Новая Порция: Imitatio pueris
У меня перед глазами образец для подражания. Он вертится, рычит, очень искусно имитирует страшный начальственный кашель и грызет по очереди кусок яблока и пластмассового бегемота.
У него очень острые зубы — две штуки, укусить он может так, что на руке останется пугающий след. Еще он очень любит лежать на спине, стучать в пол ногами и испускать отчаянные вопли — то гортанные, то пронзительные. Иногда он тихо шепчет «папа», иногда изо всех сил плюет в потолок.
Фраза «будьте как дети» — это для тех, кто не помнит Евангелия наизусть. «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное», — написано у Матфея, глава 18, стих третий. То есть быть ребенком — это еще не прописка в Небесном Граде. Вот если не быть, помимо прочего, как ребенок — тогда с этой метафизической пропиской могут возникнуть сложности.
Эта оговорка мне представляется существенной. Нетрудно быть как ребенок: регресс, редукция — это один из защитных психологических механизмов. В трудных обстоятельствах люди часто впадают в детство: инфантилизм оказывается лучшим спасением от неразрешимых задач. Инфантильный человек снимает с себя ответственность и требует от окружающих априорной, безоговорочной симпатии. Отсюда в русском языке такое количество невероятно цепких уменьшительных, от которых очень трудно отвыкнуть. «А под кирпичик-то вы проехали», «а ваше удостовереньице будьте любезны», «машинку когда забирать будем?», «мяско с картошечкой покушаете?» — все эти ласкательные инфантилизмы лишний раз подчеркивают жестокость местной жизни. От них веет не уютным теплом, а дурным предчувствием. Они совершенно не призваны выразить искреннюю человеческую симпатию, они служат для того, чтобы усыпить бдительность, притвориться благожелательным человеком, что-то выгадать, к кому-то подольститься, быть не гражданином, а трогательным младенцем под неусыпным оком всемогущих родителей. Baby talk называется такой разговор в английском языке: верный признак неустроенности собеседника, его желания сбежать из реального взрослого мира в беззаботную иллюзию детства.
Гораздо труднее быть взрослым и одновременно быть как ребенок тоже. Потому что «не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни», пишет апостол Павел в послании к коринфянам, глава 14, стих двадцатый. Детская искренность, младенческая невинность заразительны. Ребенок в доме сразу же становится эталоном человеческих отношений во всем, от постели до бюджета. Ему действительно хочется подражать: отдаваться жизни целиком, без оглядки, радоваться людям до того, как о них удается что-то выяснить, пробовать все на собственном опыте, руководствоваться только собственным вкусом, доверять, есть только десерты и спать, когда хочется, ничего не знать ни о будущем, ни о прошлом и каждый день начинать заново.
Задача, однако, не в том, чтобы впасть в детство, а в том, чтобы по возможности сохранить все эти качества в неприкосновенности в сложных обстоятельствах реальной, взрослой жизни. Не говорить «гражданочка» или «билетик», а быть искренне доброжелательным по отношению к окружающим до тех пор, пока не потребуется относиться к ним по-другому. Не считать непосильным трудом невнятное лепетание по разным поводам, а хорошо отличать праздность от работы и знать цену и тому и другому. Не замыкаться в повседневности, а ценить ее, зная, какой она может быть мимолетной. Руководствоваться в своих сомнениях и скептицизме хорошим вкусом и элементарным здравым смыслом.
Религиозные тексты мне всегда казались на редкость практичными руководствами к действию, вроде пособия по сборке кровати. «Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» или «пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие» — все эти заповеди, откровения и рекомендации имеют, на мой взгляд, вполне житейское применение. Приблизительно такое: если сумеешь сохранить в себе ребенка, несмотря на весь свой жизненный опыт, но в то же время, если сумеешь взрослеть, не останавливаясь и не возвращаясь к соблазнительному младенчеству, будешь жить примерно как Бог во Франции. Ну, или как Его дальний, но небезразличный Ему родственник.