Лучшее за неделю
4 февраля 2021 г., 12:10

История пастора, связавшегося с проституткой

Читать на сайте
Фото: Rawpixel

КЕННЕБАНК, Мэн. — Отпускники, плодящие пробки на дорогах, давно разъехались, а листья стали оранжево-алыми, но в идеально выглядящем городке с открыток в настоящее время витает дух опасений.

Больше года полиция расследовала слухи о том, что местный инструктор по зумбе [Алексис Райт] использует свою студию в старом центре не только для занятий фитнесом. Согласно сообщениями полиции, в ней располагался единоличный бордель, которые посетило более 150 человек, а все интимные связи тайно записывались на камеру... По слухам, в списке встречаются имена довольно выдающихся людей.

Катарин Силай, «Нью-Йорк Таймс», 16 октября 2012

У Джорджа Буша-старшего было поместье на побережье, Уолкерс-Пойнт, в четырех милях от Кеннебанка — в Кеннебанкпорте. Порой в ту сторону проезжают машины с затонированными стеклами, везущие Владимира Путина, Билла Клинтона или Николя Саркози, но помимо этого в Кеннебанке ничего особенного не происходит. Или не происходило.

Кто может оказаться в списке? Член семьи Буш? Кто-то из секретной службы? Генерал Петреус?

Бетани Маклин, «Город слухов», «Вэнити Фэйр», 1 февраля 2013

Адвокат Стивен Шварц направил в Верховный суд штата Мэн ходатайство о том, чтобы имена в списке остались засекреченными (он представлял интересы двух безымянных мужчин). В качестве аргумента он привел тот факт, что страна все еще является довольно пуританской: «Как только все это станет достоянием общественности, у всех них на спине появится клеймо в виде алой буквы». Но судья вынес иное решение, и в газете Кеннебанка «Йорк Каунти Коаст Стар» начали появляться публикации.

Всего в списке было шестьдесят девять человек — шестьдесят восемь мужчин и одна женщина. К сожалению, среди них не было ни одного человека с фамилией «Буш», ни даже члена его охраны. Но обнаружились люди из высшего общества Кеннебанка: пастор Церкви Назарянина в Южном Портленде, адвокат, школьный тренер по хоккею, экс-глава города, учитель на пенсии и его жена.

Это было довольно уникальное событие в мире публичного осуждения. Практически никогда не случается что-то столь массово позорное. Учитывая, что моей работой стали попытки соединить личностные детали с уровнем выживаемости после общественного порицания, на моей улице прямо-таки перевернулся грузовик с удачей. Когда еще можно найти такую выборку? Разумеется, среди людей в этом списке однозначно окажутся люди, столь желающие угодить, что они позволят негативному мнению незнакомцев слиться со своим собственным и создать весьма противоречивое соединение. Окажутся люди, до такой степени стремящиеся сохранить свой статус, что все придется выдирать из их цепких пальцев. Окажутся серьезные люди вроде Джоны, легкомысленные вроде Жюстин. И окажутся Максы Мосби. Для меня Кеннебанку суждено было стать отлично укомплектованной лабораторией. Кто навлечет на себя гнев толпы, а кто — ее милосердие? Кто разлетится вдребезги? Кто останется целым и невредимым? Я выдвинулся туда.

Внутри Первого зала в здании окружного суда в Биддефорде на скамьях сидело с полдюжины мужчин из зумба-списка; они угрюмо смотрели куда-то вперед, пока репортеры направляли на них свои камеры. Находящимся в отведенной для СМИ зоне можно было смотреть на них, и им некуда было отвернуться. Мне это напомнило описание Натаниэлем Готорном позорного столба в «Алой букве»: «инструмент воспитания, что был устроен для удерживания человеческой головы в жесткой хватке, посредством которой лицо было открыто взглядам собравшихся. В этом сочетании дерева и железа заключался сам идеал позора. Не может быть, мне кажется… поругания более вопиющего, чем запрет спрятать лицо от стыда».

Все молчали и чувствовали себя довольно неловко, словно столпившиеся в каком-то чужеродном, негармоничном лимбе. История была нова. Кеннебанкское общество еще не начало избегать этих мужчин. Как бы ярко или скрытно ни выражался остракизм, ничего еще не произошло. Это был «нулевой уровень».

Вошел судья, и действие началось. В судебном процессе не было ничего необычного. Мужчин по очереди попросили встать и заявит о своей виновности или невиновности. Все признали себя виновными. Им выписали штрафы — по 300 долларов за каждый визит к Алексис Райт. Самым высоким оказался штраф в 900 долларов. И все. Им разрешили уйти. И они в спешке это сделали. Я прошел за последним. Все, кроме него, испарились. Я представился.

— Можете брать у меня интервью, — сказал он. — Но я хочу кое-что взамен.

— Что? — уточнил я.

— Деньги, — сказал он. — Не слишком много, просто чтобы хватило на подарок ребенку в «Волмарт». Всего лишь ваучер в «Волмарт». И я расскажу вам все в деталях. Расскажу вам ВСЕ. Все, что мы с Алексис творили.

Он был довольно грузным мужчиной. Он бросил на меня отчаянный, грустный, псевдопохотливый взгляд, словно предлагал мне лучший эротический роман.

— Я все вам расскажу, — повторил он.

Я сказал, что не могу заплатить человеку за рассказ о его или ее преступлениях; он пожал плечами и ушел восвояси. Я уехал обратно в Нью-Йорк, а на следующий день написал всем шестидесяти восьми мужчинам и одной женщине из списка, спрашивая, не готовы ли они дать мне интервью. И начал ждать.

Через несколько дней пришел ответ.

Хорошо, мы можем поговорить. Я бывший пастор Церкви Назарянина, который, к сожалению, оказался замешан во всем этом безобразии.

С уважением, Джеймс (Эндрю) Феррейра

— Здравствуйте, Джон.

В голосе Эндрю Феррейры звучала доброта, и усталость, и растерянность — всегда жизнерадостный лидер общины пытался привыкнуть к жизни в мире, который больше не был заинтересован в его лидерстве. Он впервые согласился на разговор с журналистом. Он сказал, что в последние дни приходится тяжело. Жена ушла от него, его уволили с работы. Все это было неизбежно, сказал он, но что будет дальше — неизвестно. До какой степени общество решит изгнать его и как он с этим справится — неизвестно.

Я спросил его, по какой причине он посещал Алексис Райт.

— Может, у меня был не особенно счастливый брак, — ответил он. — Ничего ужасного. Мы просто отдалялись друг от друга. В какой-то степени просто сожительствовали. В общем, я как-то прочитал в «Бостон Глоуб» историю про «убийцу с Крейгслист». Помните такого? Он убил проститутку двадцати с чем-то лет. И в «Бостон Глоуб» написали, что большинство объявлений об эскорте мигрировали с «Крейгслист» на сайт backpage.com. Так что, мол, если кому-то нужна эскортница, или массаж с продолжением, или еще что-то — добро пожаловать на backpage.com. И я это запомнил. Хотелось бы, конечно, этого не делать. К сожалению, некоторые мысли просто намертво застревают в мозгу. И эта информация засела во мне этаким пятном.

Эндрю трижды был у Алексис. В последний раз «мы знатно посмеялись. Просто хохотали до слез. Это выходило за пределы того, ради чего я там находился. И тогда я словно увидел в ней человека. Она перестала быть объектом. И фантазия словно лопнула. Я сделал бы что угодно, чтобы уйти оттуда. Я не из тех, кто выставляет свои эмоции на публику. Но тогда в машине я выплакал все глаза».

И это была его последняя встреча с Алексис Райт.

— Как прошли последние несколько дней? — спросил я у него.

— Я не сижу дома в изоляции, — ответил он. — Мы встречаемся группой — просто несколько человек, я там абсолютно анонимен. Я прихожу, мы играем в разные настольные игры. «Риск», «Яблоки к яблокам», «Пандемия». И еще я веду заметки. Что мне сделать с этой информацией? Что, если немножко подождать — полгода, год — и отправить рукопись? Ее примут?

— Вроде мемуаров?

— Может, я смогу использовать эти записи, как путь в новый приход? — спросил он. — И с какого ракурса зайти? Можно привязать все к вере и предостеречь мужчин. Или, наоборот, но я же не хочу стать борцом за легализацию проституции. Так что мне и впрямь есть над чем подумать... — Он отрешенно задумался. — Что с этим делать? — снова произнес он. — Пока не знаю. Увы, мне сорок девять лет, и я превратил значительную часть своей жизни в поучительную историю.

— Вы виделись с кем-то из других мужчин или с женщиной из того списка? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Мы все поневоле стали членами одного клуба. И нет никаких причин и шансов на наш контакт и солидарность.

— Значит, вы, по большей части, просто ждете, что будет дальше, — заключил я.

— Ага, — ответил он. — Это хуже всего. Ожидание. Это ужасно.

Эндрю пообещал сообщить мне, когда начнется его травля — в интернете, в городе, где угодно. Он заверил меня, что при первых же намеках на осуждение позвонит. Мы распрощались. И за последующие несколько месяцев я больше его не слышал. 

Так что я позвонил ему сам. Судя по голосу, он был рад услышать меня.

— Я так и не дождался вашего звонка, — сказал я. — Что случилось?

— Все сошло на нет, — ответил он.

— Никакого осуждения?

— Вообще никакого, — сказал он. — Мое воображение рисовало куда худшие картины.

— Жюстин Сакко просто уничтожили, — сказал я. — И Джону Лерера тоже, само собой. Но Жюстин Сакко! И она даже не сделала ничего такого! А с вами ничего не случилось?

— Мне нечего на это ответить, — сказал Эндрю. — Я сам не понимаю. По правде говоря, мои отношения с тремя дочками сейчас крепче, чем когда бы то ни было. Младшая подметила: «Я словно узнаю тебя заново».

— Ваше прегрешение помогло им увидеть в вас человека? — спросил я.

— Ага, — ответил Эндрю.

— Хм. Прегрешения Жюстин и Джоны помогли людям увидеть в них полную противоположность человека.

Его браку пришел конец, добавил Эндрю, как и работе пастором в местной Церкви Назарянина. Этого уже не вернуть. Но в целом он ощущал лишь доброту и прощение. Даже не доброту и прощение, а кое-что намного лучше. Ничего. Он не ощущал ничего.

Издательство: Бомбора

Эндрю рассказал мне историю. Когда бизнес-партнера Алексис Райт Марка Стронга привлекли к суду за финансирование борделя, Эндрю прислали повестку. Его могли вызвать в качестве свидетеля, так что поместили в маленькую комнатушку. Через некоторое время в комнату вошли еще шестеро мужчин. Все они кивнули друг другу, но продолжили сидеть в тишине. Затем завязались первые осторожные разговоры, и они убедились в том, что и так подозревали: все они были клиентами Алексис Райт. Все они были мужчинами из того списка. Это была их первая встреча, так что они спешно, весьма охотно обменялись впечатлениями. Не о своих встречах с Алексис — эту тему они неловко обходили стороной, — а о том, что произошло дальше, когда их имена раскрылись.

— Один из мужчин произнес: «Мне это обошлось в новый внедорожник для жены», — сказал Эндрю. — Еще один добавил: «Мне это обошлось в круиз на Багамы и новую кухню». Все смеялись.

— И никто не стал жертвой какого-либо осуждения? — спросил я.

— Нет, — ответил Эндрю. — Их это тоже обошло стороной.

Но за одним исключением, добавил Эндрю. Речь в какой-то момент зашла о той единственной женщине, которая была у Алексис.

— Все подшучивали над ней, — сказал Эндрю. — И вдруг один мужчина постарше, который вел себя тише остальных, сказал: «Это моя жена». Ох, Джон, этот энергетический сдвиг можно было почувствовать. Все моментально изменилось.

— Какого плана шутки о его жене вы озвучивали? — спросил я.

— Не помню точно, — сказал Эндрю, — но они были более издевательские. В глазах мужчин она выглядела иначе, и да, в ее случае это сочлось более стыдным.

Вообще, во времена пуритан грехи Макса и Эндрю осуждали бы куда жестче, чем Джону. Джону, «виновного в распространении ложных новостей», оштрафовали бы, заковали в кандалы «на срок, не превышающий четырех часов, или прилюдно отхлестали не более чем сорока ударами», если верить законам Делавэра. А в случае с Максом и Эндрю, которые «осквернили супружеское ложе», их ждала публичная порка (никаких уточнений по максимальному количеству ударов нет) и каторга как минимум на год. В случае повторного нарушения — пожизненное тюремное заключение.

Но переменчивые пески градаций позора переметнулись от секс-скандалов — в случае с мужчинами — к неправомерному поведению на работе и усматриваемой «привилегии белых». И я вдруг понял, по какой причине Макс спокойно пережил свой инцидент. Всем было плевать. Макс справился с этой ситуацией, потому что был мужчиной, которого осуждали за секс по обоюдному согласию — а значит, никакого осуждения и не было.

Я написал Максу об этом. «Всем было плевать! Из всех вариаций публичного скандала оказаться мужчиной, которого осуждают за секс по взаимному согласию, — на это, наверное, только надеяться можно». Макс не был ничьей мишенью — ни либералов вроде меня, ни диванных мизогинистов, которые разрывают на куски женщин, выходящих за условные рамки. Макс никак не пострадал.

Прошел час. И Макс прислал мне ответ: «Привет, Рон. Думаю, вы правы».

Приобрести книгу можно по ссылке

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь

Обсудить на сайте