где люди кишат, как в муравейнике. Я сказал ему, что стоит попробовать погулять и, возможно, все окажется нтак уж плохо, но он ответил:

— Я уже сто лет живу в этой стране и привык ничему не удивляться.

Последнее время папа вообще не любил выходить из дома. Это было не сложно, потому что работал он тоже из дома — переводчиком, но после Дня S, приходя из школы, я видел, что он ничего не делает. В лучшем случае смотрит мультики, а в худшем — просто лежит. Меня это тревожило — значит, я стал взрослее. Раньше я бы радовался, что теперь мультики можно смотреть вместе с папой, а сейчас понимал, что есть вещи, которые ненормальны, и одна из таких вещей — ничего не делающий взрослый.

Я надеялся, что чем дальше мы будем от Дня S и от Города S, тем лучше будет становиться папе, но он и здесь выглядел раздраженным.

В парке аттракционов мы нашли детское кафе и устроились там за столиком — просто чтобы отдохнуть от палящего солнца. Папа сказал:

— Если что-то хочешь — я закажу. 

— Я не могу здесь есть, — ответил я.

— Почему?

— Здесь микробов больше, чем дома.

— Хорошо, давай купим с собой, а съедим дома?

— Но откуда нам знать, что они готовят чистыми руками...

— Все, хватит, — перебил меня отец. — Не хочу опять слушать этот бред про грязь.

Я виновато замолчал.

К нам подошла официантка, и папа заказал колу со льдом, даже не глянув на девушку из-под своих солнцезащитных очков, которые были совершенно ни к чему в помещении. То, что он носил эти очки, и то, что он ни на кого не смотрел и даже не оборачивался, когда к нему обращались, делало его похожим на слепого.

— Ты стал другим после Дня S, — негромко заметил я.

Отец хмыкнул:

— Да и ты раньше не был таким фанатом моющих средств.

Мы опять недолго помолчали. Мне хотелось спросить про День S, но больше всего о том, почему мы никогда его не обсуждаем. Но я боялся. Наверное, потому мы его и не обсуждали — страшно о таком говорить.

— Вы тогда поругались? — все-таки начал я.

— Когда?

— Накануне.

— Да, наверное.

— Почему?

— Взрослые дела. То, се... Сложно объяснить.

Взрослые странные. Им все легко объяснить, кроме своей ругани. Вот когда надо отправить меня спать в десять вечера — легко объяснить, почему. Тысяча объяснений на тему того, зачем делать уроки, читать книги и есть овощи. А как объяснить что-то о себе, так сразу — «то, се». Когда родители ругались, мне казалось, в их претензиях друг к другу вообще нет никакого смысла, будто учитель задал им такую домашку — разругаться в пух и прах, и они начинают высказывать все, что в голову придет, лишь бы это привело к ругани. Ну, например: «Знаешь, мне еще в две тысячи пятом было понятно, какой ты эгоист, ты уже тогда думал только о себе». Или: «Ты постоянно оставляешь здесь эту книгу, тебе что, так сложно — положить ее на место, ты специально это делаешь, чтобы меня разозлить, да?» Короче, бред.

— Это что, из-за измены? — снова спросил я.

— Чего? — нахмурился папа.

— В русских сериалах если что-то и случается между супругами, то это всегда из-за измены.

— А ты спец в русских сериалах.

— Их смотрит бабушка.

— Не лезь в эти дела, ладно?

— По статистике, сорок процентов браков в России распадаются из-за измен.

Папа засмеялся:

— Лично ведешь эту статистику?

— Нет, я вычитал это в интернете, когда гуглил, как не заразиться вшами в автобусе, а потом перешел по ссылкам и обнаружил статью про разводы.

— Не было никаких измен, — отрезал папа. — И мы не были разведены.

— Я знаю, просто...

— Хватит об этом, — раздраженно прервал меня отец. — Ты слишком много на себя берешь.

Наверное, другому человеку может показаться, что это была не ссора, а просто спор, но именно так мы с папой всегда и ссоримся. Нам не свойственно резко друг с другом разговаривать — мы стараемся все обсуждать спокойно, но последнее время он слишком для этого взвинчен. Настолько взвинчен, что иногда я опасаюсь, что он может начать вести себя, как мама.

Приобрести книгу можно по ссылке

Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб" — Личное». Присоединяйтесь