Актеры Петр Скворцов и Алена Михайлова — о бессмысленности брака, ловушках новой этики и силе художественного высказывания

Ɔ. Сериал «Секреты семейной жизни» начинается с заставки в духе американских ситкомов. Веселая музыка, счастливые фотографии семейной жизни. А потом на экране появляется героиня, которую играет Алена, и говорит, что ненавидит своего мужа и его зависимость от соцсетей. Следом появляется герой Пети с такой злободневной российской фразой: «Женщин не бью, но свою жену бы ударил». Очевидно, что в отношениях, мягко говоря, кризис, но, кроме того, поднимается и острый сейчас вопрос зависимости от соцсетей. О чем конкретно этот сериал?

Петр Скворцов: Мне кажется, что он про любовь. Сериал ставит такой вопрос: какую цену дозволено заплатить за счастливый союз двух людей сегодня, когда размываются границы между странами, явлениями, людьми. Сейчас мы все движемся в сторону такого горизонтального существования, и у меня есть ощущение, что в таких условиях и простой союз двух людей удержать сложнее. Нашим героям удается сохранить этот простой союз, но очень большой ценой. Ответив самим себе на вопрос: «Что дороже: счастье двух людей или жизнь мудака?» И вот тут-то и начинается комедия. И конечно, в нем поднимается вопрос соцсетей, потому что они как раз и размывают эти границы. На первый взгляд, они пытаются сблизить людей, но в итоге, наоборот, только разъединяют. Отдаляют нас друг от друга. 

Алена Михайлова: Социальные сети сегодня практически всем управляют. Многие зависимы от них, и это серьезная проблема нашего общества. Люди проводят большую часть времени в телефоне, выдают себя в сети за совершенно другого человека. И это даже не всегда делается специально. Просто в жизни ты один, а в соцсети создаешь себе определенный образ, иногда вообще становишься совсем другим человеком, и это затягивает. Многие сбегают туда от реальности, от проблем вокруг, от близких людей. Но ведь важно видеть, кто рядом с тобой, оставаться с ним в контакте. Меня это очень волнует. И конечно, дело в честности. В соцсетях ее практически нет. Поэтому да, этот сериал про отношения и про то, как соцсети могут разрушить их, да и самих людей, которые начинают в них жить. 

Ɔ. Я посмотрела ваши соцсети. Алена выкладывает что-то в Instagram, но при этом он совсем немедийный: какие-то фотографии из путешествий, иногда сториз. По нему не скажешь, что ты популярная актриса. Петины соцсети я вообще не нашла, если честно. Как вы в принципе относитесь к ведению соцсетей и выкладыванию какого-то контента в них?

Михайлова: Мне кажется, я больше сижу в интернете, чем Петя. Иногда выкладываю что-то, но есть периоды, когда вообще затишье. В целом я скорее не активный пользователь. 

Скворцов: Я удалил Instagram и Facebook. Иногда сижу «ВКонтакте» — там есть редкое кино с хорошим звуком и музыка, которую больше нигде не найдешь. Надо мной все смеются из-за этого, если честно. 

Ɔ. То есть вы оба достаточно далеки от главного героя, который зависит от соцсетей, или каких-то коллег-актеров, которые выкладывают по 20 сториз в день?

Скворцов: На мой взгляд, проводить параллель между нами и нашими героями здесь не совсем верно. Они работают в креативном агентстве с блогерами. То есть они — профессионалы, которые получают за это деньги, а не любители, которые делают что-то из интереса. У моего героя грань между профессионализмом и любовью в какой-то момент размывается, от этого и возникает недопонимание между супругами. А есть люди, которые активно ведут соцсети, потому что они их просто очень любят. Но это в любом случае не мы и даже не мой герой.

Михайлова: Мне кажется, что еще есть люди, которые не любят вести соцсети, но делают это, потому что должны поддерживать какой-то имидж или появляться в инфополе. И вот здесь мы уже наблюдаем другое явление: появление целого ряда специалистов, которые как раз могут вести страницу за вас. 

Скворцов: Но эти люди все равно на этом зарабатывают, а значит, это все-таки работа, а не любовь. 

Ɔ. Мы живем в обществе навязанных социальных шаблонов. И так уж вышло, что в России сегодня есть упор на шаблоны моральные. Нам навязывают такие понятия, как «образцовая семья», «пример крепкого брака», а в прошлом году в Конституцию были внесены изменения, и брак теперь прописан как «союз мужчины и женщины». Вы чувствуете какое-то давление со стороны церкви и власти? 

Скворцов: Я считаю, что брак — это в принципе бессмысленная вещь.

Ɔ. Но ты женат.

Скворцов: Да, я женат. Но я женился, чтобы не нужно было доказывать отцовство. Стоит пожениться до того, как появятся дети. И только поэтому. А так брак — это бюрократический акт. Ты приходишь и перед каким-то Большим братом регистрируешь отношения. Говоришь: «Смотрите, я вместе с этим человеком, я его люблю». Мне кажется, что это страшная глупость. И смешивать любовь с бюрократией мне кажется странным. Да и бороться за то, чтобы тебе позволили перед этим Большим братом отчитаться, что ты хочешь с кем-то быть вместе, тоже странно.

Михайлова: Я полностью поддерживаю Петю. У меня реально есть страх перед браком. Перед вот этим самым административным актом. Мне кажется, что до брака в паре есть любовь, а после — все, она исчезает. Но это моя установка, это не значит, что так оно и есть. Вступление в брак — это выбор каждого.

Ɔ. Выбор каждого, но только когда речь идет о союзе мужчины и женщины. По сути, нам ведь именно это навязывают?

Михайлова: У меня в окружении есть прекрасные люди нетрадиционной ориентации. И я считаю, что каждый волен делать то, что ему хочется, если это любовь. Но да, нам насаждают другую позицию. 

Скворцов: Мне удается существовать в параллельной реальности. И я сомневаюсь, что Конституция может мне что-либо навязать и как-то повлиять на мои решения относительно того, кого любить, а кого не любить, с кем жить, а с кем не жить. 

Ɔ. Вы вообще чувствуете давление со стороны власти?

Скворцов: Никакого давления снаружи я, честно говоря, не испытываю. А вот изнутри меня иногда распирает, даже слишком. Наверное, если телевизор смотреть, то можно это чувствовать. Но я не смотрю. И я не понимаю, откуда берется это давление. Вот ты сама где ощущаешь это давление?

Ɔ. Я думаю, здесь стоит вспомнить о событиях этой зимы. Возвращение Навального в Москву и его арест, митинги и массовые задержания людей за то, что они вышли на улицу. Все это коснулось и людей искусства. Варя Шмыкова, коллега Алены по сериалу «Чики», высказывалась в Instagram в поддержку протестов и оказалась в условном «списке Соболь». Ее имя убрали со страницы Центра имени Мейерхольда, где она играет в составе коллектива «Июльансамбль». То есть людям сегодня приходится несколько раз подумать о безопасности, прежде чем озвучивать свою позицию. Я говорю вот об этом давлении. Вы его ощущаете? 

Михайлова: Я была не в России и не ощутила это в полной мере. Естественно, я все видела и читала. И мне было дико волнительно. Но при этом я не хочу лезть в политику, быть вовлеченной в эти политические игры. Я стараюсь жить в согласии с собой и никого не агитировать. Но это не значит, что у меня нет какой-то позиции.

Ɔ. Петя, а как ты выражаешь свою позицию?

Скворцов: Мне кажется, что прямое высказывание на фейсбуке относительно несправедливости власти немного проигрывает в своей мощи в сравнении с художественным высказыванием. Пусть последнее несколько абстрактно, пусть там не упоминаются фамилии и конкретные события, которые произошли вчера за окном. Но именно оно способно отрезвить людей значительно сильнее, чем любой возглас на площади или пост в фейсбуке. Мне кажется, что мы этим и занимаемся в театре, по крайней мере, стараемся. Мы — все люди — словно спим все время. И нас важно иногда будить. И театр в этом смысле лучшее средство для пробуждения.

Ɔ. Алена, в «Чиках» ты сыграла секс-работницу. И многие критики хвалят сериал за эту дестигматизацию социальных ролей. В России, да и во всем мире, проститутка — это падшая женщина, а тут вся страна следила за историей героинь, прониклась их проблемами, сопереживала им.  У вас была такая цель — дестигматизировать секс-работниц в глазах общества?

Михайлова: Думаю, что это не было конкретной целью нашего режиссера, но очень здорово, что в итоге общество восприняло все именно так. Люди, даже я порой, склонны обсуждать и осуждать других людей. Я пытаюсь искоренить это в себе. Надеюсь, что наши героини не просто вызвали сочувствие, но и помогли кому-то уйти от этого осуждения. Мы никогда не знаем, что привело человека в эскорт, какая история у него позади. И я бы очень хотела, чтобы мы в принципе перестали судить других людей, стигматизировать их за профессию или за то, чем они отличаются от большинства людей.

Ɔ. Это хорошо ложится в концепцию новой этики. Однако само понятие оказалось спорным. Например, режиссер Константин Богомолов, с которым Петя работал в «Содержанках», выступил с манифестом, где критикует новую этику, а ее приверженцев называет «Новым этическим рейхом». Вы сами как к ней относитесь?

Скворцов: Сложно что-то ответить — и не туда, и не сюда. Люди разделяются, мне это не нравится. Думаю, мы сейчас находимся в переходном состоянии, и из-за этого мир несколько уязвим. Надо дать этому новому миру сформироваться. Я уважаю ту часть людей, которая бьется за новую этику. И надеюсь, что и сам перестану шутить о каких-то вещах. Но вот среди моих близких людей, друзей сексистский или даже расистский юмор вряд ли искоренится. В оправдание хочу сказать, что в этом юморе я вижу много любви. По крайней мере, когда я сам шучу на эти темы. Процент любви в нем сильно превышает процент ненависти или желание кого-то задеть, поставить кого-то ниже себя. И наоборот, в попытке уравнять всех я зачастую вижу отсутствие любви. Я с уважением отношусь к людям, которые двигают тему экологичных отношений и так далее, но мне кажется, что единое решение для всех найти нельзя. Потому что единое решение как раз рождает идеологию. Только тебе кажется, что появилась какая-то позиция, достаточно широкая и способная принять в себя все, как выясняется, что нет, ты уже кого-то обрубил, кого-то чем-то задел. Я уверен, что к каждому человеку нужно относиться с уважением и любовью, но это не значит, что я не могу над чем-то подшутить. Поэтому новая этика смущает меня, но только в плане юмора. Со всем остальным, что она затрагивает, я согласен.

Михайлова: Я по жизни руководствуюсь внутренней этикой. Думаю, она должна быть в каждом из нас. Есть вещи, которые я не буду говорить в тех же интервью. «Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого» — думаю, что это очень подходящая фраза. Важно формировать этику в себе, чувствовать границы, уважать других людей. Но так же важно не перегибать. Перегибы рождают то же осуждение, с которым изначально борются. 

Ɔ. Эти перегибы сейчас как раз приписывают «культуре отмены», особенно после #metoo, когда десятки актрис, а потом и тысячи других женщин публично заговорили о домогательствах и изнасилованиях на съемочной площадке. После этого со многими обвиняемыми режиссерами и актерами расторгли контракты, а кто-то из них оказался за решеткой. Это большой шаг в борьбе с культурой насилия, но многие люди, в том числе публичные, видят в этом «охоту на ведьм». Ты сама как считаешь?

Михайлова: Конечно, это большой шаг в борьбе с культурой насилия, но я не буду рассуждать, есть ли место «охоте на ведьм». Время и действительность сейчас агрессивные: что бы ты ни сказал, люди могут это вывернуть, и тебе все равно «прилетит».

Скворцов: Что бы мы ни ответили на вопросы, люди найдут до чего докопаться. Я иногда читаю комментарии и натыкаюсь на то, как совершенно безобидные видео или высказывания провоцируют нереальные конфликты и целые баталии. Я думаю, что участие в таких дискуссиях — способ существования некоторых людей. Для меня он существует в какой-то параллельной реальности.

Беседовала Саша Чернякова

Вам может быть интересно:

• «Всем привет, я куколд!» Почему российских мужчин все чаще возбуждают измены жен
• Гельмут, где ты был? История эсэсовца, которого до сих пор преследуют в Канаде и России
• Россия для грустных. Почему из российских аптек исчез популярный антидепрессант «Золофт»

Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Личное». Присоединяйтесь