Новая Порция: Капитал

Порция пытается дотянуться до шариковой ручки. Делает она это очень целенаправленно и быстро: достаточно на секунду отвернуться — и ручка у нее в кулаке. Дальше начинаются проблемы: обменять ручку можно только на что-то не менее ценное, например на мобильный телефон. Просто так Порция ручку не отдаст: будет страшный крик и рев. Раньше надо было смотреть, пока младенец не дотянулся до желанного предмета.

У Порции очень строгие представления о собственности. Все, что зажато в кулаке, — это ее в буквальном смысле слова неотъемлемое имущество. Все, что находится вне пределов досягаемости, — это так, фикция, объект внимания. Вещь, к которой тянется ребенок, еще совершенно ребенку не принадлежит, и он это очень хорошо понимает. Иногда Порция тянется к предметам только из спортивного интереса и, дотронувшись до подстаканника или футляра для очков, забывает о них. Но если предмет оказывается зажатым в кулаке...

Тогда сразу же становится на редкость наглядным происхождение крестьянского понятия «кулак». Кулацкая психология очень проста: то, что за пределами досягаемости, ни в коем случае не мое; но уж то, что удалось ухватить, не выпущу, по крайней мере до тех пор, пока не израсходую предмет до конца. В случае с Порцией овладение собственностью, ее использование — это в первую очередь тщательное изучение вещей всеми доступными средствами: зубами, руками, лбом, ногами, глазами. Некоторые устройства в этом смысле обладают безграничными запасами занимательности: мобильные телефоны, калькуляторы, видеокамеры и в особенности лэптопы. В восемь месяцев Порция целеустремленно проползает мимо резиновых осьминогов, книг про зайца Йоджи, плюшевого Пегаса и даже старого друга барашка и со знанием дела направляется к HP Pavillon dv2000 или к SONY VAIO. Отвлечь ее от цели очень трудно, по дороге она может неожиданно подхватить завалявшийся в подушках карманный калькулятор CASIO, и тогда его долго придется выменивать на недопитую бутылку минеральной воды или на остатки разрушенного развлекательного коврика. Порция очень хорошо понимает ценность того, что зажато у нее в кулаке, и никогда не согласится отдать настоящую добычу за какую-нибудь символическую ценность вроде погремушки или рыбки Немо: она не туземец, которого можно обмануть разноцветными бусами. Ей подавай либо трубочку для питья, либо теннисный мяч, либо упаковку бумажных салфеток.

В этом смысле детская экономика разительно отличается от того безостановочного обмена пустоты на ничтожность, при помощи которого коротают свой век взрослые участники экономических процессов. В самом деле, разве не считает большинство образованных, много повидавших и поживших людей своей исключительной собственностью, например, кредиты? Или, скажем, разве не считаются собственностью какие-то сложные контрактные обязательства, за которыми очень часто ничего не стоит? Нынешний кризис в таком случае — это просто-напросто очередное напоминание об известной евангельской заповеди. Те, кто торгует пустотой, чаще всего остаются в конце концов с пустыми руками. Выигрывают те, кто торгует по крайней мере теми, кто торгует пустотой.

Поэтому, разглядывая крушение финансовых империй на телеэкране, имеет смысл время от времени вспоминать про крепко стиснутый детский кулачок с зажатой в нем авторучкой. Ребенок знает, насколько мимолетной может быть всякая собственность и насколько она должна быть материальной для того, чтобы из нее можно было извлечь хоть какую-то пользу. Он из тех, кто не разбрасывается накоплениями, но пускает их в рост.