Бегство в Турцию: сто лет тому назад. Александр Васильев — о первой волне русской эмиграции
Они не планировали уезжать надолго. Думали, вот-вот все поменяется, скинут большевиков и опять все будет как прежде. Кто-то бежал, прихватив только фамильные иконы и альбомы с семейными фотографиями, а кто-то, как Феликс Юсупов, подготовился более основательно, предусмотрительно взяв с собой несколько бесценных полотен из своей коллекции. Были дамы, которые покидали Россию с полным гардеробом – летним и зимним. Мало ли как сложится вынужденное путешествие? Всегда надо быть готовым к любой погоде и самому неожиданному повороту сюжета. Символично, что именно Константинополь стал первым городом, который приютил русских беженцев, сумевших вырваться из кровавого месива Гражданской войны и чудом избежать застенков ЧК.
Поначалу турецкий прием показался не слишком гостеприимным. На кораблях, перевозивших беженцев, свирепствовал тиф и другие заразные болезни. По сорок дней эпидемиологическая служба Константинополя не выпускала на берег бывших подданных Российской империи. Жизнь на корабле для них была сущим адом. Невероятная скученность, теснота, нехватка питьевой воды, продуктов. И конечно, непомерно высокие цены, по которым торговцы (а это в основном были греки) продавали еду со своих лодок. Плавучие лавки с овощами, хлебом и питьевой водой бесконечно курсировали между кораблями, стоявшими на причале в порту. У русских не было валюты, поэтому для оплаты использовали обручальные кольца, бриллиантовые серьги, иконы и другие ценные вещи.
Как правило, русские почти все успевали спустить за эти сорок дней карантина. У всех, разумеется, были разные возможности, но желание было одно – выжить любой ценой, бежать от страшной Гражданской войны. И от той участи, которая их ждала в новой России. Эти люди потеряли все. Но оставалась надежда, что большевики побуянят и успокоятся. И можно будет вернуться в старую жизнь. Стоит ли говорить, что ничего этого с ними не случилось.
По приезде в Константинополь трудно пришлось всем. Из-за того что у русских не было местной валюты — пиастров, пришлось селиться в совершенно заброшенных домах, которые были либо не достроены, либо оставлены после пожаров, а чаще всего — в помещениях бывших фабрик и заводов. Стоит напомнить, что Турция вышла из Первой мировой войны побежденной. Она воевала на стороне Германии и теперь переживала большие экономические трудности.
Лишь очень немногие из русских эмигрантов могли себе позволить поселиться в таком первоклассном отеле, как Pera Palace. Например, там какое-то время жил Александр Вертинский. И я еще помню табличку с его именем на стене в лобби. После реновации ее сняли. Кстати, в Pera Palace останавливался и Лев Троцкий, когда уезжал в эмиграцию. Так что пути всех VIP-изгнанников обычно вели туда.
Другие беженцы устраивались в здании русского посольства на улице Пера. Там они жили бесплатно, спали на ступенях деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. Каждому полагалось по ступеньке, где они ночью лежали чуть ли не штабелями. Летом можно было расположиться в саду. Спали под пальмами. Спали во всех кабинетах, во всех приемных покоях. Русское посольство было главным местом притяжения русской эмиграции и выполнило свою главную миссию — дать приют бездомным соотечественникам.
Русские люди сразу поняли, что сидеть сложа руки нельзя. Поэтому на последние деньги стали открывать уличные ларьки, какие-то маленькие магазинчики, потом кафе, кабаре, рестораны.
Совсем недавно в Музее Востока в Москве закрылась роскошная выставка, которая называлась «Русский Константинополь». Она рассказывала о том, что русские сумели подарить Турции. А подарили они много. Целые виды и жанры мирового искусства были вообще неизвестны османской Турции. У них никогда не было своего балета, оперы, симфонического оркестра, драматического театра, джаза. Первый турецкий фильм был снят русским режиссером Иваном Мозжухиным. Первой балериной стала солистка Большого театра Елизавета Гулюк. Первый Дом моды «Анели» открыла художница Лазарева из Петербурга. Перечислять можно бесконечно.
А еще русские подарили Турции консервированные фрукты и овощи. Это пришло именно с эмигрантами. До того в Турции никто ничего не консервировал. В общем-то, не было особой нужды. Но местные жители распробовали русские заготовки и быстро освоили эмигрантские рецепты наших бабушек.
Постепенно стали открываться и знаменитые русские рестораны «Максим», «Яр», «Московит», «Петроград». Один из них — «Режанс» — дожил до наших дней и через два года отпразднует свое столетие. В кабаре «Черная роза» пел Вертинский, выступала Иза Кремер. Русские девушки стали торговать на улице букетиками цветов. А ведь до этого в Турции не было традиции дарить цветы. И только с приходом русских в Константинополе открылся первый цветочный базар.
Разумеется, эмигрантский путь никогда не бывает устлан розами. Главным образом Константинополь пугал всех незнанием языка. Французским и немецким языком русские эмигранты, как правило, владели свободно. В Чехии все сравнительно быстро заговорили на чешском. В Белграде тоже неплохо освоились. А вот в Турции с языком была беда. Его никто не знал, кроме крымских татар и богатых бакинцев, которые в большом количестве перебрались из охваченного гражданской войной Азербайджана.
Вторая проблема, с которой столкнулись наши эмигранты, — это постановление первого президента Турции Ататюрка. В 1925 году он издал указ, по которому всем новоприбывшим, не имеющим турецких паспортов, надлежало поменять свое имя на турецкое, сдать экзамен на язык и освоить профессию, которая необходима стране в данный момент. В противном случае им надо было незамедлительно покинуть Турцию. Остаться могли только русские блондинки с турецкими и греческими мужьями. Как писал Вертинский в своих мемуарах «Дорогой длинною», в Константинополе «разводы в турецких семьях посыпались, как из рога изобилия». Было даже коллективное письмо турчанок на имя президента. Там черным по белому было написано: «Эти фурии Севера, выгнанные революцией на наши берега, разоряют наши семьи, сеют раздор в сердцах турецких мужчин, опаивают их водкой, танцуют с ними танго и фокстрот, соблазняют в русских кабаре и дают пробовать кокаин. Выгнать их всех из Турции, чтобы мы смогли вернуться к прежней жизни».
Тут надо признать, что репутация русских дам была отчасти скомпрометирована поведением большого количества девушек из борделей Ростова-на-Дону и Одессы. Там они отказались бесплатно обслуживать красных комиссаров и рванули в Константинополь, где поголовно выдавали себя за аристократок и дам из общества. Их легко было встретить на пляже «Флория» — первом публичном пляже в городе, который был открыт опять же эмигрантом из России. Пляжей в османской культуре никогда не существовало. Турчанки, как известно, не загорают и не купаются в море. Новую традицию принесли русские, а также моду на цельные купальники, подчеркивающие фигуру.
Кому-то повезло тогда больше, кому-то — меньше. Но тот Константинополь, который мы знаем по роману Алексея Толстого «Хождение по мукам» или по пьесе Михаила Булгакова «Бег», — этот город отчаяния, нищеты, «тараканьих бегов», безрадостного разврата — в реальности стал убежищем и спас жизни тысячам людей. И надо сказать, что в большинстве своих мемуаров русские вспоминали о нем с нежностью. Они выжили, они добрались до обетованного края. Они даже сумели полюбить этот город с его криками муллы по утрам, с бесконечными минаретами, с его бесчисленными кошками и стаями бродячих собак, с запахами кофе по-восточному и острых специй. Константинополь был первой главой в их эмигрантской судьбе. Никто не знал, как долго она продлится. Все верили, что вернутся очень скоро, поэтому не спешили всерьез обосновываться, учить язык, осваивать чужую культуру. Им вполне хватало своей.
Куда потом могли отправиться русские? Туда, куда можно было получить визу. Например, Германия сравнительно легко выдавала разрешительные документы на въезд тем, кто владел банковским делом. Великобритания выставила условием получения визы солидные финансовые счета. Франции нужны были только чернорабочие. Русских брали исключительно сборщиками автомобилей на заводы «Рено» и «Ситроен». Потом большинство из них переквалифицировалось на водителей такси. Половина парижских таксистов в 1930-е годы были русскими. Бельгия выдавала визы только сиротам, детям войны. Америка охотно принимала бездетную молодежь до 30 лет. Аргентина предложила русским казакам бесплатно осваивать большие пустоши — вот почему там такая большая до сих пор казацкая диаспора. А в Парагвае требовались профессиональные военные.
Хуже всего пришлось солдатам и офицерам армии Врангеля, которые, поддавшись на посулы и обещания большевистских эмиссаров, согласились вернуться морем обратно в Новороссийск. Их всех до единого потом расстреляли. Впрочем, это уже другая история.