Переходный возраст: расплата за детские обиды

Есть такие психологические проблемы, про которые вроде бы всем все известно. Например, подростковый кризис. Казалось бы, мы все знаем, что это такое и как выглядит на практике. Не правда ли? Подростковый кризис — это когда подросток начинает огрызаться и хамить учителям и родителям, курить и пить пиво с сомнительными приятелями, забрасывает учебу, носит странную одежду, увлекается странной музыкой, допоздна шляется с компанией, все знает сам и чужое мнение ему не указ...

— Вы знаете, моей дочери четырнадцать лет, и я на грани срыва. Уже взяла направление у своего врача в клинику неврозов...

Хрупкая, ухоженная женщина ломала тонкие пальцы. Пальцы отвратительно хрустели.

— Подростковый кризис? — изображая сочувствие, осведомилась я.

— Не знаю, — протянула женщина, с сомнением покачав небольшой головой с тщательно уложенной прической. — Кризис — это ведь когда они плохо учатся, грубят старшим, связываются с дурной компанией и все такое?

— А у вас?

— У нас ничего этого нет. Эвелина учится в классической гимназии, всегда безупречно вежлива, занимается дополнительно английским и французским языками, плавает в бассейне, любит ходить в филармонию. На дне рождения я видела всех ее друзей, разговаривала с ними. Это образованные, целеустремленные юноши и девушки...

— Жалуются учителя?

— Нет, что вы! В гимназии Эвелина на прекрасном счету, почти отличница, всегда охотно откликается на просьбы учителей...

— Так в чем же дело?! — не выдержала я. Чем более карамельную картину она описывала, тем тревожнее мне становилось.

— Все дело в нюансах. Но с некоторых пор я просто не могу находиться с ней рядом... Ну вот, например. Мы с мужем собираемся в театр, я сижу в своей комнате, делаю макияж. Заглядывает Эвелина, на лице — милая улыбка. «Мама, я хотела... О, прости, я вижу, ты все еще занята. Ну, разумеется, теперь тебе нужно больше заботиться о своей внешности, возраст все-таки. Ты не торопись, я подожду... Хотя, конечно, как ни старайся...» Как вам? И такое — по нескольку раз на дню...

— Н-да-а, — неопределенно протянула я. Может быть, мать Эвелины просто слишком чувствительна и проецирует на безобидные слова девочки свои собственные страхи?

Или все-таки это такой подростковый кризис?

Красивая, хорошо одетая, утонченная Эвелина бодро подтвердила все свои достижения: оценки, увлечения, развлечения, друзья, романы...

— А кем ты хочешь стать?

— Юристом, как папа. Это перспективно в смысле заработка и даст возможность ни от кого не зависеть.

— Ты боишься зависимости?

— Вы знаете, у меня через полчаса бассейн, мне надо бежать. Извините, пожалуйста, очень приятно было побеседовать...

Во время следующей встречи Эвелина развивала и углубляла тему своей сокрушительной полноценности.

— А отчего мама-то нервничает, как ты думаешь?

— О, знаете, это ее проблемы. Меня они теперь, к счастью, не касаются.

— А раньше касались?

Лицо девочки вдруг некрасиво искривилось.

— Я помню: маленькая все время не спала, ждала ее из гостей, еще откуда-то. Мечтала, что книжку почитает, расскажет что-то, просто поцелует. Бабушке спать не давала, плакала: когда мама придет? Бабушка утешала меня, сказки рассказывала, а я все равно ждала. Потом она приходила, по коридору каблучки цок-цок-цок, и сразу в ванну, а потом — к себе. К нам с бабушкой даже не заглядывала... Если я что-нибудь хорошее делала, лучше всех — стихи там читала или конкурс выигрывала, тогда она меня хвалила, умилялась, ей приятно было, что у нее такая дочь-вундеркинд. Я старалась... Бабушка меня просто так любила. Она умерла. Два года назад...

Еще через две встречи.

— Вы знаете, они с отцом, наверное, гениальные педагоги. Я ведь еще в прошлом году пыталась привлекать внимание, как все — двоек нахватала, курить начала, стала готом... Классная вызвала их, кудахтала... А мама так пальцами в воздухе помахала и говорит отцу: «Боже, Борис, как это все скучно! Ну скажи ты ей что-нибудь...» Я бросила это все, оно ведь и вправду для идиотов...

Где-то через пару месяцев.

— Я никому не могу верить, кроме зверей, — вот в чем ужас. У меня приятелей — сто человек. Я многим нравлюсь — веселая, никого ничем не гружу. Ева в долг денег даст, Ева задачку решит, Ева выслушает, поможет. Я их дружбу всем этим покупаю — и сама это понимаю, и мне противно.

— А другой тип отношений? Кроме бабушки? Кто еще? Звери?

— О, да! — лицо Эвелины светлеет. — Я про них все знаю, и у них все по-честному. Я их чувствую, и книжки читала, и лечить их могу. Я хотела бы стать ветеринаром...

— Так за чем же дело стало?

— Они говорят, что это идиотизм — ставить клизмы чужим барбосам, — скроив издевательскую гримасу и явно кому-то подражая, сказала Эвелина.

— А стать модным адвокатом — это здорово, да?

— Вы правы, и я, может быть, еще сумею решиться, — серьезно вымолвила Эвелина.

— Но с людьми тоже надо что-то делать... — улыбнулась я. — Как бы ни сложилось, нельзя доверять только собакам и лишать себя дружбы и любви только потому, что в раннем детстве мама не очень-то баловала тебя вниманием. Это так же сомнительно, как быть готом, курить дешевые сигареты и мелко мстить матери, напоминая ей о ее возрасте. Пора идти дальше...

— На слабо ловите? — обаятельно улыбнулась девочка.

— И вовсе нет! — фальшиво возмутилась я. — Я же серьезный специалист, как ты могла подумать!

— Ваша дочь решает сейчас очень серьезную нравственную проблему: можно ли доверять людям? И всегда ли надо покупать внимание и привязанность?

Женщина нахмурила невысокий лоб, пытаясь понять и выстроить правильную линию разговора.

— Мы с мужем можем ей чем-нибудь помочь?

— Насчет мужа не знаю, а вы — нет. Может быть, когда-нибудь потом Ева наберется великодушия и к вам вернется...

— В каком смысле — вернется?

Я объяснила. Она аккуратно поплакала. Потом вскинула на меня блестящие от слез глаза: «А вот насчет ее отношения ко мне...»

— Я думаю, она вскоре перестанет вас изводить, — спрогнозировала я.

— Ну слава богу! — с облегчением воскликнула женщина.

Эвелина твердо решила поступать на биофак и посвятить свою жизнь охране животных. В новых увлечениях ее неожиданно поддержал отец. «Юриспруденция — скользкая штука, — сказал он. — А так... Я и сам когда-то взахлеб Даррелла читал, и эту... которая львов приручала...»

С матерью отношения Эвелины так и остались прохладными. Но надежда есть, ведь переходный возраст еще не минул для них обеих.