Падают, но не сдаются

*

У входа в театр Шатле толпились люди и с недоумением поглядывали на многочисленные бочки с разожженными в них кострами. Капельдинеры, обряженные в звериные шкуры и семинаристские костюмы, спокойно, но ­настойчиво под­тал­кивали их внутрь, где переодетые в свя­щенников гардеробщики молитвенным басом предлагали оставить верхнюю одежду.

В Шатле в честь столетия «Русских сезонов» Дягилева давали оперу Клаудио Монтеверди «Вечерни Пресвятой Девы», режиссером которой стал Олег Кулик (театр вообще славится экспериментами: в прошлом году, к примеру, солист групп Blur и Gorillaz Деймон Албарн поставил тут спектакль «Путешествие обезьяны на запад»). Выйдя на сцену, Кулик на русском предложил всем принять участие в «коллективном сеансе космической литургии». Доносящийся откуда-то из-за кулис молитвенный бас синхронно переводил французским зрителям вступительную речь режиссера. Будто на сеансе ­гипноза Кулик пообещал, что в следующее мгновение все забудут «об окружающем мире, ­мобильных телефонах, кризисе и да­же об ­аплодисментах», и исчез за кулисами. А в партере подняла неистовый крик женщина и, чертыхаясь по-итальянски, выбежала из зала. После чего началась опера, странная во всех смыслах.

Переодетые в монашеские сутаны хористы находились на балконах и в партере, на шее у них висели переливающиеся всеми цветами флуоресцентные фонарики. Обряженный в черную рясу дирижер Жан-Кристоф Спинози поворачивался лицом то к залу, то к оркестру (который по настоятельной просьбе Кулика перебрался из ямы на сцену), активно размахивал руками без дирижерской палочки, а в какой-то момент и вовсе взял скрипку и исполнил соло. На двадцатой минуте литургического пения в проходах по­явились люди – это не зрители побежали из зала, а акробаты на руках начали двигаться к сцене. Одновременно ­стартовало лазерное шоу: в громадное, подвешенное к потолку стекло проецировались человеческие лица, быки, лошади, драконы, звезда Давида, инь и ян (работы художника Дениса Крючкова). Все это время от времени сопровождалось звуками: чириканьем, криком или храпом (их записал петербургский музыкант Гермес Зайготт).

Несмотря на ажиотаж вокруг премьеры, часть присутствующих явно была не готова к такому авангарду. Завсегдатаи театра Шатле, в основном солидные дамы и мужчины профессорского вида, то и дело выкрикивали «kitch» и «ridicule». Од­на­ко большая часть публики не только досидела до конца, но и потом четверть часа стоя аплодировала и кричала «браво!», ожидая появления Кулика на сцене. Тот на сцену не вышел, зато с ­удовольствием общался со всеми желающими в фойе. «Как понимать вашу трансформацию?» – спросила у него одна девушка. «From dog to god», - потеребив бороду, ответил Ку­лик, впервые в истории вербализовав свое давнее стремление превратиться из человека-собаки в человека-бога.

Если Кулик пошатнул представления парижан об опере, то дизайнер Алена Вольская – о дефиле. Мало того что она устроила показ шуб своего ­популярного во Франции бренда Poesis Couture в рес­торане, так еще и поверх соболя, ­норки, чернобурки и прочих дорогущих ­мехов повесила на плечи моделям автомат Ка­лаш­никова. Посмотреть на это ­пришли многие местные знаменитости: от созда­тельницы танца «макарена» ­хореогра­фа Мии Фрай до актрисы Клаудии Кар­ди­на­ле. После дефиле стало понятно, почему позвали именно в ресторан: сначала всех плотно накормили, а потом, раздвинув столы, устроили танцы. Прощаясь, Алена многозначительно шепнула мне: «За русскими будущее». И, по всей видимости, была права.

**

В начале января температура в Париже опустилась до минус двенадцати градусов мороза, и склонные к гиперболам телевизионщики всерьез заговорили о сибирских холодах: по телевизору то и ­дело крутили сюжеты про русских, купающих­ся в проруби. Однако французов ­такой способ борьбы с вирусами не ­особенно вдохновил. Все бросились утепляться: продажи пуховиков выросли почти вдвое. Но, несмотря на зимнюю экипировку, на улицу выходить никто не торопился: парижане попрятались по домам, и всю первую неделю месяца в городе можно было услышать любую речь, кроме французской. Чаще всего речь оказывалась русской – русских холодом не испугать.

Не остановил холод и коллектив Ve­lo­ru­tion (от слов «велосипед» и «ре­во­лю­ция») – его участники проехали по улицам Парижа на разноцветных велоси­пе­дах с прикрепленными к ­багажнику транспарантами «Зимой, без машины, я кручу педали и дышу полной грудью» и «На велосипеде и в варежках я выгля­жу элегантно». Правда, на площади Рес­публики велореволюционеры были вы­нуждены притормозить: место ­было занято другими демон­странтами, тоже в варежках и ­тоже с транспарантами. Собравшиеся протестовали против судебной реформы и требовали отставки министра юстиции.

Об этой реформе и о многих других президент Саркози объявил еще в традиционном новогоднем обращении, рассказав также о сокращении бюджета в разных отраслях и пообещав посетить все крупные французские города с с­оветами и поддержкой. Во время путешествия Саркози собирался лично встретиться с трудящимися и объяснить им суть грядущих реформ. Французы не стали дожидаться его разъяснений и тут же вы­шли на улицы со своими советами, которые в основном сводились к совету поднять зарплаты. Первыми были телевизионщики. Потом протестовали судьи, за ними полицейские, студенты, машинисты метро. В январе можно было с чистой совестью опаздывать на любую встречу и не мучиться, придумывая себе оправдание: история о том, как вам пришлось делать нешуточный крюк, чтобы объехать очередную демонстрацию, стала универсальной.

На фоне сильного роста безработицы трудоустроенные парижане находились в постоянном напряжении, потому что в любую минуту можно было свою работу потерять. Видимо, чтобы снять стресс у сотрудников, многие французские компании вместе с традиционными праздничными сертификатами подарили им ticket psy – дословно: «талон к психоаналитику» (талоны производит частная компания ASP и продает их другим крупным компаниям, которые дарят их сотрудникам). На моей работе многих лично вызвали к офисному врачу, чтобы вручить этот удивительный подарок: врач вкрадчивым голосом, обещая полную конфиденциальность, рассказал о новой услуге и выдал книжку с десятью ­отрывными талонами на прием к психоаналитику по сто евро каждый. На талонах, правда, уточнялось, что дальнейшие посещения психиатра компания брать на себя не обязуется. Столь щедрый подарок произвел обратный эффект: мои коллеги начали нервно переглядываться в коридорах, пытаясь угадать, кому выдали талоны, а кому нет, и значит ли это, что их счастливые обладатели уже могут складывать личные вещи в коробку. Самые предприимчивые решили на талонах заработать (за полцены они продавались на Ebay). Испугавшись разорения, компания ASP открыла горячую линию, куда можно позвонить и за вознаграждение рассказать о несанкционированном использовании ticket psy.

***

С мыслями о грядущих ­увольнениях вы­шли на работу после праздников сотрудники газеты France Soir. Соз­дан­ная в 1944 году лидерами движения Сопротивления, в шестидесятых газета выходила миллионным тира­жом и была одной из са­мых читаемых в ­стране. В последние годы дела у из­дания шли совсем не так хорошо, а в последние месяцы вообще из рук вон плохо: France Soir несла серьезные убытки, тираж упал до двадцати трех тысяч, и в начале января газета сообщила о том, что находится на грани банкротства. Когда надежды уже практически не оставалось, а журналисты France Soir приготовились пополнить ряды демонстрантов, появился «спаситель». Им оказался владелец Объединенной промышленной группы, сенатор от Тувы Сергей Пугачев, в 2007 году выкупивший известную французскую компанию Hediard.

Сотрудники France Soir единогласно проголосовали за передачу акций Пу­га­чеву и замерли в ожидании встречи с ним. В это время по маленькому ­мирку парижской прессы поползли самые странные слухи о новом хозяине: шушукались, что в прошлом знатный гуляка, Пу­гачев несколько лет назад ­радикально изменил свой образ жизни – отрастил бороду, читает молитву, крестится перед каждым собранием акционеров и говорит, что Бог ведет его в делах. Сенатор, правда, знакомиться с подчиненными так и не приехал, вместо него появился его двадцатитрехлетний сын Александр, гражданин Франции. Он и есть официальный владелец контрольного пакета акций France Soir. Моя знакомая Софи, редактор France Soir, рассказала, что на экстренном собрании Александр Пугачев, который большинству сотрудников годится в сыновья, объяснил, что он и его семья «лично обязуются вернуть ­газете прежнюю славу», для чего ­собираются «расширить редакторский состав». Жур­на­листы восприняли появление ­нового владельца как дар Божий. По словам Со­фи, после собрания многие из них перекрестились.

Русские в Париже, похоже, снова в моде. Старый Новый год тут отмечали в разных ресторанах и барах, будто национальный праздник. В ресторане La Paiva на Елисейских Полях, например, по этому случаю устроили «русский» ужин. У организаторов праздника оказалось весьма курьезное представление о том, чем ужинают русские: подавали борщ, копченого флетана, королевского краба, бефстроганов и мусс из редьки. Ну и наливали более ста видов водки.

****

На вечеринке московского журнала «Ме­зонин» в галерее фонда Ricard ­наливали анисовый аперитив и виски. Ме­ро­при­я­тие проводили в рамках ежегодного салона мебели и дизайна Maison et objet («Дом и предмет»), на который съехались дизайнеры, архитекторы и скульп­торы со всего мира. Небольшая ­кучка людей сконцентрировалась в глубине громадного зала и обсуждала, что ­могут означать странные фотографии, развешанные на белых стенах. Не ­привыкшие к крепким напиткам, слегка ­опьяневшие французские дизайнеры с любопытством разглядывали посетителей вечеринки. «Кто эта яркая мадам?» – ­спросил у главного редактора «Мезонина» Натальи Барбье дизайнер Эрик Жизар и к­ивнул на молодую женщину в неожиданном для Па­рижа лисьем воротнике. «Ой, да это же Лена Лазарева! Директор ­мос­ковско­го ма­газина Doma», – пояснила На­талья и по­торопилась их познакомить. «Я очень хочу сотрудничать с русскими клиентами, – уже позже объяснял дизайнер Лазаревой. – Но им сейчас, ­наверное, не до интерьерных вопросов, как вам кажется?» «У людей, которые ­много работа­ют, всегда есть деньги, – ­отвеча­ла Ла­за­ре­ва. – А мои клиенты работают много, так что никакой кризис их не возьмет». Рядом с ними солидный мужчина вовсю обменивался координатами с другим дизайнером, попутно объясняя, что только-только приобрел тысячемет­ровую виллу, а времени заниматься интерьером у него нет. Сцена вселяла уверенность в зав­трашнем дне.

Как, впрочем, и беглый взгляд на гардероб, который напоминал небольшой, но дорогой меховой бутик. «Молодцы русские, – сказали мне друзья-французы, поджидавшие меня неподалеку в ресторане, когда я описала им вечеринку. – А говорят, упали в кризис ниже некуда. Падают, но не сдаются».