Музыка и война

У человечков есть два главных композитора — Моцарт и Бетховен. Они их поделили между собой по-братски: Старый выбрал Моцарта, а Мелкому достался Бетховен. Старый практически безошибочно атрибутирует Моцарта. Правда, он считает, что музыку Гайдна и Вагнера тоже Моцарт написал. А всю остальную хорошую музыку, по его мнению, написал композитор Бетховен.

Когда Мелкому было три, слушали сороковую симфонию. Он неожиданно говорит: «Какая хорошая песня!» «Моцарт», — отвечаю. Старый возмущается и грозно так говорит: «Это я люблю Моцарта. А ты любишь Бетховена». Давно уже понявший, что с братом слабину давать нельзя, Мелкий упрямо говорит: «Мне тоже нравится. А ты идиот!» Пришлось рассказывать, что Моцарт войну не любил (один Керубино чего стоит), а Бетховен про войну писал музыку. Человечки доели мороженое, подумали и решили, что Бетховен достойный композитор, раз про войну писал.

***

С четырехлетними детьми ходить на «Волшебную флейту», наверное, еще рано. Я так вывел Старого, он в первый раз весь спектакль боялся и переживал, чем все кончится (даже зная сюжет, в четыре года человек не до конца уверен, что в сказках хороший конец обеспечен). Но в местах, которые Старому казались смешными (что кажется смешным в 4 года?  Те физиологические звуки, которыми не брезгуют современные постановщики), он на весь зал громко хохотал. А люди в зале смеялись над его хохотом.

Но все-таки детей надо водить на «Волшебную флейту» с пяти лет, как начал ходить Мелкий. На всех настоящих шедеврах (Царица ночи, плач Памины, Зарастро, трио Памины, Тамино и Зарастро) человечки начинали нервничать, перебирались со своего кресла ко мне на колени и взволнованно спрашивали, про что поют. Говорю на следующий день: «В кино пойдем?»  «Пойдем!» — отвечает Мелкий. «Не, па, — говорит Старый. — Я вчерашний спектакль помню. Песни из "Волшебной флейты" в голове слушаю, не хочу, чтобы кино в голову влезло».

***

Как-то слушали в машине «Летучего голландца». Сюжет человечков бесконечно интригует. Но беда в том, что я его последний раз слышал лет 20 назад, а русскую программку вообще никогда не читал, и вот в моем изложении появляются «привидения». Старый интересовался, за что Голландца сделали «привидением», я же с уверенным видом отвечал: «Людей обижал... Вообще был очень непослушным».

Старый не верит, что «Летучего голландца» написал не Моцарт, а Вагнер. Он считает, что я или шучу, или по каким-то неизвестным ему причинам мистифицирую. Слушая Вагнера, он неожиданно меня спрашивает: «А кто это поет?» Я: «Немцы. Немецкие оперные певцы». — «Фашисты?» — «Нет, фашистов давно поубивали». — «Сейчас фашистов совсем нет?» — «Не то чтобы совсем. Есть. Но очень мало. Когда их победили, то поубивали или в тюрьму посадили. В общем, почти все фашисты умерли». Старый (совершенно для меня неожиданно): «А война с фашистами в тридцать девятом году началась?» Я (машинально, сосредоточенный на скользкой дороге): «Нет, в сорок первом. Ой, то есть ты прав, в тридцать девятом... Немцы напали на поляков, а французы и вообще все напали на немцев. А откуда ты знаешь?» — «Так... А в тридцать шестом году где война была?» Я (несколько офигевший): «В Эфиопии». — «А где это — Эфиопия?» — «В Африке». Вступает Мелкий: «Кто там живет?» Я: «Эфиопы. Негры такие. Как Пушкин. Эфиопия — это рядом с Египтом». Старый: «А кто на них напал?» — «Итальянцы. Тоже фашисты». Мелкий: «Итальянцы где живут?» Я: «В Италии». Старый (подводя итог беседы): «Мама тоже хочет в Италию». Все под музыку Вагнера. Особенную пикантность этой абсурдной ситуации придает то, что в 1936 году шла не только абиссинская война, но и гражданская война в Испании, о которой я ухитрился забыть, ошарашенный историческими познаниями человечков.

На следующий день, когда я уже и думать забыл об этих беседах, Старый меня спросил: «Па, а фашистов боги наказали?» И только на второй день до меня дошло, что имел в виду Старый: у него в голове перемешались мои параллельные рассказы о сюжете «Летучего голландца», Второй мировой войне и Вагнере. А Старый добавил: «А я так хочу, чтобы боги были».