Алексей Карахан: Я скучаю по Борису Николаевичу. А вы?

«Ты хочешь, чтобы у нас был Диснейленд?» — спросил меня папа в момент, когда по телевизору показывали съезд народных депутатов и на трибуне выступал Борис Николаевич. Так папа объяснил мне, почему я должен поддерживать человека, который стоял на трибуне. Так я стал демократом. Так я понял, что я не хочу уезжать из моей страны и хочу, чтобы все лучшее приехало ко мне! Мне было лет 7, но вера в то, что именно этот человек и именно тогда дал всем нам шанс, не ослабела до сих пор. Я верил в него, когда верили все; я шил бело-сине-красный флаг из найденных дома маек и трусов, чтобы идти на баррикады за него в октябре 1993-го; я расклеивал листовки по Тверской, кричавшие «ДА — ДА — НЕТ — ДА»; я верил, что Чечня — это всего на две недели; я верил, что он выгонит Коржакова; я знал, что он делает все что может, когда все сошлись во мнении, что он не может уже ничего. Я знал, что он извинится, и он извинился; я плакал, когда он ушел, и плакал два года спустя, когда увидел, как он помолодел без власти, как из дряхлого, больного и слабого он стал мудрым и спокойным; я плакал, когда стоял в той самой очереди у храма Христа Спасителя, когда увидел, сколько людей стояли вместе со мной... И я плакал, когда спустя 9 дней после его смерти доехал на машине до деревни Будка, где он родился. И когда вы понимаете, какой путь он прошел от Будки до ХХС, вам, может быть, тоже захочется плакать и не захочется его обижать.