На аукционы в Лондон приехали новые люди

Одни из самых симпатичных и при этом мало кому известных русских картин вынырнули на несколько дней из частных домов — и тут же снова туда отправились. В музеях их нет. Альбомы с ними не так просто найти.

Если взять Sotheby’s, то это, например, про такую картину. Это Федот Сычков.

Или вот Борис Григорьев.

Или Филипп Малявин.

«Сноб» спросил у Михаила Каменского, директора Sotheby’s в СНГ, не жалко ли ему, что этих картин никто не увидит. «Возможность, между прочим, посмотреть на картины вживую была, — говорит он. — Sotheby’s устраивал выставку и в Москве, и в Лондоне».

Каменский сам бывший музейный работник, несколько лет он был заместителем директора Музея изобразительных искусств им. Пушкина. Короткая выставка — ему кажется, этого достаточно? «За 70 советских лет музейные фонды смогли пополниться лучшими произведениями русских авторов, — говорит он. — Ведь существовала монополия государственных музеев на покупку искусства. Шедевров никогда не бывает слишком много, тем не менее отечественная история искусства представлена в музеях полноценно. Важно понимать, что музейный подбор и музейные критерии качества иные, чем у значительной части частных собирателей. Среднестатистический коллекционер больше думает о декоративности, чем о системности. Поэтому, отбирая декоративно привлекательные интерьерные вещи крупных российских художников, российские коллекционеры выбирают себе то, что нравится лично им. А музейные кураторы выбирают то, что позволяет наиболее полно дать картину развития как отдельного мастера, так и художественной школы в целом».

И у музеев до сих пор есть возможность покупать, утверждает Каменский. «В тех случаях, когда произведение искусства представляет собой что-то сверхценное, музей обращается или к государству, или к спонсору. И когда звезды сходятся, тогда работа с торгов имеет шанс попасть в музейное собрание. Поэтому, когда вы спрашиваете, жалко ли мне, что произведения не уходят в музеи, я скажу так: в тех случаях, когда какие-то отдельные сверхценные вещи, представленные в коллекции русского искусства Sotheby’s, могли бы дополнить музейный фонд, то я первым начну писать письма в правительство и музейным коллегам. Я довольно часто это делал и делаю. А во всех остальных случаях хочу сказать одно: никакой монополизации быть не должно. Художник создает тысячи произведений за годы жизни, разве они все должны быть в музеях? Разве он только для музеев работает?»

Если судить по покупателям в зале Sotheby’s, а также сидящим за длинной перегородкой русским операторам на телефонах, картины ушли в основном в русские руки. Кстати, про покупателей. С ними что-то случилось. Раньше таких людей можно было в основном увидеть в очередях салонов сотовой связи и в субботу в супермаркете «Ашан». А теперь, кажется, в очереди в «Ашане» можно совершенно спокойно обсудить, что лучше: русское искусство до 60-х годов или после.

Журналист Оуэн Мэтьюс тоже думает, что покупатели в этом году другие, что это уже не «жирные толстолапые богачи, которые тащат все на свои дачи на Рублевку». Это самые обычные люди.

Стоило ли проводить аукцион в Лондоне, раз покупатели все равно русские и часто специально приезжают сюда из России? «Когда-нибудь аукционы будут проводиться в России, — надеется Каменский. — Но пока расходы на практические и юридические проблемы, которые встанут на нашем пути, не сопоставимы с теми доходами, которые можно в результате этих торгов получить».

Одними из самых главных лотов Sotheby’s стали работы «Тити и Наранге, дочери вождя Эки Бондо» Александра Яковлева, «Чернолесье» Ивана Шишкина и та самая картина Бориса Григорьева «Портрет сына художника, Кирилла». А на аукционе Christie’s позавчера поставила рекорд картина «Вася» Кузьмы Петрова-Водкина — она была продана почти за 2 миллиона фунтов стерлингов.