Ястребова в «Победе», Влади в Центре Мейерхольда

На открытии выставки Даши Ястребовой в галерее «Победа» 18 февраля был страшный лом.

Со стороны казалось, что люди пришли посмотреть на работы как минимум Ляшапеля, причем привезенные им самим. Всем было любопытно, что на самом деле может 19-летняя девушка, которую два года назад открыла совладелица «Победы» Ирина Меглинская и которая за это время доросла до персональной выставки. Англичанин Филипп Савилл, арт-директор журнала Glamour, у которого я пыталась узнать, нравятся ли ему работы Ястребовой, сказал мне, что они талантливые, но странные и что к себе в журнал он бы такие фотографии не взял — они некоммерческие.

This browser does not support the video element.

Мария Федоренко

Даже и не припомню, когда и по какому поводу в последний раз в Москве был такой ажиотаж. Билеты на недельный показ моноспектакля Марины Влади были распроданы задолго до премьеры, автоответчик Театра им. Мейерхольда устало бубнил, что билетов нет и не будет, к тому же, как назло, сюжеты про него одновременно прошли на НТВ и ТВЦ — чтобы уж зрительская паника была полной.

За день до премьеры одно из агентств еще предлагало билеты по 5 тысяч, но их смели за несколько часов. После долгих поисков обнаружился один-единственный сайт с билетами по 10 тысяч — но там, как выяснилось, давали не меньше двух билетов в руки («потому что мы потом второй не продадим»). Чуть позже проверил из спортивного интереса — ушли и они.

В общем, пришлось искать связи среди организаторов. Учитывая, что у них, как выяснилось, были расписаны не только приставные стулья, но даже и ступеньки (приглашения так и выписывали: ступенька №3 слева), можно сказать, повезло. Удалось даже провести пиратскую видеосъемку (фото- и видеосъемка в зале была строжайше запрещена).

Фото: ИТАР-ТАСС

Причем по всему выходило, что люди ломятся непонятно на что. «Прерванный полет» — это короткий, сделанный для французов спектакль трехлетней давности. Идет 1 час 15 минут. Марина Влади поэтически вспоминает историю своего знакомства с неизвестным парижанам русским певцом, время от времени поет его песни и читает стихи — кое-что на французском, кое-что на русском. Ей подыгрывают три музыканта, в том числе легендарный Костя Казанский — человек, который когда-то записывал парижские пластинки Высоцкого и сам записывался вместе с Алешей Димитриевичем и Володей Поляковым.

С Казанским я встречался незадолго до спектакля: легенда цыганского Парижа оказался дружелюбнейшим бородатым болгарином, явно ошалевшим от напора «высоцковедов». Володю он, конечно, вспоминает добрым словом, но знакомство с ним было скромным эпизодом 30-летней давности, с тех пор, слава богу, чего только не было — он и балеты писал, и оркестром дирижировал, и вот недавно с Шевчуком альбом записал. «Спектакль с Мариной сперва вообще не получался», — растерянно сказал он. «Она же давно, году в 1992-м, впервые хотела его сделать. Но почему-то не пошло – да и бог с ним, я тогда подумал. Как такое сделаешь?»

Если честно, нельзя сказать, чтобы он получился и сейчас. Да и не спектакль это вовсе — скорее то, что в СССР называлось литературно-поэтической композицией. Но кого это волновало? На сцене была 70-летняя дама, искренняя, волнующаяся и обаятельная, которая вообще-то давно не снимается и не играет, но вот решила рассказать о главной любви своей жизни — и понятно, что рассказ немного сбивчивый, но как-то странно предъявлять к этому претензии. И даже то, что понимать Влади приходилось при помощи кряхтящего синхронного перевода в наушнике, не мешало, а странным образом помогало — получался неловкий двуязычный рассказ про неловкую двуязычную историю любви.

Алексей Мунипов

— Я бы никому не пожелал приятного просмотра, — предупредил перед премьерой своего фильма «Девственность» режиссер Виталий Манский со сцены «Художественного». — Смотреть эту картину зрителю… полезно. Как полезно принимать антибиотики, если ты заболел.

Манский, один из наших главных действующих документалистов, снял живую историю обо всем, казалось бы, неживом: «Дом-2», провинциальная девочка-кукла, возомнившая себя Мадонной, новая эра, когда невинность можно продать вместо почки. Вот камера отдаляется, и героиня – напыщенная дура, еще секунду назад грозившая подмять под себя всю эстраду, — оказывается в компании плюшевых зверей на фоне розовых простыней. Следующий кадр — и она уже стоит в окружении самых настоящих живых козлов. Эта самая девочка-кукла, Карина Барби, явилась на премьеру в «Художественном» затянутая во все розовое с ног до головы и привлекала к себе внимание больше, чем сам Манский.

«Девственность», даром что редкий закадровый текст принадлежит Дмитрию Быкову, напрочь лишена менторской интонации. Фильм склеен из трех параллельных историй, где речь идет не столько о продаже девственности, сколько о невинности и самоидентичности человека. Никакого сюжета, равно как и конца, нет — Манский показывает невероятный коллаж, срез окружающей действительности, который от «Дома-2» отличает только занятая автором позиция. Нарушая все границы, он сам лезет в кадр — чтобы прямым текстом спросить, что он может сделать, чтобы девушка не продавала свою невинность. Видно, что он был ошарашен происходящим не меньше, чем зритель. Вопрос остается открытым — антибиотиками тут не обойдешься. Зрителю, впрочем, профилактический эффект оказался без надобности — девицы, по возрасту явно принадлежащие к фокус-группе фильма, в голос отпускали комментарии с задних рядов: «Не, ну а чего, за два миллиона долларов и я бы согласилась, реально».

Кирилл Сорокин

В последний день работы выставки Тёрнера 15 февраля к Пушкинскому музею выстроилась километровая очередь из опоздавших. Те, кто пришел к открытию, в среднем стояли под мокрым снегом часа полтора, те, кто добирался к обеду, — два и дольше. Были старорежимные знатоки, которые благоразумно приходили к восьми, — получалось примерно то же самое, зато они входили первыми, и музей минут на 15 был в их полном распоряжении. Пирожковые вокруг, а также ларек со сладким миндалем, стратегически расположенный прямо у входа, сделали, наверное, годовую выручку. Причем музей на это время даже отменил работу детских кружков — чтоб не шастали.

Смотреть Тёрнера в атмосфере переполненной подмосковной электрички — занятие, конечно, специфическое. Интересно, у нас его действительно так любят или просто магия места работает? Если бы его привезли, ну скажем, на «Винзавод» — было бы то же самое?

This browser does not support the video element.

Алексей Мунипов

Вокруг фильма «Россия-88» происходит какая-то странная ажитация: недавно его возили в Берлин, и о нем говорят все связанные с кино люди. Но покажут ли его здесь — это вопрос.

— В Берлине был аншлаг, гигантский зал размером с IMAX забит до отказа, — рассказал мне только вернувшийся из Берлина исполнитель главной роли Петр Федоров. — После вышла нехилая дискуссия. Кое-кто, правда, так и не понял, что это игровой фильм, и поэтому очень обрадовался, узнав, что мы актеры, а не настоящие фашисты.

Про фильм «Россия-88» до последнего было мало что понятно. Вроде как антифашистское кино про фашистов, его сняли еще полгода назад и положили на полку — денег, чтобы довести ленту до ума, не нашлось. Накануне берлинской поездки фильм спешно показали в «Фитиле» — в частном порядке и по преимуществу для своих.

— Много кто приходил, все говорили: прекрасно, но вот это хотелось бы убрать, здесь картинку поменять, тут чуть-чуть подправить, — рассказывал перед показом в «Фитиле» режиссер Павел Бардин. — Потом появились люди, предложившие нам быстро фильм собрать и отправить на фестиваль в Берлин.

Доброжелатели, правда, остались неизвестны, так как в этот момент в зал вошел человек, смутно напоминающий артиста Киркорова, случилась некоторая суматоха, послышались издевательские возгласы «Филипп!», и на экране показалась группа скинхедов, избивающих негра в метро.

Устроенный по принципу mocumentary, псевдодокументалистики, фильм Бардина довольно умело притворяется реальностью — в этом можно убедиться, если посмотреть на тот же ее срез, в изобилии представленный на YouTube. Хотя, что удивительно, трейлера «России-88» там не сыскать — создатели фильма до последнего держали информацию под замком и даже давно зарегистрированный сайт russia88.ru активизировали аккурат накануне берлинской премьеры.

— Ты чего, блядь, снимаешь? Увижу в Интернете — пизды получишь, — говорит в одном из первых кадров герой Петра Федорова — озлобленный бритоголовый юнец, научивший свою собаку рычать при словах «зиг хайль». Весь фильм представляет собой как бы любительскую съемку, сделанную из-за плеча вершащих беспредел молодчиков одним из них же.

И в этом смысле людей, испугавшихся дать на фильм денег, можно понять, так как если вырезать из него последние минут десять, получится вполне духоподъемное кино о правом арийском деле. Здесь нет лобовой морали, и даже финальные титры, представляющие собой подробный список всех иностранцев, убитых в России за последнее время (на этом присутствовавший в зале Беляев-Гинтовт встал со словами: «Это уже слишком»), скорее носят характер «информации к размышлению». После того как изображение на экране погасло, в зале снова объявился Бардин, жестом пригласив всех к ящику водки: «Не расходитесь, давайте по пятьдесят».

Кирилл Сорокин

Обсудить на сайте