Съежим вместе

*

В январе в Берлине в возрасте восьмидесяти семи лет умер король кебабов Мехмет Айгюн. Именно он в 1972 ­году первым придумал заворачивать мясо с салатом в лепешку и изобрел ­таким образом турецкий донер, который со временем завоевал город. Его ­продают тут на каждом углу. Если вы вдруг про­голо­дались после полуночи, альтернативы донеру практически не существует. Не­удивительно, что берлинцы по-на­сто­я­щему расстроились из-за кончины Айгюна.

Совершенно незаменимым, кстати, донер становится после ночных пирушек. Но именно пирушкам, а также всем другим формам алкогольного досуга объ­явило бойкот правительство, едва ­придя в себя после новогодних праздников. Бер­линский сенатор по здравоохранению Карин Ломпшер заявила, что алкоголизм в Берлине превращается в общественную проблему. Правительство обнаружило, что чуть ли не в половине городских заведений вино и пиво стоят дешевле воды и сока, хотя все должно быть наоборот. В ожидании строгих мер весь январь берлинцы пили и веселились как в последний раз.

В русском баре «Примитив» на Симон-Дах-штрассе прокуренная комнатка с небольшой сценой была забита до отказа: захмелевшие зрители вставали на стулья и столы, чтобы увидеть, как девушки, наряженные кто японской гейшей, кто гавайской танцовщицей, извиваются под музыку и снимают с себя чулки, перчатки, подвязки и корсеты, сопровождая действие ужимками и томными взглядами. Берлин охватила ­мода на бурлеск – легкий стриптиз ­двадцатых годов с переодеванием в ­экзотические наряды. Вначале уставший от ­офисов мидл-класс танцевал бурлеск только на специализированных ­вечеринках, но вот волна докатилась и до вполне заурядных баров, в том числе русских. «Удивительно, конечно, нынешнее увлечение немцев двадцатыми, – размышлял совладелец другого русского бара – "СССР" – Денис Хомченко. – Здесь даже школа появилась, где их учат танцевать бурлеск, и специальные магазины».

**

Раз в месяц по этим магазинам начинают бегать девушки в поисках приталенных платьев, меховых горжеток, ­шляпок с перьями и ниток с поддельным жемчугом – и это верный признак того, что в ближайшую субботу в одном из город­ских варьете состоится в­ечеринка Bo­he­me Sauvage, где происходит ­полное единение с эпохой. Золотые ­двадца­тые там присутству­ют, как эффект 3D Max, ­везде и по­всюду. Пре­об­ра­жен­ные б­лагодаря жесткому дресс-коду люди в ­смокингах и платьях ар-деко с длинными мундштуками и веерами резвятся здесь всю ночь: танцуют свинг и ча-ча-ча, курят сигары, играют в покер, выигранные фишки обменивают на абсент, а под утро смотрят в темном закутке трогательные эротические фильмы начала прошлого века. В конце января Boheme Sauvage про­шла в варьете Wintergarten. Людей в джинсах и футболках на входе развора­чивали, даже если у них были билеты, чтобы они не вызывали неловкости у честно нарядившихся гостей.

На концерт Макса Раабе в Admiral Pa­last пускали всех. Раабе, который нащупал золотую жилу, как раз ­виртуозно восстанавливая атмосферу эпохи золотых двадцатых, в России знают по юмористическим перепевкам хитов Бритни Спирс. В Гер­ма­нии он прежде всего шансонье. В ­своей ироничной манере он исполнял песенки гремевшего в дофашистской Германии бой-бэнда Comedian Har­monists, кубинские румбы, фокстроты, танго и чарльстоны – все, чем запомнился тот период. Оркестр за его ­спиной проделывал трюки, достойные мульт­фильма «Том и Джерри»: одни музыканты роняли инструменты, подхватывали их, чтобы встроиться в ритм, другие с деланным изумлением смотрели в их сторону, публика аплодировала. Между делом Раабе шутил. «Берлин – ­прекрасный город! – сказал он со сцены. – Даже ­свиньи его оценили».

Это, впрочем, не совсем шутка: ­свиньи и вправду любят немецкую столицу. Страсть берлинцев к озеленению г­орода плюс глобальное потепление ­привели к тому, что около семи тысяч кабанов считают его лучшим местом на земле и уходить отсюда не собираются. Кор­мясь в многочисленных парках, дикие свиньи живут в заброшенных зданиях, скверах, на пустырях и кладбищах, гуляют прямо по центру города, раскапывают газоны и клумбы, превращая ухоженные парки и сады в поля битв, и прекрасно себя чувствуют. В Берлине была создана специальная команда «городских охотников» для отстрела кабанов (увидев кабана, горожане могут вызвать охотника по телефону). Но и это делу не помогло: плодятся животные очень быстро. Проблема усугубляется еще и тем, что многие берлинцы выступают против отстрела животных. Некоторые вегетарианцы, защитники прав животных и городские сумасшедшие свиней подкармливают. Были случаи, когда избивали палками самих охотников. «Отстрелом от кабанов не избавишься. Единственный выход – нам надо научиться делить город со свиньями», – высказал свое мнение один из охотников на кабанов в интервью Wall Street Journal, неожиданно посвятившей берлинским диггерам большой репортаж.

***

В то время как кабаны роют в берлинской земле корешки, клубни и ягоды, английская группа Oasis призвала людей откопать свои души. Билеты на концерт Oasis с новой программой Dig Out Your Soul раскупили еще осенью, и за неделю до концерта вопрос: Karten fur Oasis? – в кассах вызывал только нервный смех. На концерт в «Арене», огромном ангаре, где в тридцатых годах был парк для омнибусов, а после войны – лагерь для беженцев, пришли толпы поклонников. Особых сюрпризов не ­было: братья романтично пели постбитловские баллады, а немцы, как известно, не умеющие танцевать, привычно переступали с ноги на ногу. И только ­ближе к концу, заслышав «I don't believe that anybody...», работники бара «Арены» побросали клиентов и устроили дикий танец за стойкой.

«Выставки должны быть как поп-кон­церты – это неправильно, что тысячи лю­дей ходят на концерты, а галереи пусты» – автор этого высказывания и многих других («В моих работах нет ничего, связанного с искусством» и «Я бы лучше продал тысячу работ за один доллар, чем одну работу за тысячу долларов»), поп-художник и музыкант Джим Авиньон открыл в последние выходные ­января в Кройцберге выставку. Прозванный «Эн­ди Уорхолом современного Берлина» Авиньон вывесил на стене своеобразный антикапиталистический «иконостас», со­ставленный из картонных коробок с лам­почками, рисунками и двигающимися фигурками внутри. Любую коробку можно было купить, выложив от ста до тысячи евро (а значит, тысяча коробочек стоила бы не меньше ста тысяч евро, что только при полном обвале евро может равняться обещанному Авиньоном одному доллару). На одной коробке была нарисована фигурка банкира, зависшего на краю крыши небоскреба, – он никак не мог решить, прыгать ему или нет. А самой дешевой оказалась коробка с загадочной надписью «Съежим вместе!», написанной кириллицей. Авиньон в последнее время живет в Нью-Йорке и, как говорят, общается там исключительно с русскими – на берлинской выставке русские тоже доминировали. Они же объяснили, что в надписи кириллицей подразумевалось «сбежим», но часть бумажной буквы «б» отвалилась.

****

Многие и вправду «съеживают». На­при­мер, владельцы галерей, ­которых в Бер­лине фантастически много. «Шестьсот пятьдесят галерей на один город – это все-таки перебор, согласитесь? – говорил мне в своей мастерской петербургско-берлинский художник Алексей Костро­ма. – Сейчас из-за кризиса закрылось сорок процентов, но это даже хорошо, это такой очистительный процесс». Алексей Кострома известен тем, что в девяностых закупал вагонами куриные перья и проводил акции тотального оперения символов Петербурга: «Оперение Медного всадника», «Оперение шхуны "Петр Пер­вый"», «Оперение пушки». Плоды тех трудов до сих пор на слуху: пушка только что выставлялась на «Арт-Базеле» в Майами. В Берлине Кострома живет уже пять лет, сотрудничает с Wilde gallery и работает над проектом «цифровой живописи» – холстами с объектами, состоящими из маленьких цифр. Но от идеи тотального оперения он не отказался. «Только сегодня ночью закончил эскиз для венецианской биеннале, – рассказал Алексей. – Я хочу полностью оперить русский павильон. Проект будет называться "Оперенная Россия"».

*****

Неоперенная и можно даже сказать зачастую попросту ощипанная Германия вместе с другими странами ­предстала в январе на «Зеленой неделе» – крупнейшей европейской аграрной выставке на окраине Шарлоттенбурга. И сразу галереи и концерты отошли в Берлине на второй план. Будто следуя русской традиции не есть перед днем рождения, берлинцы предпочитали не завтракать дома и не обедать в ресторане. Вместо этого они нагуливали аппетит, а потом шли на выставку, куда, по негласному правилу, надо приходить зверски голодными и, пока хватит сил, пробовать деликатесы из 56 стран мира, в том ­числе австрийский сыр, итальянские ­колбасы, кумыс из Казахстана и французских улиток. Помимо продуктов на ­выставке можно было купить животное, например свинью, которую, по закону, ­может приобрести любой городской житель, способный обеспечить ей сносное существование в своей квартире. Газета Tagesspiegel, однако, съерничала, что свиней в Берлине и так уже предостаточно. Имея в виду, надо думать, кабанов.