Курица и травести. Как репетируют первую оперу «Современника» «Птица Феликс»
На авансцене классический струнный квартет Courage Quartet — пара скрипок, альт и виолончель. Музыканты на специальной площадке медленно погружаются в оркестровую яму. На сцене появляется старик со слезящимися глазами и сигаретой в руках. Это пожилой князь Феликс Юсупов в исполнении Рашида Незаметдинова. Он закуривает и запевает ностальгическую песню о своей резвой юности. В главном зале театра «Современник» идет репетиция новой постановки «Птица Феликс». Операторы выстраивают свет и звук. Все служащие театра порядком уставшие. Скоро премьера.
На сцене действия и исторические эпохи сменяют друг друга с невообразимой скоростью. Выходишь из зала — классицизм, возвращаешься — уже барокко. За 12 эпизодов актерам нужно успеть рассказать историю рода Юсуповых со времен Ивана Грозного до 1920-х годов, когда Феликс Юсупов с супругой жили во Франции.
Молодые актеры репетируют свои выходы в седых париках: кто-то с завитым каре, кто-то — с помпезными прическами XVIII века. Одна из артисток обиженно спрашивает режиссера: «Почему все красивые, а я как женщина, которую играет Стоянов?» Все смеются. А мне теперь трудно смотреть на парики, не думая о «Городке».
Главная сцена этого прогона — разговор Екатерины Второй (Татьяна Лялина) с князем Юсуповым (Михаил Маневич). Юная императрица весело гоняется за воздушным змеем и встречает Юсупова. О том, что действие происходит летом, говорят расстеленные пажами зеленые ковры — имитация лужаек. Екатерина и князь поют о своих чувствах.
«Птица Феликс» — опера, потому что написана в партитуре. Но в постановке использованы разные формы выразительности, а в центре оказываются взаимоотношения героев, что приближает ее к жанру музыкального драматического спектакля. «Опера очень прогрессивный жанр, — говорит режиссер. — Но ее создание — сложнее и дороже, чем драматическая постановка. Оперный театр по масштабу сродни заводу, колоссальную роль играют цеха, производство декораций, костюмов. Иногда в этой механизации пропадает жизнь. Мне интересно немного другое — когда музыка дополняет происходящее на сцене и аккомпанирует действиям героев, а не наоборот».
История спектакля началась весной 2020 года, когда драматург Михаил Чевега прислал композитору Александру Маноцкову свою пьесу о роде Юсуповых. «Я не знал, как это писать, и даже советовал им других композиторов, — говорит Маноцков. — В опере музыка контролирует текст, а тут был очень поэтический и сильный текст, который сам диктовал музыку. Но в какой-то момент я понял, как это сделать. У Чевеги очень музыкальный язык, и я решил написать оперу по принципу поп-музыки — взять какие-то узнаваемые мотивы и создать что-то новое. В “Птице Феликс” главное место занимает текст».
Автобиографию графа «Мемуары» прочли почти все причастные к постановке. В своей книге Юсупов в шутливой и простой манере описывает всю свою жизнь: о том, каким страшненьким он был в детстве и как стал красавцем, как привез домой белого медведя, пил с греческим принцем, о бисексуальности, гибели брата и убийстве Распутина. В спектакле Феликс (его играет Степан Азарян) оказывается в центре сюжета не как основной представитель рода, а как наиболее близкий к нашему времени потомок. Его ироничная интонация красной нитью проходит через весь спектакль: и в сцене с Екатериной, и в сцене муторного убийства Распутина, и в травести-сценах с молодым Феликсом. «Мы не переделываем хронику и не беремся за достоверную трактовку. Наша история не столько о Феликсе, сколько — его глазами», — объясняет Олег Глушков.
Феликс Феликсович был эксцентричной личностью. Он примерял женские наряды, притворялся кокеткой в столичных ресторанах, играл в театре. Феликс любил быть в центре внимания, интриг и слухов. В спектакле о его личной жизни не говорится, но показана страсть к перевоплощению. Сцена переодевания Феликса и его брата Николая занимает в постановке особое место. У одного только графа — пять платьев. Братья веселятся и вспоминают разные истории: например, как Феликс в костюме тетки ушел в бар и как его все искали.
В «Птице Феликс» много переодеваний, на 15 артистов приходится 35 костюмов — для полуторачасового спектакля это много. В некоторых сценах на перевоплощение дается всего полторы минуты.
Пока режиссер увлечен расстановкой актеров на сцене, мне удается пробраться за кулисы. Здесь висят военные мундиры, сложены парики, огромные винтажные шляпы. Молодой Феликс отдыхает на диване, а пожилой, задумавшись, стоит в коридоре. Екатерина поправляет парик и выбирает диадему, которая не будет спадать во время сцены с князем. В это время на авансцене из оркестровой ямы поднимается платформа с музыкантами.
Все эпизоды постановки объединяют темы противоречивой России, жестокости власти, любви и ненависти. «Постановка охватывает большой исторический период, и нам нужно было создать не только общую для всех сцен атмосферу, но и единую визуальную концепцию. Для этого мы выбрали три ключевые детали: пол, курица и паровоз. Паровозы играют большую роль в перемещении героев во времени и пространстве. Изображаются они по-разному: иногда завуалировано, только рельсами на полу, а в некоторых эпизодах фанерные вагончики едут по вертикальному периметру сцены, — говорит художница и сценограф Маша Левина. — А вздыбившийся паркет — это волнующаяся Русь, большой русский холм. Мы делали этот пол два месяца».
Апофеозом спектакля станет сцена Великой субботы в далеком Париже, спустя несколько лет после революции. По холмам паркета бежит фанерная курица на крутящихся ножках. По замыслу авторов, это символ России, которая все время от чего-то куда-то убегает. «Курица — это такая “Птица Феликс”, которую мы заслужили», — смеется Левина.
«Холмы — это наши страданья. Холмы — это наша любовь», — писал Бродский. «Холмы — это наша Русь, по которой бежит курица», — говорят создатели «Птицы Феликс».