Как и где российские ученые разработали первые отечественные вакцины
В Финском заливе, возле острова Котлин, стоит небольшой форт. Стены сооружения уходят под воду, как у форта Бойяр, расположенного у атлантического побережья Франции и известного россиянам по одноименному ТВ-шоу. Российский форт построили почти одновременно с французским, в 1845 году. Предназначался он для охраны подступов к столице империи и получил название в честь Александра I — но уже спустя полвека он морально устарел, и его стали использовать в качестве военно-морского склада.
Вторая жизнь у форта «Александр I» началась в 1899 году, тогда же у сооружения появилось новое название — «Чумной форт». Бывшее военное здание превратили в изолированный от внешнего мира и оборудованный по последнему слову техники научный институт, где вскоре было налажено производство противочумной сыворотки. Это место быстро обросло легендами, там хотели работать и заниматься наукой многие начинающие врачи. Вот что о «Чумном форте» написала одна из студенток медицинского вуза Зинаида Игнатович:
«Необычное местоположение форта, его конфигурация, мрачность, богато оснащенные лаборатории, беззаветные сотрудники, работающие со столь опасным материалом — все это на нас, малоискушенных в медицине, произвело большое и неизгладимое впечатление. <...> Усугублялось еще больше это потрясающее впечатление от несмолкаемого рокота моря, бившегося о круглые гранитные стены форта».
Зачем потребовался «Чумной форт»
Сейчас сложно представить, насколько чудовищной была санитарная обстановка в России и Западной Европе на рубеже XIX и XX веков. Даже в российской столице, в Санкт-Петербурге, регулярно случались эпидемии холеры. Например, в 1908 году от нее умерли около 4 тысяч петербуржцев. Писатель Ремизов вспоминал, как «завел такой обычай “страха холерного”, чтобы всякий, кто приходил к нам, сперва мыл руки, а потом здоровался», поэтому «одно время в моей комнате стоял таз и кувшин с водою».
В стране бушевали и дифтерия, и тиф, но все же самой страшной болезнью оставалась чума. «Черная смерть» уже не «выкашивала» население европейских стран на четверть, как в Средние века, но смертность от нее оставалась почти стопроцентной, и эта болезнь продолжала вызывать у людей панический ужас. И именно в это время в мировой науке и медицине произошли качественные изменения. Наука перестала быть делом увлеченных одиночек. В первых институтах, несмотря на громкое название, могли работать всего несколько десятков человек, но как раз в таких учреждениях изобрели радио и изучали рефлексы собак — а еще разрабатывали первые вакцины.
Медики по всему миру регулярно ставили эксперименты на себе: вкалывали экспериментальные прививки и после пили бульоны с болезнетворными бактериями.
Например, в России в 1893 году студент Даниил Заболотный изготовил свой вариант противохолерной сыворотки, ввел ее себе — и не умер, приобретя иммунитет от холеры. Его приглашали работать в Европу, но он остался в России и продолжил лечить людей и бороться с инфекциями.
Ставки в такой борьбе высоки, но ученые и врачи понимали, что, создав вакцину от дифтерии или чумы, можно спасти жизни десятков и даже сотен тысяч людей. Именно для этого в конце XIX века в Санкт-Петербурге открыли Институт экспериментальной медицины (ИЭМ). В нем работали лучшие физиологи, медики и химики того времени, такие как нобелевский лауреат Иван Павлов, получивший премию за эксперименты, проведенные в стенах ИЭМ, профессор Сергей Виноградский и тот самый Даниил Заболотный.
Центр имени Гамалеи XIX века
Создание Института экспериментальной медицины пролоббировал принц Ольденбургский, родственник царя, потомок Павла I, миллионер и эксцентрик. К примеру, именно он создал курорт в Гаграх — предполагалось, что петербургские аристократы вместо того, чтобы проматывать свои капиталы в Ницце, будут кутить на родине. Принц не поскупился на покупку в Скандинавии деревянного дворца, который разобрали на части и собрали вновь на побережье Черного моря — сейчас в здании находится ресторан «Гагрипш». Гагры высший свет не впечатлили, и затея принца не увенчалась успехом, а медицинский институт, напротив, заработал в полную силу.
Под самый конец XIX века в институте принца Ольденбургского создается комиссия по борьбе с чумой, которую сокращенно называют КОМОЧУМ. Для исследования «черной смерти» нужно было подобрать максимально изолированное место, и принц вспомнил про форт посреди Финского залива. Крепость «Александр I» подходила идеально. Тут и пригодились связи с императорским домом, без них заполучить бывший военно-морской форт вряд ли получилось бы.
Принц не жалел средств, поэтому форт превратили в суперсовременную лабораторию. У сооружения появилась собственная электростанция и паровое отопление. На первых этажах расположились конюшни и клетки для подопытных животных. Журналист Эйзен вспоминал:
«В незаразном отделении устроен целый зверинец — все это животные служащие для опытов прививки чумы и других болезней: обезьяны, кролики, морские свинки, крысы, мыши, сурки <...> Наряду с этим мелким "лабораторным материалом", я увидел тут же в особых помещениях целое стадо северных оленей и несколько верблюдов… Но все это пока материал второстепенный: главное место отведено лошади».
В форте построили первый в мире лифт для подъема крупных животных. Для уничтожения тел лошадей и другой живности в здании построили две кремационные печи. На втором этаже, помимо лабораторий, были библиотека, музей и столовая для врачей.
Как и современные инфекционные больницы, форт был разделен на опасные и безопасные зоны. В первых ученые работали с максимальными предосторожностями: в прорезиненных костюмах, галошах и специальных колпаках. Вся одежда и обувь после экспериментов тщательно дезинфицировалась и чистилась. Ученые и персонал жили в крепости месяцами. Доступ туда посторонним лицам был крайне ограничен — родственники могли посещать сотрудников только по специальным дням. На входе всегда дежурил жандарм. Продукты и прочие заказы летом привозились на пароходе, который получил романтичное название «Микроб», а зимой — на санях. Все товары выгружались перед воротами на причале, так чтобы люди со стороны никак не контактировали с жителями «Чумного форта». При малейшем подозрении на вспышку инфекции в здании вводили жесткий карантин и связь с материком прекращалась.
Крепость должна была обеспечивать свою жизнь самостоятельно. Помимо лабораторий и конюшен в сооружении были оборудованы квартиры для медиков и прислуги, кухня и прачечная, баня и кузница. Служащие — повара и рабочие — пересекались с учеными по минимуму и жили на отдельном этаже.
Вот что о «Чумном форте» писали газеты:
«Серая суровая крепость из гранитных плит, о которые ударяются волны. Маленькая площадка — пристань. Мы были очень радушно встречены заведующим Чумным фортом — лабораторией — В. Выжникевичем. Это был красивый, элегантный высокий брюнет лет 35–40. Предводимые Выжникевичем, мы обошли все помещения лаборатории… Жутко, сказать по правде, было смотреть на зараженных чумою крыс, кроликов и свинок. Чувствовалось, что ходишь около смерти. Осмотрели и все животники, конюшни, кремационную печь для сжигания трупов животных. В заключение обхода Выжникевич обратил наше внимание на шикарный металлический гроб и объяснил, что это на случай смерти от чумы кого-либо».
К сожалению, первой жертвой чумы в лаборатории стал ее заведующий Владислав Турчинович-Выжникевич — в 1904 году, несмотря на все предосторожности, чумой заразились два человека. Ассистенту профессора удалось выжить, а вот глава лаборатории погиб. Спустя три года чума унесла жизнь другого ученого, доктора Мануила Шрейбера, но металлический гроб никому из них не пригодился: тела обоих врачей сожгли в кремационной печи. Их прах поместили в урны, которые поставили в местный музей.
Главной целью работы лаборатории в «Чумном форте» было создание и производство противочумной сыворотки. Такая сыворотка могла излечивать больных и оберегать от заражения здоровых.
Первым в мире успешную вакцину от чумы создал уроженец Российской империи доктор Владимир Хавкин во время борьбы с эпидемией в Индии. В юности Хавкин примкнул к народовольцам, во время еврейских погромов в Одессе вступил в отряды еврейской самообороны и поэтому карьеру медика-ученого продолжать в России не мог. Он перебрался в Европу, стал учеником Пастера и, как и предсказывал французский микробиолог, победил чуму.
В «Чумном форте» экспериментировали с бактериями со всех концов света и создавали сыворотки по рецепту Владимира Хавкина. Когда эксперименты доказали ее эффективность, в лаборатории началось производство сыворотки для прививок. Форт расширил свою деятельность: помимо чумы, в лаборатории стали изучать холеру, тиф и дизентерию и производить вакцину от этих инфекций.
Как ученые остановили эпидемию чумы у границ Российской империи
В 1910 году в Маньчжурии вспыхнула эпидемия чумы. Маньчжурия в то время — стратегический плацдарм для России. Несмотря на поражение в Русско-японской войне и потерю Порт-Артура, через северный Китай проходила Китайско-восточная железная дорога, соединяющая Владивосток с европейской частью России. В городе Харбин, в эпицентре эпидемии, находилась узловая станция. Сам Харбин, несмотря на то что находился в Китае, больше всего походил на типичный русский провинциальный город с гимназиями, церквами и лавками купцов, но на черных работах там трудились китайцы.
Вспышка эпидемии у самых границ России сильно встревожила Забайкалье. Вопрос обсуждался в Госдуме, и по решению правительства в северный Китай была отправлена медицинская экспедиция во главе с тем самым профессором Заболотным. На границе и на подъездах к российским населенным пунктам поставили кордоны и обсервационные пункты. Прибывшим врачам открылась устрашающая картина:
«Выехав на берег Сунгари, встретили <...> картину: лежат без всякого прикрытия два трупа, а третий наполовину прикрыт. Две собаки рвут голову, а птицы клюют остатки. Вся эта картина настолько поразила нас, что почти все едущие дамы попадали в обморок. Проезжая далее к месту стоянки парохода, мы встретили 18 гробов в кустах по обе стороны дороги. Всего было нами встречено 36 трупов. По приезде на пароход машинист-китаец передал, что теперь каждый день умирает от 150 до 200 человек, погибает не только чернь, но и купечество, чиновники».
В Маньчжурии не хватало санитаров и врачей, местные жители, особенно китайцы, относились к гигиене крайне небрежно. До прибытия экспедиции масок почти никто не носил, а фельдшеры если и надевали их, то только на подбородок.
Медики из России активно принялись исправлять ситуацию. По их приказу построили бараки для больных, создали дезинфекционную службу. Заболевших перевозили на специальных, закрытых со всех сторон деревянных повозках. Однако врачей ждал неприятный сюрприз: чума оказалась не бубонной, а легочной — она передавалась воздушно-капельным путем, и смертность от нее была стопроцентной. Но самое страшное: прививки доктора Хавкина не могли справиться с легочной чумой у заразившихся людей.
Однако позже выяснилось, что если прививать здоровых заранее, то вероятность подхватить заразу серьезно уменьшается. Медики развернули в Маньчжурии прививочные пункты. Сыворотки вводили двумя дозами с недельным интервалом. Тут среди горожан начали появляться антипрививочники: кто-то говорил, что прививки не работают и что в условиях эпидемии их ставить нельзя, другие — что они только ослабляют организм. Среди русских жителей стали распространяться слухи, что люди из-за прививок умирают, а кому-то проводят ампутацию из-за заражения крови. В особенности в прививки не верили китайцы, которые вообще подозревали европейцев во вредительстве и обмане.
Но карантин все-таки сработал. Чума не смогла пройти сквозь медицинские кордоны и границу. Через несколько месяцев эпидемия пошла на спад, а через полгода полностью прекратилась — все благодаря героизму врачей и сыворотке, которую производил «Чумной форт». Вспышка в Маньчжурии оказалась последней крупной эпидемией чумы в истории человечества.
Что было с «чумным фортом» после революции
С началом Первой мировой войны работы в форте почти прекратились. Большинство ученых призвали в действующую армию. После победы большевиков лаборатория перестала работать окончательно. Одну часть оборудования и музейных экспонатов передали Институту экспериментальной медицины в Ленинграде, другую отправили в Саратов, в институт «Микроб».
Урна с прахом доктора Шрайбера утеряна безвозвратно в 60-е годы, но прах Турчиновича-Выжникевича до сих пор хранится в ИЭМ. В конце 90-х в «Чумном форте» проходили рейв-вечеринки, а сейчас сооружение является филиалом Константиновского дворца, но пребывает в полном запустении: в оконных проемах нет рам и стекол, повсюду пыль и куски обвалившейся штукатурки. Только ажурные чугунные лестницы помнят о славном прошлом, а волны Балтийского моря продолжают биться о стены здания.