Поварская улица: 200 лет в пространстве российского искусства
1805–1812. Московский дом Ростовых в «Войне и мире»
«С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской» — так в «Войне и мире» начинается празднование именин двух Наталий, матери и дочери. Лев Толстой не случайно поместил московский дом Ростовых именно на эту улицу: в XVIII–XIX веках она, несмотря на унаследованное от предыдущей эпохи «кухонное» название, превратилась в престижный аристократический район. А где аристократия, там и искусство, ведь в дворянскую эпоху оно было по преимуществу уделом высших слоев общества. С Поварской улицей так или иначе связаны судьбы многих русских классиков золотого века: здесь жили Державин, Лермонтов, Гоголь, бывали Пушкин, Толстой и многие другие.
На Поварской же происходит одна из самых ярких сцен третьего тома «Войны и мира»: Пьер Безухов в состоянии «близком к помешательству» бродит по охваченной пожаром Москве 1812 года: «По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара». Услышав крик женщины о помощи, он спасает из огня ее дочь и совершает другие благородные поступки.
1828. Пушкин представляет друзьям поэму «Полтава»
В декабре 1828 года Пушкин, прибыв в Москву, впервые исполнил поэму «Полтава». Это было на Поварской улице, в доме №27, на квартире отставного полковника Сергея Киселева. Когда мы представляем поэтические чтения, воображение может нарисовать обширную залу, заполненную публикой. Однако на этом мероприятии присутствовали всего четыре слушателя: хозяин квартиры Сергей Киселев, поэт и друг Пушкина Петр Вяземский, граф Федор Толстой (авантюрист и путешественник, известный по прозвищу Американец) и офицер Александр Башилов, который, по воспоминанию Вяземского, был сильно пьян.
С хозяином квартиры Пушкин имел шансы породниться: в те годы они оба ухаживали за сестрами Екатериной и Елизаветой Ушаковыми, и впоследствии Киселев женился на Елизавете. А Екатерина сохранила в память о поэте один из первых экземпляров «Полтавы».
1830. Лермонтов рисует на стене портрет воображаемого предка
Род Лермонтовых происходит из Шотландии, но в детстве поэту больше нравилась другая легенда — что его предком был испанский герцог Лерма (персонаж одной из драм Шиллера), который был вынужден бежать с родины в туманный Альбион. В юные годы Лермонтов, остро переживая критику незнатного отцовского рода со стороны своей властной бабушки-опекунши, был очень увлечен этим преданием и даже порой подписывал письма как «Лерма».
В 1827–1832 годах Лермонтов с бабушкой жили на Поварской улице и в ее ближайших окрестностях — на Молчановке, где сейчас находится Дом-музей поэта. Однажды в гостях у своего приятеля Алексея Лопухина (дом Лопухиных стоял на углу Поварской и Большой Молчановки) 16-летний Лермонтов нарисовал углем на стене комнаты поясной портрет Лермы. Он поведал товарищу, что этот облаченный в старинный испанский костюм человек явился ему во сне и помог решить сложную математическую задачу, над которой Лермонтов бился накануне.
Рисунок оформили в раму и прикрыли стеклом, но позднее при ремонте он разрушился, о чем Лопухин очень сожалел. Тогда Лермонтов воспроизвел портрет на холсте и прислал приятелю из Петербурга, куда переехал в 1832 году. Этот портрет сохранился до наших дней и ныне хранится в Пушкинском Доме в Санкт-Петербурге.
1905. Станиславский и Мейерхольд изобретают новый театр
В это трудно поверить, но до конца XIX века режиссер в театре был, по сути, техническим специалистом, происходящее на сцене определяли драматург и актеры. На рубеже столетий все изменилось благодаря столпам режиссерского театра: Станиславскому, Немировичу-Данченко и Мейерхольду. Первые двое основали МХТ в Камергерском переулке, реализовав на практике принципы нового театрального искусства. Другой важной вехой стал Театр-студия на Поварской, куда Станиславский, у которого на тот момент обозначились творческие разногласия с Немировичем-Данченко, пригласил режиссером Мейерхольда (тот покинул МХТ еще в 1902 году).
Студия арендовала зал Немчиновского театра, который находился в несохранившейся ротонде на углу Поварской и Мерзляковского переулка. Оставив Мейерхольда за главного, Станиславский отбыл по делам в Петербург, а посетив по возвращении генеральную репетицию (это была «Смерть Тентажиля» Метерлинка), остался недоволен. Главная проблема была в актерах. Как писал заведующий литературной частью студии поэт Валерий Брюсов, «там, где кончалась выучка режиссера, начиналась обыкновенная актерская игра, и тотчас было видно, что играют плохие актеры без истинной школы и безо всякого темперамента».
Хотя студия просуществовала всего полгода и не выпустила ни одного спектакля, основатели не считали ее ошибкой. Станиславский понял, что для полноценной реформы театра требуется новая актерская техника — это убеждение позднее воплотилось в его теории сценического искусства, системе Станиславского. А Мейерхольд опробованные в студии принципы позже применил в театре Комиссаржевской. В 1908 году, к 10-летию МХТ, Станиславский написал: «Когда художественные перспективы покрылись туманом, появилась Студия. Она погибла, но зато наш театр нашел свое будущее на ее развалинах».
1930. Прощание с Маяковским
14 апреля 1930 года страна была потрясена трагическим известием: покончил с собой Владимир Маяковский. Следующие три дня тело поэта было выставлено для прощания в Клубе федерации советских писателей на Поварской, 52 (ныне Центральный дом литераторов).
Едва ли Поварская еще когда-либо видела такое столпотворение: за три дня клуб писателей посетило около 150 тысяч человек. Юрий Олеша писал Всеволоду Мейерхольду: «Похороны производили грандиозное впечатление: вся Поварская от Кудринской до Арбата была забита людьми, на оградах, на крышах стояли люди. Шло за гробом тысяч шестьдесят, если не больше... Была давка, стояли трамваи. Если бы он знал, что так его любят и знают, не застрелился бы».
Некоторые крыши окрестных домов даже проваливались, не выдерживая веса собравшихся. 17 апреля во дворе клуба состоялся траурный митинг, ученик и друг Маяковского Семен Кирсанов читал с балкона последнюю поэму учителя — «Во весь голос». После прощания гроб увезли на кладбище Донского монастыря.
1955. Смоктуновский покоряет Москву
Иннокентий Смоктуновский, возможно, убедительнее всех воплотивший на советской сцене и киноэкране образ интеллигента, на самом деле родом из сибирского села. Он начал театральную карьеру в Красноярске, играл в Норильске, Грозном, Махачкале, а в 1955 году отправился покорять столицу.
В своих мемуарах актер описывает, как неласково приняли его московские театры: отказ следовал за отказом. В конце концов он пришел на Поварскую, 33, в Театр-студию киноактера при Мосфильме, но там тоже ему были не рады. Добившись приема у директора, Смоктуновский услышал, что он некиногеничен и поэтому решительно не подходит. Но актер проявил упорство и через знакомую заручился рекомендательным письмом Ивана Пырьева, одного из самых именитых советских кинорежиссеров. А отдавая письмо, шутливо намекнул, что является племянником мэтра. И после этого сразу был принят на работу, что открыло ему дорогу не только на сцену, но и на киноэкран.
1974. Короли советской богемы поддерживают диссидентов
«Во дворе Союза писателей сидел памятник Льву Толстому, во дворе Института мировой литературы стоял памятник Горькому, в мастерской Мессерера жила Белла Ахмадулина» — так Андрей Битов шутливо описал Поварскую улицу 1970-х в альбоме, посвященном мастерской.
Театральный художник Борис Мессерер и поэт Белла Ахмадулина познакомились в 1974 году на утренней прогулке с собаками. Мессерер и до знакомства с будущей женой слыл королем московской богемы, а после их свадьбы объединение двух столь крупных культурных капиталовпривело к тому, что в мастерской художника на Поварской улице сложилась неформальная студия современного искусства, которую сравнивали даже с нью-йоркской «Фабрикой» Энди Уорхола.
Здесь бывал весь цвет советской культуры — как официально признанной, так и андеграундной: Аксенов, Искандер, Окуджава, Вознесенский, Высоцкий, Войнович, Жванецкий, Тарковский, Параджанов, Глазунов, Церетели... И не только советского: посещая Москву, в мастерскую Мессерера заглядывали Антониони, Феллини, Бертолуччи и другие мэтры. Здесь же был задуман альманах «Метрополь» — сборник литературных произведений, не прошедших цензуру и отклоненных советскими издательствами. Как вспоминает один из авторов идеи Виктор Ерофеев, «бомба заключалась именно в смеси диссидентов и недиссидентов». И бомба сработала: на альманах гневно обрушилась официальная критика, а среди ценителей искусства он приобрел культовый статус.
1982. Встреча в ресторане ЦДЛ: Михаил Козаков и Роберт Де Ниро
Михаил Козаков в мемуарах описывает телефонный звонок жене в феврале 1982 года: «Ришь, я в ресторане ЦДЛ. Сижу в компании Роберта Де Ниро. Нет, Рин, я не пьян, клянусь тебе, чем хочешь. Бросай все дела, бери альбом Бори Мессерера “Московские усадьбы” и дуй сюда в темпе румбы...»
Наверное, это действительно было похоже на пьяный бред: откуда в Москве на излете брежневской эпохи, да еще и в ресторане Центрального дома литераторов взяться голливудской звезде? Оказалось, Де Ниро был приглашен сыграть в телефильме «Анна Павлова», который позиционировался как международный проект. В конце концов руководство Госкино не утвердило актера на роль, якобы из-за его участия в оскароносном «Охотнике на оленей», где война во Вьетнаме изображалась «идеологически неприемлемо». Тем не мене еще до отказа Де Ниро успел прилететь в Москву, где был в те годы не известен решительно никому, кроме узкого круга кинематографистов, имевших доступ к новинкам западного проката.
Благодаря этому случаю Михаил Козаков (который, кстати, в том самом году снимал свой шедевр — поэму об уходящей Москве «Покровские ворота») завязал многолетнюю дружбу с американским актером. Любопытно вспомнить, что актерскому мастерству Де Ниро учился у Стеллы Адлер и Ли Страсберга — главных адептов школы Станиславского за океаном. В пространстве Поварской улицы подобные совпадения и рифмы не кажутся случайными.
«Театральный дом» на Поварской
На углу Поварской улицы и Мерзляковского переулка стоит «Театральный дом» — элитный жилой квартал, построенный с сохранением фасадов дореволюционной застройки. Именно здесь, в угловой ротонде, находился театр Немчинова, где в 1905 году проходили репетиции Театра-студии Станиславского и Мейерхольда. Театральный зал был разрушен в 1941-м во время фашистского авианалета, полностью ротонду снесли в 1962-м при строительстве Нового Арбата. Тем не менее большая часть здания и примыкающих к нему строений сохранились до начала нашего века, хоть и в плачевном состоянии.
Девелоперская компания «Галс» провела реконструкцию этого комплекса — четырех построек XIX века. Проект выполнила мастерская Павла Андреева, в портфолио которой реализованные проекты реконструкции ГУМа, Манежа, «Детского мира» и других знаковых московских зданий.
Исторические фасады «Театрального дома» были отреставрированы и дополнены постройками в стиле русского модерна, которые почтительно вписаны в облик исторического района Поварской улицы. При этом новая начинка зданий соответствует сегодняшним представлениям о комфорте: высокие потолки, бесшумные лифты, подземная парковка, центральная вентиляция и кондиционирование и даже система фильтрации воды. Апартаменты верхних этажей имеют выход на крышу с террасами, откуда открывается панорамный вид на старую Москву.