Роман Должанский: По России с любовью. Сад камней. Нерехта

В зимних путешествиях по российским закоулкам есть понятная прелесть. Она не только в полузабытом хрусте белого снега и свежести морозного воздуха (у которой, если занудно вдуматься, есть и неприятная причина — остановка промышленного производства и, следовательно, отсутствие работы), но и в том, что белизна скрывает неблагополучие, обманчиво примиряет с примерами упадка и неухоженности. Зима — для всех зима, мороз всех уравнивает, заставляет ускорить шаг и через полчаса после начала прогулки уже искать кофейню. Беда в том, что есть они далеко не везде. Но вот в Нерехте приличная кофейня уже есть, причем прямо на центральной площади, бывшей Базарной, ныне — Свободы. Она-то как раз меньше всего нуждается в снеге: в площадь недавно были вложены некоторые бюджеты, так что и непременные торговые ряды с колоннами, и хорошо сохранившаяся двухэтажная жилая застройка XVIII–XIX веков выглядят весьма ухоженно. Памятник Ленину — вклад прошлого века в этот ансамбль, новые модные фонари — века текущего.

На южном «торце» площади Свободы стоит дом купца Хворонова, из-за своего скругленного острого угла, разделяющего две сходящиеся улицы, прозванный «дом-носок». Знаменит он прежде всего тем, что в 1798 году по пути из Казани в Ярославль в нем ночевал император Павел I вместе с сыновьями Александром и Константином. Перед путешествием самодержец, ненавидевший порядки, царившие в стране при его матери, издал указ, запрещавший устраивать «потемкинские деревни», то есть наводить красоту к монаршему визиту. Как назло, в городке только что закончили строить мост через реку Нерехту. Так вот, по приказу губернатора новый мост специально обрызгали грязью, вроде как «состарили», чтобы Павел I не подумал, что мост построили для него. Но разве не найдут чиновники другого повода для подобострастия? В ту ночь, когда Павел почивал в «носке», жителям Нерехты было запрещено топить печки, чтобы копоть не попортила воздуха. Так что отапливали той ночью только один дом в городке, а в остальных народ мерз. (Кстати, потомки Павла были лишены его показной щепетильности, и женскую гимназию в Нерехте построили в честь приезда цесаревича, будущего императора Александра II; ну и кому от этого стало хуже?)

Через улицу от «носка» — 60-метровая колокольня Казанского собора, главная городская вертикаль. Сам собор, построенный по приказу Петра I и бывший главным храмом Нерехты, сегодня узнать трудно. Он давно лишился куполов, ограды и внутреннего убранства. Уже много лет в перестроенном Казанском соборе работает городской хлебозавод. На площадь предприятие смотрит витриной небольшой палатки, торгующей заводской продукцией — батонами, сладкими булочками, сувенирными пряниками. Хлеб вкусный, еще теплый. Отломав горбушку, думаешь: уж если смириться с учиненным советской властью насильственным перепрофилированием храма, то хлебозавод, наверное, самая лучшая участь. Все-таки не тюрьма, не овощебаза и не казарма. Если и не окормляют здесь людей, то хотя бы кормят хлебом насущным.

Чуть выше по улице имени — а кого же еще? — Ленина еще одна церковь, самая старая в Нерехте, Владимирская, когда-то принадлежавшая Сретенскому монастырю, до наших дней не сохранившемуся. Не выжила и спутница Владимирской, шатровая колокольня. Вообще, все основное церковное строительство в Нерехте велось с конца XVII до конца XVIII века. Потом уже пере- и достраивали, дополняли (как уже упомянутой колокольней Казанского собора в середине века XIX), уродовали, разрушали, реставрировали, перемещали иконостасы... Во Владимирской сейчас — иконостас из храма села Кулиги. В церкви Богоявления, которую по ее приделу в Нерехте часто называют Никольской, стоят иконостасы из села Верховье Солигаличского района, это тоже Костромская область. В церкви Воскресенья Христова, или Варваринской, (по-моему, самой красивой, первой барочной церкви в Нерехте, «корабельного» типа) — иконостас из Никольской церкви села Красное-Сумароково. По этим, заново «укомплектованным» ансамблям можно косвенно понять общий масштаб разорений в северных краях — иконостасы были не просто перемещены, но спасены из заброшенных или вовсе разрушенных храмов. 

В Нерехте есть и современный город. Ну как современный — стандартные советские пятиэтажки, образующие прямоугольные кварталы, кстати, вполне аккуратные. Там и массивный советский дворец культуры около испоганенного сайдингом старого вокзала, и магазины, там светофоры и скверы. Разноцветная, беспорядочная реклама торговых точек в жилых кварталах скорее радует, чем раздражает: все-таки разнообразие, зимним вечером — свет, да и свидетельство какой-никакой, но экономической активности. К счастью, спланирован «новый город» был так, что из старой части его не видно, так что если оглядывать панораму исторической Нерехты, то его вроде бы как и нет вовсе.

А панорама центра за 200 лет почти не менялась. Конечно, это иллюзия, но уж больно приятная, какая-то даже нежная. Зима опять же ей в помощь — скрывает не только раны, но и глупости новодела, без них у нас никуда. Так что пейзаж центральной части Нерехты (если от главной площади перейти по новому мостику и потом чуть выше, через квартал, свернуть налево — придешь на смотровую площадку) сохраняет свою патриархальную интимность: церквушки среди одно- и двухэтажных домиков, в полынье изгибающейся речки плавают утки, на городком висит уютная тишина, и кажется, что время не имеет никакого значения, что ничего плохого в мире случиться не может... 

Из датировки храмов легко предположить, что расцвет Нерехты пришелся именно на XVIII век. Но сама она, конечно, гораздо старше. Название, как считается, состоит из двух слов финно-угорского племени меря: «нере» — название рыбы, а «хта», против созвучия, место ее нереста. Упоминалось поселение в летописях XIII века как часть земель вступившего на Новгородский престол Александра Невского. Пострадала и от татаро-монголов, и, много позже, от поляков, но вообще-то городок военного значения никогда не имел. Главное его призвание — торговое.

Это сейчас Нерехта лежит вне проторенных путей, в юго-западном углу Костромской области. Но если взглянуть на карту, положение ее экономически весьма выигрышное — как бы в центре треугольника, образованного тремя крупными городами, сегодняшними областными центрами Ярославлем, Костромой и Иваново, и до каждого из них можно добраться не больше чем за час. Правда, приличная дорога ведет только в административную метрополию, Кострому. А в остальные стороны — извините, уж как есть. Но в те времена, когда ни асфальта, ни областей еще не было, а время в пути измерялось скорее днями, чем часами, город находился на самом что ни на есть перекрестье торговых дорог, и старые названия улиц напоминают о тесных экономических связях — Ростовская, Суздальская, Нижегородская, опять же Ярославская и Костромская.

До начала XVII века Нерехта славилась солеварением, благо местная вода позволяла добывать из нее особо ценный в те времена продукт. Потом, уже после Смутного времени, соляной промысел угас, но на его месте со временем стал развиваться текстильный. Фламское полотно, равендук, коломенок — кто сейчас помнит названия различных льняных тканей? А когда-то на их богатом ассортименте покоилась целая текстильная империя, и Нерехта была одной из ее признанных столиц. На льняном производстве поднялись знаменитые местные купеческие семьи.

В краеведческом музее Нерехты едва ли не самое интересное занятие — разглядывать на старых фото лица членов этих семей. Да и само здание музея — как памятник одной из них, Брюхановым. Бывшая больница, построенная в начале XX века для рабочих расположенной по соседству брюхановской ткацкой фабрики, могла бы стать архитектурной гордостью и гораздо более крупного, чем Нерехта, города, потому как — отличный образец провинциального модерна. Слушая про деятельность купцов, про их вложения в образование, здравоохранение, культуру и городскую инфраструктуру, теряешь последнее оправдание для революции 1917 года, звучащее как «но народ действительно жил плохо». Социальная ответственность бизнеса — ну хорошо, лучших его представителей — в той России была так высока, как никакой советской власти и не снилось.

Текстильное производство, как и когда-то солеварение, теперь для Нерехты в прошлом. Льнокомбинат давно обанкротился. Цеха стоят заброшенные. Последним крупным достижением местной легкой промышленности был пошив костюмов для сборной СССР к московской Олимпиаде. На вопрос об основном источнике заработка в городе мне ответили — «отхожий промысел», то есть поездки на заработки в крупные города. Можно ли представить Нерехту туристической приманкой? Легко. Но когда в позднесоветские годы старые русские города к северу и востоку от столицы окольцевали, Нерехту вниманием обошли. Вроде и близко основная трасса неизбывного «Золотого кольцо» (по прямой если, то и 20 километров нет), а не укусишь. Начинать нужно с нуля. Поэтому процветание за счет столичных денег — фантазия на будущее.

 Купеческие каменные дома, в достатке сохранившиеся в Нерехте, тоже будят фантазии, но о прошлом. Один из самых знаменитых — добротный дом Дьяконовых на нынешней улице Володарского. (Почти напротив него еще один образец чудесного модерна, камерное, похожее на шкатулку, бирюзовое здание бывшей аптеки, тоже принадлежащее музею.) В нем выросла купеческая дочь Елизавета Дьяконова, оригинальная писательница и первая русская женщина, поступившая на юридический факультет Сорбонны. Дьяконова прожила всего 27 лет — в 1902 году она при невыясненных обстоятельствах погибла в Альпах, оставив в истории русской литературы «Дневник русской женщины», весьма примечательную и свежую книгу, собранную из дневниковых записей.

Что еще записать в сегодняшний дневник о Нерехте? Про нарядные наличники деревянных домиков, неканонически рифмующиеся с чинами здешних иконостасов. Про местного протоиерея Михаила Диева, ставшего в XIX веке самым усердным краеведом. Про то, что липовый городской сад на окраине уютен и достоин ухода. Про то, что в Нерехте много изумительных видов, но лучший из них — на хрупкое пятиглавие Богоявленской церкви и ее облезлую шатровую колоколенку рядом. Ну и не забыть записать, что нельзя излишне поддаваться щемящему, романтическому умилению, потому что мы приезжаем ненадолго оттаять, а люди живут в вынужденной нерадости, отучающей ценить красоту.

И все-таки не забыть о том, что именно в Нерехте городские храмы, такие разные, каждый со своими ранами и увечьями, со своей грацией и своими вроде бы знакомыми по другим городам, но все-таки неповторимыми силуэтами, почему-то хочется сблизить, выстроить в единый ряд — как выставочную галерею, уникальную коллекцию драгоценностей, которую не дополнить и не сократить. Как семь свидетелей, семь артефактов, семь неповторимых историй... Чтобы можно было не только разглядеть каждый «экспонат» в отдельности, но и почувствовать драматическую гармонию общей композиции. Однако мечты напрасны: подобно знаменитому японскому саду камней Рёан-дзи, Нерехта лишена точки, из которой были бы видны все ее церкви. В городе даже было поверье, что под тем местом, откуда видна вся семерка, зарыт клад. Но еще никто здесь таким способом не разбогател.

Больше текстов о путешествиях, психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Личное». Присоединяйтесь