Любовь, кино, Вонг Карвай. Исповедь Гордея Петрика

Герои фильмов Вонга Карвая не принимают решений дважды. В его дебюте «Пока не высохнут слезы» главный герой-гангстер Вэй, несмотря на любовь до гроба, шел на смерть, чтобы защитить брата — разбойника-неудачника, решившего расстаться с жизнью ради понта. Протагонист «Диких дней» Юдди отказался от романтических привязанностей, запретив себе страдать, и от приемной матери, чтобы найти ту, что отказалась от него в детстве. Другой герой этой трилогии, продолжившейся в «Любовном настроении» и «2046», Чу Му Ван, робко влюбляясь, всегда оставался с разбитым сердцем, сбегая из мест, где все напоминало ему о конце любви. И чтобы отвлечься — как завещал художникам Зигмунд Фрейд, — сублимировал любовную тоску в написание беллетристики. Другие мужчины, гей-пара из картины «Счастливы вместе», отчаянно бороздили мир, меняя вариации быта, в попытке восстановить потухшее чувство, в погоне за остротой переживаний, которой они лишились. Женщины в его кино всегда были проще мужчин. Любили до растворения Себя в Другом, до гроба. Всегда страдали, заковав себя в цепи беспрекословной верности. Брошенными то уходили во фригидность, то обещали себе не влюбляться в своих любовников.

Многие герои Вонга Карвая безрассудно влюблялись и были развязны в сексе, но сам режиссер, очевидно, презирал не относящиеся к страсти и близости утилитарные половые связи, равно как и пьянство, если для него нет душевной потребности в забытьи. Вообще он презирает все откровенно утилитарное, потребительское и просто блеклое — то, что не требует от героев полноты экзистенциальных переживаний.

Я часто повторяю слово «отчаяние» в его различных лексических вариациях, но отчаянность — центральная характеристика героев в кино Вонга Карвая, от которой он пляшет, апеллируя простыми и действенными приемами создания киногении — затяжными мизансценами под эксгибиционистские патетичные монологи, слоумоушеном или, наоборот, рапидом, когда любовный адреналин в крови доходит до несовместимых с жизнью пределов — или в том случае, если персонаж готовится расстаться с возлюбленной или возлюбленным навсегда.

Это фильмы про острые чувства в капсуле, сравнимые с наркотическим опьянением, не об отношениях, предполагающих абсолютное взаимопонимание и стабильность, а о таких экзистенциальных переживаниях, которые побуждают уйти в отрыв, строжайшую аскезу или, как говорилось выше, на смерть при подозрении отсутствия взаимности со стороны любимого человека. Подозрения о взаимности чувств, напротив, дарят влюбленному абсолютную эйфорию. Когда думаешь, что это навсегда и иначе просто не может быть. One second in your presence is a miracle of love/ One second denied is a miracle of love, как пел Майкл Джира. 

Фильмы Вонга Карвая составляют любовь и месть, эрос и танатос, существующие в безвременьи, полностью независимо от социальных и бытийных законов и быта в принципе. Именно поэтому фильмы Вонга Карвая делятся на посвященные любви и восточным единоборствам. В обоих случаях для героев это сметающая их с ног стихия, которая вырывает их из размеренной жизни с ее структурой.

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

«Чунгкингский экспресс» — кино о любви, нераздельной, насильственно прекращенной, в ее самых острых экзистенциальных стадиях. Сегменты фильма непросто назвать историями, в них нет драматургического развития. Состояния? Да, пожалуй. Бесприютность брошенного и неспособного отпустить, готового впасть в бессмысленность и деструкцию с любым встречным, ангедония после конца любви, и наоборот, сладость надежд и чаяний, когда она зарождается. Забальзамированные в моменте и сопровождаемые хаотической чувственной меломанией, когда любая композиция лишена социального и культурного контекстов и жанровой обусловленности, а лишь подчеркивает атмосферу душевных бурь.  

Это фильм-космополит, и Гонконг, британская колония, лишенная национальной специфики и аутентичных культурных характеристик, срабатывает тут как безликая локация, существуя в рамках которой было бы странно задумываться о чем-то, кроме своих эмоций. Даже профессии персонажей — полицейский, официантка, леди-драгдилер и стюардесса — не что иное, как социальные архетипы, знание о которых хранит коллективное бессознательное, и нет острой необходимости давать их обладателям обширных характеристик. Так Вонг Карвай не впускает в пространство фильма лишние коннотации.  

От одного героя под номером 223 (Такеши Канеширо) уходит девушка, с которой они встречались пять лет, и он доводит себя до изнеможения бегом: по его словам, во время бега организм теряет такое количество жидкости, что на слезы ее просто не остается. Другой герой, под номером 663 (Тони Люн Чу Вай), столкнувшись с аналогичной ситуацией, глушит черный кофе, теряя сон (причины столь своеобразного поведения в данном случае толком не поясняются), слушает компакт-диски той, что неожиданно его бросила, и решительно не замечает навязчивых ухаживаний другой героини, граничащих со статьей о краже со взломом (Фэй Вон). Случайно заполучив ключи от его квартиры, она затевает в ней ремонт и перестановку, пока он ловит гангстеров, к которым можно причислить и последнюю ведущую героиню, заморозившую в себе сердце, не допускающую дезинтеграции (Бриджит Линь). Их истории ласково переплетает морским узлом клиповый линейный монтаж (и, в отличие от следующего фильма этого режиссера, «Падших ангелов», «Чунгкингский экспресс» от этого не теряет внятность повествования). Сопровождает — вкрадчивый закадровый фон, который составляют монологи героев в моменты продолжительных мизансцен и две центральные композиции — преисполненная надежд на лучшее Things In Life Денниса Брауна в стиле регги о том, что все мы суть изменчивые натуры, и California Dreamin, опять же подчеркивающая универсальность происходящего. Больше в этом фильме нет ничего и ничего не нужно.

Пожалуй, я звучу тривиально, но Вонг Карвай вообще-то не располагает к аналитической зауми. Он прост, и до недавнего момента я относился к числу тех, кто презирает подобную простоту. Я впервые увидел «Чунгкингский экспресс» год назад и моментально возненавидел его героев за то, что можно цинично назвать их жалкостью. Что изменилось? Я влюблен и столь же жалок в любви. Весомая часть моего быта состоит из того, что я бесцельно произношу про себя высокопарные фразы о своих чувствах — идеальные для пошловатого озвучивания закадровым голосом, как герой под номером 223. И, как герой под номером 663, ставлю музыку, которую она любит, в ее отсутствие. Разве что я не бегаю — творческим людям это, говорят, вредно — и из-за проблем со сном вынужден завязывать с черным кофе. 

Вам может быть интересно:

• Первая глава дебютного романа Си Памжань «Сколько золота в этих холмах»
• Мальчик на мосту. О новом фильме Александра Молочникова «Скажи ей»
• Новая «Игра престолов» или новый «Настоящий детектив»? Российская империя с драконами и Кейт Уинслет в роли Мартина Харта в битве сериалов

Больше текстов о культуре и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект «Сноб» — Общество». Присоединяйтесь