Индийское кино в «Шанти», показ Tegin, выставка Белого в галерее Гельмана
Разгульные варианты вроде двухнедельной давности корпоратива «Тройки Диалог», где гости выпивали в ГУМе и катались на коньках по арендованной Красной площади, уходят в прошлое. На их место приходят новые жанры, типичным представителем которых стал корпоративный Новый год ИД «Афиша Индастриз» в прошлый четверг: сотрудники скидывались на выпивку, приносили из дома шарлотки и салаты, лепили прямо на месте пельмени и готовили плов — и, надо сказать, остались довольны.
Вместо воскресных бранчей или дорогостоящих выездов на природу популярными становятся почти домашние варианты. Например, в воскресенье во вьетнамском клубе-ресторане «Шанти» кинокритик Алексей Васильев показывал желающим советско-индийский диско-шедевр 1980 года «Али-Баба и 40 разбойников» под том-ям и коктейли с базиликом. Родители, которым техно-вечеринки в «Шанти» уже как-то не по возрасту, пришли с детьми, смотрели на Фрунзика Мкртчяна в невероятном гриме, слушали комментарии Васильева и отдыхали душой. Сам Васильев свидетельствует, что желающих (индийское кино в «Шанти» бесплатно показывают теперь каждое воскресенье) с каждым разом становится все больше. «Люди на это подсаживаются! — хвастается он. — Приходят уже не первый раз, выпивают, радуются. Все столики заняты. А владелец “Шанти” теперь эти же фильмы показывает у себя в ресторане в Гоа — распечатывает мои анонсы и вешает на забор, как афишу. Так и вижу — море, пляж, собаки… и русский ресторан с индийскими фильмами».
В этом же жанре теперь становится модно проводить и презентации, и даже показы. Например, дом Светланы Тегин презентовал свою новую коллекцию весна—лето непосредственно в шоуруме утром в понедельник (!) — и это опять-таки была приятная посиделка фэшн-критиков и просто хороших знакомых. С коньяком, диджеем и сладостями. Обсуждали детей и запредельные зарплаты своих нянь. «Хотите еще "Хеннеси"? — переспрашивала гостей Света. — Спонсоры, слава богу, нас пока не забывают». Кашемировые вещи Tegin совсем не дешевы, и раньше новую коллекцию показывали бы с размахом и помпой где-нибудь совсем в другом месте. Но сейчас это было похоже скорее на закрытую распродажу, на которую к Тегин традиционно стремится попасть вся Москва.
Самым же созвучным новым веяниям времени событием оказалась персональная экспозиция питерского художника Петра Белого, открывшаяся в среду в галерее Гельмана. По крайней мере, название подходящее — «Плохие новости». Правда, сама выставка выглядит не столько сиюминутным аттракционом, сколько вневременным модернистским ребусом — минималистические инсталляции, все из резины. Три черных резиновых колокола, что-то вроде резиновой одежды на крючках, лохмотья, выползающие или наоборот заползающие в деревянные урны, и главное — два деревянных прямоугольника, пронзенных гигантскими резинками, уходящими под потолок галереи.
Казалось, что на открытии художник и публику подбирал так, чтобы она стала частью инсталляции — большинство посетителей было в черном, в черном был и бармен. Белый же был в ярко-красном, так что сразу было видно, к кому, если что, можно подойти за разъяснениями. Петр оказался человеком общительным и первым делом отмел предположения, что выставка как-то связана с кризисом — «просто совпало». Тем не менее название все-таки взято не с потолка. «Вот эти резинки, — говорил он, указывая на главную инсталляцию, — это плохие новости и есть. Они попадают в наши дома — каркасы вот эти, — пронизывают их и мечутся там по самым диким траекториям вечно. Резиновый колокол — ну это понятно, оксюморон: колокол, который не может звонить и все-таки звонит. То есть новостей нет, а кто-то все-таки нагнетает, хочет, чтобы они были. Ну и так далее».
Разумеется, на такой выставке разговор все время переходил на темы упадка, сворачивающихся проектов и прочие плохие новости — особенно когда на открытие забежала галеристка Мария Байбакова, которая начала одновременно поздравлять художника, сожалеть, что им пока не удалось вместе поработать, и активно зазывать его к себе на «Красный Октябрь». В ходе разговора выяснилось, что кризис, увы, повлиял и на ее планы — точнее, на планы ее партнеров, — поэтому, что будет дальше, неясно. «Деньги! — с некоторым даже отчаянием воскликнул Белый. — Мне даже Гельман говорит: давай, мы коммерческая галерея, сделай что-нибудь такое, чтобы люди с Рублевки могли унести с собой. Чтобы продалось. А я-то всю жизнь борюсь с тем, чтобы продавалось! С тем, чтобы делать сувениры! Но Марат все равно молодец. Понимает, что со мной ничего не выйдет. Я ему нужен как имя. Понимает, что лучше меня подхватить прежде, чем меня перехватит кто-нибудь еще. И дает мне делать такие вот неясные горьковатые вещи, а не только сладкие, как все любят. Компромисс в искусстве невозможен, не выйдет из этого ничего хорошего».
По идее, такая позиция в мире компромиссов должна сильно усложнять автору жизнь, но история Белого — номинанта выставки Кандинского, члена Королевского общества граверов Великобритании, чьи работы очень неплохо продаются в Штатах — говорит как раз об обратном. А это означает, что аскетичность, радикальность и пессимизм тоже могут принести и славу, и некоторые деньги. По нынешним временам — очень хорошие новости.