Зачем Андрей Наврозов написал статью про «Сноб»
«Было время, когда я был в Лондоне единственным глобальным русским, — вспоминает Андрей Наврозов. — Двадцать лет все было тихо и спокойно. У меня была монополия на этот образ. Некоторое время назад эта монополия пошатнулась и официально исчезла с появлением проекта "Сноб". Я хотел дать понять западному читателю, что это некое экстраординарное событие. В энциклопедии "Британника" 1968 года издания Марина Цветаева не упоминается. То есть Запад проморгал то, что происходило буквально у него на глазах. Я же намекаю: вы можете опять все проморгать, а можете заинтересоваться этим сообществом — собранием интересных людей, которые, что важно, владеют иностранными языками. А значит, могут себя объяснить, что поколение новых русских не могло сделать. Вот в чем пафос этой статьи».
СНОБСТВО
Тридцать лет назад я был the русский. В 80-е и 90-е этого незамысловатого наименования, оснащенного определенным артиклем, хватало, чтобы его обладатель привольно чувствовал себя по обе стороны Атлантики и жил с ощущением собственной эксклюзивности. Где бы я ни оказался — среди неразговорчивых, пропитавшихся скотчем посетителей клуба в Сент-Джеймсе или в толпе шумных шейхов, просаживающих верблюда за верблюдом в казино на Курзон-стрит, — я был единственным русским. Я учился в Йеле, блевал с сорвиголовами Рокингема, работал книжным обозревателем в The Wall Street Journal, публиковал свои стихотворения на английском в журнале Encounter, пил ombra с потомками венецианских дожей, ел пасту с сицилийскими мафиози, говорил про коммунизм с Таки и подслушивал, о чем говорят русские проститутки в Челси задолго до того, как первый «новый русский» бизнесмен попробовал воду в медлительной Темзе своей в ту пору еще без педикюра ногой.
Но в новом тысячелетии мое так легко достигнутое привилегированное положение оказалось под угрозой. В русском языке появилось слово «Челси». Наталья Водянова стала Леди. Евгений Лебедев стал русским лицом журнала Tatler и в ответ на любезность сделал Джорди Грейга английским лицом газеты Evening Standard. По независящим от нее обстоятельствам Даша Жукова превратилась в скандально известную покровительницу искусств. Принадлежащий Андрею Леоновичу ночной клуб Molton's, в котором собираются те, кто по разным причинам покинул путинскую Россию, затмил Morton на Беркли-сквер. Ресторан Criterion, в котором когда-то встречались персонажи Конан Дойла, тоже оказался в руках у русских. Стало невозможно найти мужчину, который бы не брызгал слюной, произнося имя Ольги Куриленко.
Речь идет о зарождении нового гибридного типа русских, который имеет так же мало общего с пресловутыми новыми русскими, как и я в свое время. Отец мисс Жуковой, с которым мы не раз уходили в разнос, когда Александр Жуков еще жил в Лондоне в конце 90-х, был классическим представителем того старого подвида — такие возможные недостатки, как нехватка воспитанности или утонченности, он компенсировал медвежьим размахом. В глазах европейцев те новые русские были слишком неотесанными. Их жены или любовницы, может, и могли отличить Kelly от Birkin, но сами они не говорили ни на одном из европейских языков за исключением макаронического английского, и, когда упоминали Harrods, можно было поспорить, что они имели в виду не магазин, а иудейского царя Ирода.
Продолжение читайте в блоге Андрея Наврозова.