Съемки фильма «Бесславные ублюдки», вечеринка у художника Николая Макарова, выставка political/minimal

— Я только что видел Тарантино! Прямо здесь! В лифте! — с энтузиазмом рассказывает своим друзьям молодой парень.  

Большинство собравшихся в среду в кинотеатре «Арсенал» на первом этаже девятиэтажного «Дома кино» на Потсдамер Платц снисходительно улыбаются — Тарантино в Берлине давно уже стал чем-то вроде несмешной шутки. Его ежедневно видят то в популярном вьетнамском ресторанчике  Mister Wuong  на Альте-Шонхаузер-штрассе, то на сомнительной вечеринке в клубе, куда почти никто не пошел, то просто на перекрестке. «Если увидишь Тарантино утром, день будет удачным», — шутят таксисты.   

Съемки нового фильма Тарантино «Бесславные ублюдки» (Inglorious Bastards) на киностудии Бабельсберг в Потсдаме стартовали уже полтора месяца назад — тогда же все начали обсуждать первые страницы мелькнувшего в Сети сценария, где американские солдаты еврейского происхождения снимали скальпы с немецких нацистов. Мой знакомый — русский по происхождению, учится на режиссера — отправился на кастинг в Потсдам и отстоял километровую очередь из желающих сыграть белобрысых статистов-нацистов. Он в общем-то тоже хотел просто «увидеть Тарантино», но при этом его мучили этические сомнения: «Мой дедушка воевал с немцами, а я буду делать вид, что я один из них!» В итоге его все равно не взяли. За полтора месяца из главной светской новости Тарантино превратился в несколько навязчивую деталь пейзажа, и теперь уже никто не бежит к лифту.  

***

— Эта обувь у меня для сцены.

На пороге одного из домов в турецком квартале Веддинг стоит немец с парой ботинок на ногах и парой в руках.

— Когда я строю сцену, то что-то периодически падает мне на ноги, и нужна крепкая обувь. Я очень люблю Колины вечеринки, но они все время приходятся на рабочие дни, вот и сегодня — четверг. Ну я и иду сюда прямо с работы, со всеми своими ботинками. 

На верхнем этаже дома в полумраке захмелевшие берлинцы отплясывают под «Гитар» Петра Налича, в ванной посреди гостиной плавает золотая рыбка, а хозяин этого мероприятия, художник Николай Макаров, открывает банку красной икры. Литературные чтения уже закончились, цыгане уже отпели, два посла в сопровождении одного из директоров Porsche откланялись, и начался настоящий разгул. 

Макаров живет в Берлине уже 30 лет, его размытые портреты и городские пейзажи, написанные акриловым баллончиком, выставляются много где в Европе, в московской галерее «Триумф», а сейчас у него выставка в Нью-Йорке.  Помимо этого Макаров известен в Берлине тем, что устраивал тараканьи бега в баре на Линиен-штрассе — пока заведение не прикрыли за отсутствием лицензии.

— Мне позвонила с утра какая-то желтая пресса,  — рассказывает художник, разливая «Русский стандарт», —  был в похмелье, они говорят: «Вы знаете, что у вас с утра был суд, ваш бар закрыли и на вас наложили штраф?» У меня голова болит, я спрашиваю: «Сколько?» — «150 евро!» Ну разве это не смешно? 

С тех пор Макаров устраивает вечеринки у себя дома. При поддержке некоего загадочного фонда, отвечающего за русско-немецкую дружбу, в прошлом году он, например, выстроил здесь золотой фонтан, из которого лилась водка. В этом году он обещает что-то феерическое 31 декабря.

— Они тут все Колю очень уважают, — рассказывает знакомый художник, — он у них был важным гостем на Русском балу — официозном таком мероприятии, которое проводят раз в год в посольстве. Все в галстучках. Но в этом году посол его лично вычеркнул из списка, потому что ему показали видео с прошлогоднего бала — там уже под утро Коля снимал с девушек туфли и пил из туфель шампанское. Они не оценили. 

***

На следующий день  в  Kunstwerke — институте современного искусства в центре Берлина  — открылась выставка political/minimal, состоящая, на первый взгляд, из развешенных на стенах черных кругов, стеклянных кубов и треугольников. Но все дело — в комментариях к ним. Так, гигантский  треугольник  — это автопортрет художника-гея Теренса Коха, он отсылает к розовому треугольнику, которым нацисты помечали гомосексуалистов в концлагерях. Про кусок бетона в центре зала написано, что он содержит останки неродившегося ребенка  — так Тереза Марголлес протестует против перепродажи человеческих органов. Центральный экспонат, смутно различимый за головами попивающих шампанское посетителей — огромный черный круг со странной шероховатой поверхностью, — при ближайшем осмотре оказывается выложенным из миллионов дохлых мух и ужасно воняет. Автор — Дэмиен Херст. 

В соседнем зале также толкутся зрители, а под ногами у них лежит английский художник Тино Сегал. С покрасневшим от натуги лицом и мусором в волосах он медленно ползает по полу и имитирует движения эмбриона. Зрители то и дело возвращаются к обсуждению «доли художника»: мол, они-то все допьют шампанское и уйдут, а он, бедняжка, останется тут лежать до 25 января, каждый день с 10 утра до 7 вечера, пока не закроется выставка. «Будет ли он здесь на Рождество? Вот в чем вопрос!» — возможно, излишне громко спрашивает особа в сиреневом боа.