Побег из курятника

В 1983 году одной из андроповских инициатив по приучению к дисциплине вконец разболтавшегося за 18 лет жизни при предыдущем генсеке-бонвиване пролетариата был отлов прогульщиков в кинотеатрах. Организовывались рейды, в будни на дневном сеансе зажигался свет и — «Ваши документики!». Заметьте: работяги и школьники сачковали не с целью сообразить на троих или попинать мяч — этим способам релаксации предпочитали все-таки искусство кино.

Статистика сборов того года, в которых есть и удельный вес не возвращенных прогульщикам денег за прерванный сеанс, рисует интересную картину — чего ради люди рисковали выговором, штрафом, а порой и потерей рабочего места. «Счастье — это когда тебя понимают», — писал в школьном сочинении герой фильма «Доживем до понедельника». В ком прогульщики-83 находили большее понимание, чем в коллегах? Советские ленты про современную действительность прогульщиками игнорировались: такое и без билетов показывали на работе и в метро. Среди зарубежных же рекордсменов налицо тенденция. Итак, работа прогуливалась, чтобы полтора часа глядеть, как:

В «Укрощении строптивого» неотесанный фермер переругивается с миланской кралей, явно предпочитая ее грудям и помаде своего обученного игре в шахматы пса командора;

в «Невезучих» французские супермен и доходяга шарятся бок о бок по Мексике и поочередно пухнут то от злости друг на друга, то от укуса москита, то от смеха, глядя на укушенного попутчика;

и в «Он начинает сердиться» любовница министра и кинозвезда валяет дурака со случайно проникшим на ее виллу школьным учителем, призвав до кучи в компанию ручного леопарда.

Герои всякий раз проводят время в обществе людей не своего круга, которых в правильных гостиных и за людей не считают, и поглощены полной ерундой, в которую втягивают даже животных. Если в первых трех фильмах есть хоть намек на некий итог со смыслом: брак, обнаружение пропавшей девушки и ста ящиков виски соответственно, то в четвертом актриса и журналист, набуянившись и излив друг другу душу (именно так, это не про любовь), не только расходятся каждый по своим делам, но и делают для всех окружающих вид, что друг друга не знают и ничего не было.

Выходит, счастье — это когда ничто не напоминает о привычном образе жизни.

Счастье — продать букварь и пойти в ресторан с котом и лисой.

Счастье — видеть, как гаснет день в окнах поезда в никуда.

Счастье — прихлопывать в ладоши, глядя, как матроны французского кино посреди детектива, где все заперты и подозреваются в убийстве, вдруг срываются с места и исполняют песни с содержанием а-ля «А я проститутка, я дочь инженера».

Счастье — когда тебе двадцать, как персонажу Луи Гарреля из «Парижской истории», и ты выскакиваешь на улицу на рассвете, успеваешь заняться любовью с тремя разными девушками в трех разных округах, пока солнце обходит горизонт, вернуться за полночь и перед сном услышать от старшего брата сказку, которой он убаюкивал тебя в детстве: про дружбу зайчонка и волчонка, никогда не слышавших, что волки охотятся на зайцев, а зайцы от них прячутся.

Счастье — когда тщательно подготовивший сцену убийства герой показанной на последнем ММКФ «Измены», вместо того чтобы в решающий момент стреляться или стрелять, сам себе игриво поет в дуло заряженного пистолета песню Луиса Мигеля с припевом: «А теперь можешь проваливать».

И втройне счастье — увидеть это не дома на диване в отведенное для вечернего отдыха после смены время, а свернув одним неприметным будничным днем с привычной траектории в кинотеатр.

Разумеется, такое счастье навсегда останется невычерпанным, ибо назавтра никак нельзя будет поделиться тем, как упоительно счастлив ты был вчера.

Обсудить на сайте